руку на талию и рывком притянул к себе. В голове и без того опьяненный мозг плохо соображал, а уж теперь, когда Ева была настолько близко, я окончательно перестал логично мыслить. Хотел только одного — ее губ, объятий, да всю девчонку без остатка: засыпать с ней, просыпаться, гулять и держать за руку, встретить рассвет, проводить закат, смотреть глупые фильмы и пить шоколадный коктейль.
Если судьба вдруг решила дать нам второй шанс, почему бы не воспользоваться им? Уж теперь-то точно терять нечего.
— Ян, руки! — строго прошипела Исаева, не сводя с меня глаз.
— И руки, и губы, и еще что-нибудь.
— Это временное помутнение рассудка?
— Прости меня, я повел себя эгоистично, — произнес, продолжая наслаждаться нашей близостью. И хотя в груди все еще крутилось чувство вины, Ева в моих объятиях, вызывала совсем другие эмоции. Она пыталась сопротивляться, стойко выдерживая мои нападки, борясь с внутренним желанием сдаться. Я бы мог надавить, но не захотел. Ева боялась обжечься, в очередной раз. И если я хочу чего-то серьезного с ней, мне нужно принять временный отказ, а затем доказать свои искренние намерения. А это можно сделать только публично.
— Есть такое, — она отвела взгляд, поджав губы, до ужаса привлекательные и манящие губы. Я сглотнул, сдерживаться с каждой секундой было сложней.
— У меня никого не было, клянусь. Весь месяц я думал только о тебе, пусть и не показывал этого. Ева, не сейчас, но чуть позже, когда ты подумаешь, взвесишь все за и против, ты ведь дашь мне шанс? — я пытался говорить корректно, подбирать нужные слова, хотя не планировал получать разрешения. Согласится или нет, я все равно буду добавиться прощения и расположения Исаевой. Единственной причиной моих отказов была мать, но, если и она отпустила прошлое, мне тем более за него держаться нет смысла.
— Шанс? — в глазах Евы мелькнуло удивление с нотками растерянности, будто она прибывала немного в шоке от происходящего, хотя я и сам до сих пор не верил в реальность.
— Маленький такой.
— Ян, — Ева дернулась, хотела видимо вырваться из моих объятий, но я только сильней прижал ее к себе. Мне нравилось вдыхать ее запах, нравилось ощущать это тепло, тонуть во взгляде, который мог бы зарядить целую планету своими искрами. Ева всегда вызвала во мне непередаваемые, безумные эмоции. Рядом с ней я оживал, рядом с ней мир казался другим — ярким.
— Я очень виноват перед тобой, я знаю.
— А завтра что? Опять отвернешься? — с вызовом спросила девчонка.
— Дело было не в тебе вообще. Я вернулся домой, а тут мама. Знаешь, какого мне было? Я между двух огней метался, пусть это и не оправдывает меня, но я просто хочу, чтобы ты знала правду. Я очень скучал.
— И с Кариной гулял, — хмыкнула она, будто пропустила все мои оправдания мимо.
— Не гулял я с ней, это был блеф.
— Ах, блеф?
— Ев… — я хотел сказать что-то еще, но Исаева вывернулась из моих рук, посмотрела так, словно припечатала. Все в ней так и кричало, что она злится, ревнует и ей нужны доказательства моей искренности. Собственно, я прекрасно понимал чувства Евы, уважал их и готов был на любые подвиги, лишь бы заслужить прощения.
— Вот и блефуй дальше со своей Кариной. Увидимся в понедельник, если ты, конечно, соизволишь явиться на занятия.
И не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью, оставляя в спальни частичку себя. Я мысленно улыбнулся, не веря, что мой ад вдруг закончился. А потом задался вопросом: почему люди все так усложняют? Почему я просто не решился поговорить с Евой и с мамой, для чего загонял себя? Я даже не попробовал что-то изменить. От осознания, мне вдруг сделалось стыдно не столько перед собой, сколько перед Исаевой. В итоге она оказалась смелей.
Я шла домой, разглядывая, как тучи медленно расходятся на пасмурном небе. Ветер уже не кусал кожу, наоборот он приятно охлаждал разгоряченное тело и сердце. У меня до сих пор тряслись ноги, надо было поехать на такси, но мне захотелось пройти пешком. Подышать воздухом, прийти в себя, успокоиться.
Он скучал.
В голове мелькала только одна фраза, полная надежды, пусть и такой шаткой. Да, мне, безусловно, было страшно завтра столкнуться вновь со спиной Яна, однако его глаза, его теплая улыбка выглядела настолько отчаянно, в них читалось желание стереть прошлое, начать новый день с чистого листа. Я не была уверена, что у нас получится, но почему-то хотелось верить в лучшее.
Дома пришлось рассказать все маме, ведь обещала. Новости ее, конечно, шокировали, а потом она вдруг извинилась передо мной. За все, а главное за мою фобию. Страх перед закрытыми дверьми никуда не делся, и каждый раз я вспомнила детство, ту кладовку и голос матери. В этом я тоже призналась, раньше молчала, но сейчас захотелось раскрыться до конца, чтобы она знала, как тяжело мне было эти годы из-за той проклятой темной комнаты, и как сильно я нуждалась в поддержке мамы.
К моему удивлению, мать предложила начать ходить снова к психологу, вместе ходить. Она обещалась сократить свои уроки, и начать проводить больше времени с семьей. Я не знала, воплотиться ли ее обещание в жизнь, но готова была попробовать. Хватит уже черных полос, пора и на нашей улице выйти солнышку.
До вечера я поглядывала на телефон, в ожидании звонка от Яна или какой-то весточки. Нет, он не сказал, что будет звонить и слать милые смайлики, но отчего-то мне хотелось его внимания, по крайне мере, после фраз «скучаю» и «дай шанс». Только Вишневский не соизволил набрать, написать, он в очередной раз выпал из моей реальности. Так что я даже поникла, откинула глупую надежду и чуть не всплакнула.
Утром на занятия шла без настроения. У входа в школу сразу заметила Карину, ее окружили подружки и пару ребят с параллельного. Они о чем-то болтали, смеялись, выглядели такими веселыми и дружными. Я опустила голову, смотреть на Акимову не хотелось, сразу глупая ревность начинала кусать.
За спиной неожиданно раздался рев мотора и шум колес, оглянувшись, я заметила машину Яна.
