Клара была ходячим солнцем, и я был готов следовать за ней через все восходы и закаты.
Мое сердце раскололось на куски, звеня надеждой. Прежде чем я мог остановить себя, я пробормотал:
— Они все твои. Все до единого.
Зел замерла рядом со мной.
— Что? — ее глаза вперились в мои. В них вспыхнуло изумление, за которым последовало раздражение, смятение. — Ты не можешь. Нам негде хранить их. — Она опустила взгляд, ее плечи поднимались и опадали, когда ее дыхание ускорилось. Я не винил ее за то, что она была выбита из колеи — была в состоянии повышенной готовности, наблюдая за каждым моим шагом. У нее не было причин доверять мне, и она понятия не имела, что я осознал, что быстрее засуну пистолет себе в рот и пущу пулю, чем причиню боль Кларе.
Я не подчинюсь. Василий был последним ребенком, которого я убил.
Зел выпрямила спину, ее выражение лица было отстраненным.
— Это очень щедро с твоей стороны, но мы не можем взять их.
Клара резко затормозила передо мной, едва остановившись, прежде чем врезаться в мои ноги.
— Я люблю их. Люблю. Люблю. Люблю.
Мое лицо и уши все еще горели там, где она держала меня за голову, когда обнимала. Когда ее ручки обхватили мое лицо, мои внутренности вспенились, а мозг был готов взорваться. Меня почти вырвало на подъездной дорожке, когда я боролся со своим условным рефлексом. Воображение забрасывало меня образами смерти и расчленения. Я окаменел и не мог открыть глаза на тот случай, если найду ее порванной на кусочки на земле.
Но я сумею оттолкнуть ее.
Я буду держаться твердо.
Я спасусь, и она будет жить.
Я стиснул зубы, понимая, что мне придется контролировать себя, каждый раз, когда она подходит близко. Я никогда не был рядом с кем-то, кто касался меня так непринужденно.
— Поблагодари мистера Обсидиана за предложение, Клара, но ты знаешь, что у нас нет места, — Зел положила руки на голову Клары, проводя пальцами по ее каштановым волосам.
Клара надулась, взглянув на меня, а затем на Зел.
— Но... Я люблю их. Я хочу их всех в свою комнату. — Ее красивые карие глаза перемещались между нами, сверкая разочарованием. — Все они живые внутри. Им нужен дом. Им нужен кто-то, кто будет любить их и гладить их, и кормить, — громкий кашель прервал ее, вынуждая прижать руку ко рту и развернуться к Зел.
Тело Зел оцепенело. Она вцепилась в плечи Клары. Ужас, что отразился в глазах Зел, разбивал мне сердец. Это был просто кашель... разве не так?
— Дыши. Вот так. Тебе нужно…
Кашель остановился так же внезапно, как и начался, и Клара покачала головой. Вытерев рот задней части руки, она топнула ножкой.
— Я ненавижу кашлять. Это больно.
Зел прижала ее к себе, обнимая.
— Я знаю. Мы найдем способ остановить это. Скоро.
Я любил наблюдать за их взаимодействием вместе — такая естественная любовь. Семейная связь, которую я потерял навсегда. Зависть заполнила меня. Мое тело изнывало от желания занять место Клары — наслаждаться комфортом и безопасностью чьих-то объятий.
— Ты страдаешь от сенной лихорадки, Клара? — спросил я, привлекая внимание Зел ко мне. В ее глазах было нечитаемое выражение, защищая ее проклятые секреты.
Оживленность в Кларе немного увяла, но медленно пламя возвращалось. Она покачала головой.
— Я не знаю, что это. Это заболевание, которым лошади заражаются от сена?
Зел выпустила тяжелый вдох, затем рассмеялась.
— Нет, но оно имеет много значений. Сенная лихорадка — это когда у тебя аллергия на пыльцу или другие раздражители в воздухе.
Я ожидал, что Клара будет задавать сотни вопросов, но ее взгляд был серьезным, она кивнула.
— Понятно.
Повернувшись ко мне, она произнесла:
— У меня аллергия на воздух.
Зел издала небольшой удушающий звук, и я не мог объяснить, почему мой желудок решил бороться с моим сердцем в таком болезненном танго.
— У тебя аллергия на воздух?
Она подошла к статуе барсука, ее дыхание было немного хриплым.
— Должно быть, да, потому что я много кашляю, а я дышу только воздухом, а не пы-пыльцой.
Зел крепче обхватила себя руками, ее глаза прикованы к своей дочери.
Что-то было не так.
Мои инстинкты охотника пытались разгадать ее секреты, но она внезапно разомкнула руки и хлопнула в ладоши.
— Почему бы тебе не подарить Кларе одну из статуй? — она повысила голос, когда обратилась к Кларе. — Как насчет того, что ты выберешь одну? У нас есть комната для гостей.
Клара оживилась и просияла.
— Ладно. — Покружившись на месте, ее улыбка увяла. — Но их так много. Как мне выбрать?
Я не мог сдержать укол боли от того, чтобы заставить выбирать. Я не мог сделать это — не тогда, когда я хотел, чтобы она забрала каждую чертовую вещь в моем доме. Они не значили ничего для меня. Если я мог поделиться ими и получить улыбку или две в ответ — это делало меня богаче, чем все состояние моей семьи.
Сделав шаг ближе к Зел, я пробормотал:
— Они все ее. Все до единой.
Зел напряглась, и все чего я хотел — это прикоснуться к ней, предложить какое-то подобие комфорта. Что-то тяготило ее, и я хотел оказать поддержку — даже если она не доверяла мне.
Коснувшись ее щеки, я ожидал натиска условного рефлекса. Я был готов к боли и приказам, но вместо того, чтобы мучиться, была только пульсация и дрожь.
Терпимо.
Мои глаза расширились. Это был ключик? Подтолкнуть себя к границе своей выносливости — постоянное давление через боль, пока мой мозг либо адаптируется, либо взбесится?
— Почему ты делаешь это? — прошептала Зел, так чтобы Клара не услышала. — Почему тебя это заботит? Ты снова причинил мне боль, Фокс. Ты должен понять, как тяжело это для меня. Я не хотела, чтобы ты встретил ее.
Вспышка ярости и боли захватила меня врасплох.
— Ты думаешь, что мне плевать? Что я монстр, единственная цель которого — причинить тебе боль? — я ненавидел, что ее оценка меня была такой низкой. Какого черта?
— Нет. Я знаю, что нет. Я знаю, что ты пытаешься держать себя в руках, но это недостаточно хорошо. Ты не можешь ожидать, что я подвергну свою дочь опасности, только потому, что ты внезапно захотел ребенка в своей жизни.
Наклонившись вперед, я прошипел:
— Я не хочу ребенка в свою жизнь. Я провел всю свою жизнь, избегая их. Я не просил тебя приводить ее сюда. Я не могу изменить того, что случилось так же, как и ты. Никто не может предугадать, как я отреагирую, так почему бы тебе не прекратить бороться и, черт побери, довериться мне. — Мои глаза взметнулись к Кларе, которая не обращала внимания на наше обсуждение, поглаживая статую енота.
