От нахлынувших воспоминаний по щекам снова потекли горячие слезы. Мама прижала дочь к себе и стала успокаивать. Но уговоры на Лялю не действовали, она начала плакать навзрыд, повторяя одну лишь фразу: «Не ве-рю!» В конце концов Лялька успокоилась и даже сумела попросить папу по дороге заехать к Андреевой жене. Евгений Львович поднялся в квартиру и отдал ей ключи. Все было кончено.
— А как же рояль? — опомнилась уже в машине Ляля.
— Доченька, это твой рояль, ты имеешь полное право его забрать, но… — Алла Николаевна замялась, потом продолжила, стараясь говорить мягче: — Он такой огромный! Ума не приложу, куда нам его ставить…
— Да, ты права. Его совершенно некуда ставить, — равнодушно повторила мамины слова Ляля. Зачем ей рояль, зачем музыка без Андрея? Ляля вздохнула и стала смотреть на дорогу.
На девять дней Ляля не захотела видеться с друзьями Андрея. Вместо этого она с утра одна приехала на кладбище. За это время произошло многое. Связи Андреевых приятелей помогли колесикам судебной машины вращаться быстрее. Расследование и подготовка к суду шли полным ходом. Лялю уже водили на опознание подозреваемого, и ей хватило одного взгляда, чтобы сказать, что следователь не ошибся. Но чего ей стоил этот взгляд… Без развязных манер, наглого выражения лица и гонора, сквозившего в каждом движении, парень казался маленьким, бледным и замученным. И это никчемное существо убило Андрея. Ее Андрея… Девушка ушла в слезах, хотя знала, что это еще не конец. Придется снова и снова давать показания, говорить в суде.
На могиле любимого Ляля увидела свежие цветы и полную рюмку коньяка.
Она долго сидела в одиночестве, погруженная в свою грусть, и вдруг услышала за спиной женский голос:
— Я вижу, вы его тоже любили.
Ляля обернулась и увидела жену Андрея. Та тихонько плакала. Она смотрела на Лялю не как на соперницу, а как на скорбящую женщину, способную разделить с ней тяжесть потери. Ведь их объединило общее горе. И ревности здесь места не было.
— Да, очень, — кивнула Ляля. — Я не знаю, как мне жить без него.
— Вы молоденькая, у вас все впереди.
— Да, но вы… Вам повезло. Вы счастливее меня.
— Это почему же?
— Потому что у вас есть его ребенок. Напоминание об Андрее всегда будет рядом с вами. А у меня, кроме фотографий и подарков, ничего не осталось. Думала, еще успею родить, а теперь так жалею. Сейчас бегал бы рядом малыш и… — Лялин голос сорвался, — и я бы никакому наркоману не позволила его у меня отнять.
Еще немного поговорив, женщины разошлись. Лялька отправилась домой. Она знала: родители на работе. Да и будь они дома, кроме сочувственных взглядов, ее бы ничего не ждало. Ляля зашла в гастроном и купила коньяк. Той марки, которую любил Андрей, в простеньком магазинчике не нашлось, поэтому она наугад ткнула пальцем в первую попавшуюся бутылку в коньячном ряду. И дома первым делом налила себе рюмочку. Вскоре бутылка наполовину была опустошена. Пьяная Ляля сидела на кровати и что-то напевала себе под нос. Она глотала спиртное прямо из горлышка, уставившись в одну точку. И вдруг улыбнулась: вспомнила, как однажды глупо приревновала Андрея к путанам в казино. А это милое прозвище Джановна — ведь уже никто ее так не назовет. Никто и никогда не подарит белый рояль, перевязанный алой ленточкой. Алой ленточкой… Перед глазами встало безумное лицо убийцы. Ляльке показалось, что он над ней смеется. Да и не насмешка ли это судьбы: разве сама она не просидела на героине целый год? И если бы не Андрей… Ее взгляд упал на бутылку в руках. И что же делается теперь? Она встала на ту же дорожку, вновь катится вниз. Даже сквозь туман опьянения и горя Ляля прекрасно понимала: очень скоро алкоголя ей станет недостаточно, она опять вернется к тому же кайфу, к белому порошку. От этой мысли у нее на лбу выступил холодный пот. Со всей силой она швырнула бутылку в противоположную стену, от чего та разбилась и мелкие осколки разлетелись по всей комнате. Вязкая жидкость струйкой потекла по обоям, оставляя мокрый коричневатый след. Лялька закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Миленький, прости меня, дуру, прости! — причитала она сквозь слезы. — Я сама не ведаю, что творю. Больше никаких ошибок. Я никогда, слышишь, никогда снова не упаду в ту яму, из которой ты меня вытащил…
Основательно выплакавшись, уже слегка протрезвевшая Ляля вытерла слезы и принялась осторожно собирать осколки.
Спустя три месяца после трагической гибели Андрея Ляля, памятуя о данном ему обещании, стояла на пороге одной из московских школ гипноза. Поначалу она и вовсе не была уверена, что придет сюда. Мысль о том, чтобы куда-то идти, с кем-то разговаривать, что-то учить, казалась абсурдной. Первые дни даже с дивана встать было сложно. Требовались неимоверные усилия, чтобы заставить себя почистить зубы, вымыть голову, подняться к обеденному столу. Если бы не родители, которые буквально силой заставляли дочь есть, она бы точно умерла с голоду. Этот август в Москве называли особенно солнечным, а Ляля недоумевала — ей все дни казались одинаково серыми. Одно время она ради утешения листала фотоальбомы, глядя на улыбавшегося Андрея. Но скоро поняла, что так только сильнее бередит свое горе. Тогда Лялька стала просто гулять по Москве, бездумно глядя на прохожих. В каждом втором ей чудился Андрей. Один раз она даже побежала вслед за незнакомцем, который габаритами и походкой напомнил ей любимого. Ляля окликнула его, ударила по плечу, он остановился, обернулся… Конечно же, то был не Андрей. А Ляле не было даже стыдно за то, что она ни с того ни с сего накинулась на совершенно незнакомого ей человека. Она вообще не замечала ничего вокруг. На одной из улиц, где автомобильное движение не останавливается ни на минуту даже ночью, Ляля ступила на пешеходную дорожку, не обращая внимания на красный сигнал светофора, — такого махрового мата в свой адрес ей еще никогда не приходилось слышать. Разъяренный водитель, чья машина чудом успела затормозить в полуметре от нее, выскочил из автомобиля, видимо, намереваясь объяснить зеваке правила пешеходов. Но, наткнувшись на Лялин взгляд, пустой и растерянный, он только махнул рукой, сплюнул и еще раз хорошенько выругался. А Ляля осталась стоять на тротуаре, опечаленная счастливым исходом несостоявшегося ДТП.
Каждый вечер, возвратившись домой после многочасового бродяжничества, она садилась у окна, клала руки на подоконник и просто смотрела вдаль.
Но время лечит любые раны. Конечно, за несколько месяцев боль лишь немного приутихла. И все же Ляля заставила себя вернуться в Гнесинку, хотя бы время от времени показываться на семинарах. В конце концов, это было ничуть не хуже, чем просто слоняться по старым переулкам. Через несколько недель Ляля заметила, что какие-никакие занятия отвлекают ее от щемящих душу воспоминаний. И вновь мысленно вернулась к своему обещанию…
