Ознакомительная версия.
– Если мы говорим о жирах, следует помнить… – мужчина, сидящий напротив, закончил есть, аккуратно отодвинул тарелку, поставил локти на стол. В его длинных пальцах скрывалась узкая зажигалка из белого металла. – ты не возражаешь, я закурю?..
От этих слов Аню бросило в жар. Так просто и точно таким же тоном он задавал этот вопрос, лежа рядом с ней. Он терпеливо ждал ответа, а она наслаждалась мнимой смешной властью: «Скажу «нет», и он курить не будет!» Эта мелкая женская глупость прыгала у нее в мозгу, словно блошка. Аня тянула время, потом подвигалась к нему поближе, укладывалась на плечо, поворачивала голову так, чтобы упереться носом в его шею, и, заодно целуя, отвечала:
– Кури.
Пахло сигаретным дымом, они молчали, и это время было временем, когда никаких сомнений в принадлежности друг другу возникнуть не могло.
Сейчас Аня, смущенная своими воспоминаниями и не решаясь посмотреть Олегу в глаза, замешкалась с ответом. Это ее состояние вдруг передалось ему. Он положил на стол зажигалку, протянул руку к Аниной руке и накрыл ее своей ладонью.
– Ты должна ответить честно…
Аня подняла на него глаза и совершенно серьезно произнесла:
– Кури…
Они друг друга поняли правильно.
Вскоре Аня и Олег поднялись со своих мест, суетливо, особенно не задерживая ни на ком взгляда, поблагодарили официантку за несъедобный «сэндвич по-испански», вышли на крыльцо и, почему-то выбирая окольные пути, быстро пошли к домику Ани. По дороге они с кем-то здоровались, кто-то их останавливал, но они отвечали односложно, как бы вскользь, всем своим видом показывая, что спешат. Между собой они говорили о каких-то второстепенных вещах:
– В этом году рябины будет много…
– В моторе что-то барахлит…
– Я никак не отстираю это пятно…
– Надо бы бросить курить…
Так, в этих дурацких разговорах они дошли до Аниного жилья, вошли в дом, почти бегом вбежали на второй этаж, Аня открыла ключом дверь, и тут же у самого порога Олег наконец ее обнял и поцеловал. Дальнейшее походило на цирковой номер со швырянием одежды, бессмысленным хватанием друг друга за пуговицы, застежки и «молнии».
– Погоди, мы так не доберемся до постели, – наконец выдохнула Аня. – Дай я сама разденусь.
Олег отпустил ее нехотя и с таким выражением лица, словно боялся, что она сейчас куда-нибудь исчезнет.
Она исчезла. Но исчезла уже потом, когда он, мокрый от пота, отодвинулся от нее, рискуя свалиться с узкого холостяцкого диванчика. Она исчезла в его запахе, в его коже, в его теле. Она исчезла в его знакомых движениях – вот он осторожно обнял ее, положил ее голову к себе на плечо, другой рукой нащупал что-то рядом с диваном.
– Не возражаешь, я закурю?
Она ничего не ответила. Потому что она исчезла. В воспоминаниях, в ощущениях той прошлой любви, такой сильной, что отголоски ее вмиг заполнили всю душу, как будто и не было в жизни никого другого, кроме этого мужчины.
– Ты не обязан…
– Не обязан…
– Я хочу серьезно поговорить…
– Поговори…
– Ты меня не слушаешь…
– Охота была слушать глупости…
Она злилась, вскакивала, пыталась уйти, возвращалась… Он смеялся, не удерживая ее, зная, что никуда дальше соседней конюшни она не денется.
– Ты опять меня не слушаешь…
– Ты же все время глупости говоришь? Что же мне их все время слушать?!
Она опять обижалась, опять надувала губы, опять пыталась уйти.
– Теперь я буду говорить, – однажды не выдержал он, – я ничего не хочу обсуждать. Ты очень хорошо это запомни. Я не буду обсуждать с тобой наши отношения – они обсуждению не подлежат. Что бы ты ни придумывала, они есть, и я все сделаю, чтобы они были. Ты можешь капризничать, придумывать себе невесть что, можешь даже сбежать к своему мужу – я тебя верну.
– Ты хочешь сказать, что…
– Я хочу сказать, что люблю тебя. И хочу с тобой жить. Нормальной, человеческой жизнью – с ссорами, нехваткой денег, ревностью и подгоревшей манной кашей…
– Это случайность… Я отвлеклась на минуту… – Аня тут же попалась на «крючок».
– Не знаю, не знаю… – Вид у Олега был серьезен, но она уже понимала, что в этой шутливой речи много смысла. Олег, наблюдательный и чуткий («Второе качество раньше так явно не проступало!»), отмел все женские «кружева» – «ах, это получилось внезапно!», «нам не стоит это продолжать» и прочее. Он безошибочно распознал за этими ее опасениями неловкость – ведь он предоставил Ане убежище, и теперь она должна была «уточнить» свою позицию.
– Запомни, мне совершенно все равно, что у тебя там в прошлом!
«Вообще-то у НАС в прошлом!» – прокомментировала про себя Аня.
– Мне все равно, что предпринимает или предпримет твой муж. Ему я тебя не отдам. У меня хватит для этого и сил, и возможностей. Мне все равно, что ты сама думаешь о нашем будущем. Главное, что я о нем подумал. Перестань мне доказывать, что все произошедшее с нами – случайность.
Аня слушала Олега и не находила в себе силы противоречить ему. Тем более по существу ей сказать было нечего. Произошедшее с ними случайностью не было. Из них двоих именно она об этом знала лучше всего.
Клуб гудел, как чайник, забытый на плите. Олег Петрович и Анна Алексеевна, Анна Алексеевна и Олег Петрович, директор и ветеринар, ветеринар и директор. На все лады главные персоны обсуждались в каждом углу. Завидя их – а сил расстаться у этих двоих не было, – все начинали по-дурацки улыбаться, и Олег Петрович понимал, что никакими окриками, никакими приказами и распоряжениями он отменить это зубоскальство не может. Он, как директор, бессилен над этой вечной жаждой сватать и женить. Аня, казалось, ничего не замечала, превратившись опять в такую «вишенку на торте», которой она была так давно, что уже и не вспомнить.
– Они за нами следят…
– Не лишай их радости… Они хорошо к нам относятся. – Олег на глазах у всех обнял Аню.
– Ну все…
– Что – все?
– Теперь будут говорить, что я, замужняя дама…
Олег отдернул руку.
– Извини. Ты права, репутация превыше всего… Хотя что теперь уж…
Аня почувствовала угрызения совести.
– Это все потому, что я боюсь, что в один день он появится здесь…
Олег вздохнул и прижал ее к себе. Им обоим предстояло еще очень многое и забыть, и вспомнить.
Жеребенок, около которого Аня по-прежнему проводила целые дни, пошел на поправку. Во всяком случае, так ей казалось. И аппетит улучшился, и озноб не так часто его донимал. В весе он не прибавлял, но в еде стал разборчив и даже требовал больше морковки. Аня радовалась до тех пор, пока конюх однажды утром не сообщил ей, что у жеребенка ночью была кровавая рвота. Аня, всполошившись, дозвонилась Борису и долго с ним разговаривала:
Ознакомительная версия.
