– Не за что, Кир. Всегда можешь ко мне обратиться. По любому вопросу, помнишь?
– Да.
Впервые задумываюсь о том, что придет момент, когда он вырастет и уйдет в мир, чтобы строить уже свою семью. По спине новая жаркая волна сходит. Но ничего ведь не поделать. Так и должно быть. Все правильно. Нам с Лизой остается только наслаждаться тем временем, которое жизнь дает сейчас.
– Ну, вот и решили, – резюмирую, когда сын отстраняется. – А сейчас пойдем обедать, пока мама не бросилась нас искать.
– Пойдем!
Едва входим с Кириллом на кухню, снова счастье в виде смеха наружу просится.
– Опача! – восклицаю на пороге, поймав улыбки сразу двух своих принцесс. – Кто тут такой красивый? Одна! Вторая! Обе Чарушины!
Полуторагодовалые дочки, в унисон повизгивая, наперебой хохочут. Мы с Киром синхронизируем. Стоящая у плиты Лиза морщится и ежится, но через мгновение вместе с нами смеется.
– Вы все невозможно громкие, – выдыхает она, когда подхожу, чтобы поцеловать.
– Надеюсь, у тебя не разболелась голова? – спрашиваю многозначительно и подмигиваю. – У меня на «тихий час» большие планы. Воскресенье – мой любимый день недели, знаешь же…
Жена с улыбкой закатывает глаза.
– У меня никогда не болит голова, Чарушин. Даже когда ты в самые сложные и насыщенные будние дни придумываешь, за чем заехать в обед домой.
– За это и люблю тебя!
– Только за это??? – возмущается шутливо.
Кир возится около манежа сестер, подавая им то одну, то вторую игрушку. Я же, естественно, задерживаюсь с матерью своих детей. Вот он, статус, выше небес. В нем и любовь, и доверие, и единение. Все, за что я так долго и так отчаянно сражался.
– Ну, конечно, не только за это, – шепчу, обнимая и наблюдая, как у Лизы выступают мурахи. – А что у нас по плану, кстати? Когда четвертый и пятый заход делаем?
– Боже… Дайте передохнуть, Чарушины! Вас уже слишком много!
– Чарушиных много не бывает, – смеюсь я.
– Точно, – поддерживает с тем же смехом. – Но по плану у нас не раньше, чем через год.
– Помню, Лиз. Шучу просто. Не бойся, – поиграв бровями, снова подмигиваю.
– Боже… – покраснев, слегка толкает ладонями меня в грудь. – Я не боюсь! Но ты меня смущаешь. И делаешь это намеренно.
– Это все твердость моя, – выдаю и замираю, пока «зеленые звезды» моей Дикарки на волне шока не превращаются в две полные луны. Срываюсь на хохот, прежде чем уточнить: – Твердость духа имел в виду. Ну и неутомимая жажда красить стены.
– Чарушин… – все, что Лиза успевает выдохнуть.
Все, потому что целую ее. Детские голоса не стихают, но наши души совершают парный прыжок и за секунду, не растеряв тепла, выше крыши оказываются. Там и кружим, пока заскучавшие малышки не начинают капризничать.
Расходимся, чтобы заняться детьми. Я подхватываю одну дочку, Лиза – вторую, Кирилл без лишних подсказок занимает свое любимое место у окна. Кормим их, умываем и разносим по комнатам на послеобеденный сон.
В будние дни Лизе помогает няня, но выходные всегда исключительно наши. Максимум кто-то из родни или друзей заскочит, хотя мы все же предпочитаем встречать гостей по пятницам, а субботу и воскресенья, если это, конечно, не какой-то определенный праздник, оставлять для семьи.
– Тебе не кажется, что мы Киру слишком много разрешаем? – берется рассуждать Лиза, когда дети засыпают, и мы вдвоем оказываемся в своей спальне. – Он, конечно, хороший, серьезный мальчик, но я все равно переживаю, чтобы не испортить. Вседозволенность – не есть хорошо.
– Ты сказала «вседозволенность»? – изо всех сил сдерживаю рвущуюся на лицо ухмылку. В груди ведь на одно это слово тысячами киловатт сердце заряжает. – Вседозволенность – это очень хорошо, Лиз.
– Боже… Артем… Ну, ты и вспомнил… – моментально задыхается она.
Когда ловлю в объятия, еще и вздрагивает.
– А ты не вспоминаешь? – выдыхаю ей в шею.
– Чарушин…
– Ладно, Чарушина… – хриплю, покусывая нежную кожу. – Похоже, самое время мне тебе делом напомнить... – подталкивая к кровати, четко о своих намерениях заявляю. – А к воспитанию детей вернемся после. Мы и так постоянно ими занимаемся. Дай перезагрузиться, пока спят.
– Хорошо, Тём… Давай… Давай перезагрузимся, любимый.
– Любимая, – довольно выдыхаю я. – Знаешь, что ты лучшая? На весь белый свет лучшая, Лиз. Моя.
– Это ты у меня лучший.
– Просто есть ради кого, родная… Для тебя хочу быть лучшим, – делюсь, как всегда, искренне. – Люто тебя, моя ты главная Чарушина. Никогда не остыну.
– И я, мой Чарушин… – шепчет, жарко прижимаясь губами. – Люто, Артем. Навсегда-навсегда.
– Навсегда.
Ерунда, что на дворе белый день. Едва наши тела сливаются, кажется, что солнце догорает. Весь мир меркнет и сжимается, оставляя нас в такой тесноте, что и дышать друг без друга невозможно. Перекачиваем кислород из легких в легкие.
Плывем на волнах безграничного блаженства.
Падаем, падаем, падаем… Чтобы в головокружительном подъеме взлететь высоко-высоко ввысь.
Туда, где уже давно все преграды прорваны. Туда, где все вершины накатаны. Туда, где и живет наша вечная любовь. Там распускаем крылья на полный размах.
___________
Итак, дорогие мои… Мы снова в финальной точке повествования. Момент, который я люблю больше всего: оглянуться назад, посмотреть на тех героев, которыми они были в первой главе первой книги и осознать, что да, я снова это сделала.
Я не просто рассказала вам очередную историю. Я вырастила реальных людей. Именно поэтому нам сейчас так сложно с ними прощаться. Но мы прощаемся… Прощаемся с миром Чарушиных, потому что уже уверены, что все у них будет хорошо!
История Сони и Саши будет чуть позже. Подписывайтесь на меня, чтобы не пропустить старт. А пока приходите в мой впроцессник «Запрет на тебя». Это история сестры и друга Артема – история Марины Чарушиной и Даниила Шатохина.
Всем вам, мои дорогие, желаю не бояться открывать любые двери. Даже если кто-то захлопнул их конкретно перед вашим лицом. Даже если то, что за этой дверью кажется недостижимым. Все в жизни возможно. Абсолютно все, чего мы действительно хотим.
И выбрасывайте уже из головы эти устаревшие установки, которыми нас с вами пичкали в прошлом веке «это некрасиво», «это неправильно», «что скажут люди?» Вы живете свою жизнь! Так живите приоритетами своей души. Помните, что делать счастливыми других можно только будучи счастливым самому.
Всегда жду вас.
Крепко обнимаю, ваша Е. Тодорова.
