спросил, я опустила глаза, прерывая зрительный контакт с Самсоновым.
– И она носит под сердцем моего ребенка, – Давид поставил точку в спорах Игнатьев побелел и заглянул в мое лицо, ожидая опровержения, но вместо этого я набралась храбрости и кивнула.
– Это… неслыханно! Анатолий, мы уходим! – Игнатьев окликнул своего адвоката и эти двое удалились, торопливо пройдя мимо тетки Давида в дверях. Та закрыла створки.
– Что тут происходит? – женщина, которая была приглашена сюда, чтобы обручить меня и Игнатьева растерялась, но Давид пришел ей на помощь.
– Вы здесь для того, чтобы сочетать браком жениха и невесту, – он почти ласково произнес, и поддел мою ледяную ладонь рукой и сжал, согревая своей горячей. – Сочетайте!
– Давид… – голос вернулся ко мне в неподходящий момент. – Я всё знаю…
– Нет, – он мягко произнес. – Ты знаешь не всё.
– Давид! Но ты не можешь на ней жениться… – мой отец снова поднялся, делая шаг к алтарю, Самсонов обернулся на его голос, и в этот момент стекло в зале разлетелось, и Давид дернулся. Я охнула, заметив брызги крови, попавшие на алтарь и увидела как Самсонов оседает на пол, а из его груди струится кровь.
И через секунду начался ад.
– Рус выведи их, Арман, скорую, – откуда-то издалека доносился голос отца, но я не понимала слов. По щекам градом лились слезы, я вцепилась в безжизненное тело Давида и дрожала.
Говорят, даже шептала его имя как мантру, но я не понимала этого, пока меня грубо не оторвали от Самсонова и не встряхнули, толкая в руки Ангелине. Та торопливо повела меня обратно к черному ходу, Рус взял на руки Сережу и толкнул во внедорожник, следом забрались мы с Ангелиной.
– Ты не едешь? – Ангелина дернула Руса за рукав, тот мотнул головой и кивнула на бегущего по ступеням Армана.
– Стрелял снайпер, я попробую его выследить, пока не поздно, – ответил коротко и бегом бросился к торцу здания. Арман сел за руль и дернул с места, нас встряхнуло в машине, я ощутила как ремень безопасности вонзился в грудь и моргнула, приходя в себя.
– Я должна остаться с ним! – выкрикнула, вцепляясь взглядом в дверь загса, от которых удалялись. – Выпустите меня, мне надо к нему!
Зарыдала, вцепилась в ручку двери, но та не поддалась. Ангелина подцепила меня за подбородок и повернув к себе лицом хлестнула по щеке.
– Замолчи! Подумай о ребенке!
Её слова как ледяной душ окатили пониманием, и я затихла, вжимаясь в сиденье. Ангелина отвернулась от меня и прижав к себе сына всхлипнула, ловя в зеркале заднего вида взгляд супруга.
– Порядок? – он спросил, проезжая на красный, Ангелина кивнула, хотя с ее глаз и катились слезы.
– Я так испугалась за тебя, – она шептала прерывисто, поглаживая темноволосую голову Сережи, и тот аккуратно отстранился и заглянул в лицо матери.
– Ну мам, всё же нормально, не плачь. Со мной ничего не случилось, с папой тоже все хорошо! – он успокаивал Лину, которая искренне старалась держать себя в руках, но ее все же крыла истерика. – Тебе нельзя волноваться, иначе как ты будешь кормить Лизу…
– Маленький мой, – Ангелина закусила губу и снова сгребла сына в объятия. Остаток пути прошел в молчании.
В особняк поднялись почти бегом, Лина с Сережей двинулись наверх, а я рухнула в кресло в гостиной, Арман сел на соседний диван. Молчание тянулось как карамель. Оно было давящим и напряженным. Я вздрогнула, от дрожи, прошившей тело, Арман стянул с плеч пиджак и накинул мне на плечи, а потом сжал мою руку. Я перебралась к нему на диван, и он обнял меня. Поддержал.
– Он выживет? – произнесла одними губами и ощутила боль в сердце будто кто-то сжал его в тисках.
– Пуля прошла навылет, но калибр был крупный. Самсонов много крови потерял.
– Арман! – взмолилась и брат сдался.
– Я не знаю…
Снова замолчали. И с каждой проходящей секундой мое сердце наполнялось тяжестью. А что, если он не выживет?
Нельзя об этом думать.
37
Давида выносили на носилках, его тётка шагала следом и рыдала, но когда перед ее носом захлопнули двери кареты скорой со словами «вам туда нельзя», она не жалея белоснежного дорогого костюма опустилась на асфальт.
– Вставайте, – он подошел к ней и протянул руку, пришлось повторить дважды, она не слышала его слов. – Я отвезу вас в больницу…
Тамара подняла глаза на Рената и замешкалась лишь не секунду прежде чем опереться о его руку и подняться.
– Где ваша машина?
– На парковке, – он потянул ее за руку, она не отставала от него и торопливо села на переднее как только сигналка оповестила об открытии дверей.
Дорога прошла в тягостной тишине.
Ренат гнал за летящей на красные сигналы скорой. Мигалки разгоняли праздных водителей, а дорогая иномарка сзади кареты скорой так же беспрепятственно гнала по дорогам до самой больницы.
Она искусала губы в кровь, он сжимал руль до побелевших костяшек.
Они молчали всю дорогу.
Давида торопливо занесли в здание скорой. Они вбежали следом.
– Вам сюда нельзя! – врач орала на посторонних в боксе, но те упрямо не отставали. Крепкие санитары заставили тетку отнять руки от безжизненного запястья племянника, Ренат остановился в тот момент, когда Тамару удержали, не позволяя двигаться дальше.
В операционную посторонним вход воспрещен.
– Давид! – она зарыдала, цепляясь за руку санитара, его сердце сжалось. Он подошел и обнял ее, не позволяя снова осесть на пол. Отвел ее к диванам в зале ожидания.
Распорядился, чтобы ей принесли успокоительное.
Она рыдала, и каждый ее всхлип
