— Привет, — холодно буркнул Вадим, кивнув мне.
Я в ответ сделала то же самое.
— А тебя разве ещё не выгнали из универа? — высокомерно повела тонкой бровью Милана, висящая на плече Вадима, как его рюкзак с другой стороны.
— Я беру академ. Это разные вещи, — припечатала я.
— А ещё говорят, что с преподами спать нельзя, — нарочито громко поведала всем девушка и сама же засмеялась. Очевидно, подсказывая всем, как нужно реагировать на её слова.
По компашке прошелся неуверенный смех. Кажется, не все оценили шутку, либо не все поняли, о чем она.
— Отвали от неё, — Вадим резко скинул ладони Миланы с плеча и мельком глянул на меня, давая понять, что я здесь лишняя.
— Пока, — я специально посмотрела на парня, который посчитал меня зазнавшейся. Если ему принципиально моё внимание, то мне не жалко.
— Вадик, ну не обижайся, — как-то по-детски захныкала за спиной Милана, когда я развернулась, чтобы, наконец, уйти от них подальше.
— Я сказал тебе, молчать об этом, — рыкнул на неё Колесников.
— Ну, прости. Не сдержалась. Я не виновата, что она меня бесит, — пропищала девушка.
Чёрт! Если слухи о том, что я живу у Одинцова, дойдут до руководства университета, то ему не светит доработать даже до конца этого учебного года. А если слухи дойдут очень быстро, то не факт, что оставшиеся экзамен и два зачета и сдам так же быстро и легко, как предыдущие.
А ведь я была уверена, что мы с Константином Михайловичем ничем не выдаем нашу странную дружбу.
Вечером, сидя напротив Одинцова на кухне, я иногда искоса поглядывала на него и нервно покусывала губы, не зная, как бы узнать у него, говорят ли что-нибудь о нас в универе.
Может, до него тоже долетели слухи? Может, у него уже проблему, но он пока молчит об этом?
Но Константин Михайлович никак не выдавал лицом хоть какое-то беспокойство. Он был сосредоточен на работе. Иногда потягивал воду из высокого стакана и временами с усмешкой хмыкал, вчитываясь в экран своего ноутбука.
У меня, кстати, тоже есть ноутбук. Старый, но рабочий. Константин Михайлович одолжил свой, чтобы я не пропадала за компом в библиотеке универа вечерами. Правда, это шайтан-машина шумит при включении так, будто я запускаю боинг, но со своими функциями справляется.
— Говори уже, — вздохнул вдруг Константин Михайлович и закрыл свой ноут, сосредоточив на мне взгляд ярких голубых глаз.
— О чем? — мои глаза расширились, по щекам разлился румянец. Меня будто поймали с поличным за неприличным подглядыванием.
Я опустила взгляд, но легче не стало.
Когда он перестал носить при мне футболки по вечерам?
— Ты на моем лбу уже мозоль натёрла, Мельникова, — он сложил руки на край стола и чуть подался вперед. — Рассказывай.
Я шумно вздохнула и закатила глаза. Хотела было тоже закрыть ноутбук, но вспомнила, что эту шайтан-машину потом снова придётся запускать и ждать загрузки. Поэтому тоже сложила руки на край стола, как прилежная ученица, и, стараясь не заикаться, спросила, заглянув мужчине в глаза:
— У вас точно не будет проблем из-за того, что я у вас живу?
— А какие у меня могут быть проблемы? — слегка нахмурился Одинцов. — Не знаю, как тебя, а лично мне всё нравится.
— Просто… А если вдруг поползут какие-нибудь слухи?
— А не насрать ли? — хмыкнул мужчина и, откинувшись на спинку стула, довольный собой отпил воды из стакана. — Если ты переживаешь за моё место в качестве препода, то я за него не держусь. Остальное… — протянул он, чуть разведя руками. — … никого не должно волновать с кем и чем я занимаюсь у себя дома в свободное от работы время.
— В принципе, аргумент, — согласилась я, поджав губы.
Это странно, но его слова действительно меня успокоили.
— Может, пожрём? — неожиданное предложение. В десятом-то часу вечера. Я даже удивленно вскинула брови, глянув на мужчину. — Ну, а что? Спать, смотрю, мы не скоро разойдёмся. Давай хоть пикник устроим на балконе. Давно туда не выбирались. Перекусим, да дальше за работу.
А мы ведь и правда давно на балкон не выходили. Обычно Константин Михайлович приходил на балкон тогда, когда на него выходила я, но последние недели полторы я настолько была загружена работой и желанием сдать все экзамены и зачеты как можно лучше и раньше, что на то, чтобы просто постоять на балконе не хватало ни сил, ни времени. После позднего душа я просто вырубалась, даже не посмотрев в сторону окна. А утром всё повторялось сначала.
— Ну… в принципе, можно. А что будем готовить?
— У нас, кажется, лаваш невостребованный уже пару дней лежит, — Константин Михайлович подошёл к холодильнику, взял с него тот самый лаваш в пакетике и открыл холодильник. — Колбаса, сыр, помидоры…
— Рулетики сделаем? — я встала рядом с ним, тоже прикидывая, что можно приготовить.
— Ага. И в микроволновку.
— А давайте лучше в яйце, типа, в кляре. Сытнее будет.
— Точно, — сразу согласился мужчина и всучил мне палку колбасы.
Мы занялись готовкой.
Я подсказывала, что и как нужно делать, а Константин Михайлович воровал у меня с разделочной доски кубики колбасы между делом. А мои угрозы, что я могу случайно отрезать ему пальцы, лишь раззадоривали его снова и снова стаскивать у меня кусочки колбасы. Он побрасывал их в воздух и ловил ртом, каждый раз весело ухмыляясь.
Позёр.
Разок я не выдержала и поймала летящий в его рот кубик колбасы.
Ещё никогда Одинцов Константин Михайлович не смотрел на меня так, будто он ребенок, у которого я отобрала конфетку.
Пришлось в качестве компенсации отрезать ему целый колбасный кружочек, а затем увидеть довольную мужскую мордашку, как у сытого котика.
Даже я не смогла сдержать улыбки.
Когда рулетики были закручены и порезаны на порционные, я занялась их обжаркой. Одинцов, суетившийся всё время рядом, заварил свежий чай и помыл грязную посуду, оставшуюся после готовки.
Внезапно в дверь позвонили. Мы с Константином Михайловичем синхронно замерили и посмотрели друг на друга. Стало понятно, что никто из нас не ждёт гостей, тем более в такой час.
— Я открою, — Одинцов вытер руки кухонным полотенцем и, аккуратно обойдя меня, вышел из кухни.
Через несколько секунд я услышала, как открылась дверь, а затем женский голос:
— Привет, Кость. Вкусно пахнет.
Я насторожилась. Убрала сковороду с готовыми рулетами с конфорки и выключила плиту. Я буквально вся обратилась вслух, медленно перекладывая рулетики со сковороды на тарелку.
— Ты почему здесь? Что-то случилось? — сдержанный тон Константина Михайловича звучал так, будто мы в универе. В домашних условиях он звучит гораздо мягче.
— Просто… — женский голос неуверенно дрогнул. Я поняла, что он кажется мне знакомым, но кому он принадлежит, я распознать пока не смогла. — … Ты давно мне не звонил. И я подумала, что у тебя что-то случилось. Ты стал каким-то отстраненным на работе…
— Света, — выдохнул Одинцов устало. А я едва не выронила вилку, поняв, что к нему пришла Светлана Валерьевна. — Я ясно дал понять, что мне не нужны отношения на работе.
— Ну, мы же не на работе, — пространство заполнил нервный женский смешок.
Сжимая в кулаке вилку, я думала, проткнуть ею незваную гостью, которая, отчего-то, раздражает меня даже в универе. Или…
Я специально уронила вилку. Уверена, звук её падения отлично был слышен в образовавшейся тишине квартиры.
И только когда звон стих, я виновато зажмурилась, поняв, что только что влезла не в своё дело. Константин Михайлович должен сам решать, как ему поступить со своей гостьей.
Стало стыдно и неловко.
— Ты не один? — напряжением в женском голосе можно было питать целый город.
— Не один.
Мне показалось, или Константин Михайлович сказал это с неким облегчением?
Блин, она же сейчас, наверняка, увидит мои ботинки в прихожей. Вряд ли она узнает меня по обуви, но, думаю, это будет сильным ударом по её сердцу. Здесь не нужно быть гением, чтобы понять, что она влюблена в Одинцова.
