– Но мне-то хочется, – сказала Джой.
Они уже входили в квартиру Тэрри в восточной части Десятой улицы. На стене у входа красовался добротный и изящный почтовый ящик, а рядом – медная табличка в деревянной рамке с его именем и фамилией и кнопка звонка. Джой рассмеялась и объяснила ему, что и у нее у входа все выглядит добротно и престижно, а им-то казалось, что они революционеры, что порывают со старыми традициями. А на самом деле они такие же конформисты, как и обычные представители средних слоев, которых они ненавидели.
Тэрри и Джой забрались в постель и занялись любовью, вернее, предались любви с каким-то особым чувством то ли ностальгии, то ли витающей рядом смерти – с обостренным восприятием друг друга.
Наступило лето – юбилейное для Ната Баума, ему стукнуло пятьдесят. Джой и Тэрри купили льготные молодежные билеты до Парижа, оттуда направились в Амстердам, затем в Лондон, Копенгаген и Мадрид. Они добирались на попутках, ночевали в молодежных общежитиях, покуривали «травку», а когда судьба сводила их с молодыми соотечественниками, такими же, как и они, то до утра распевали американские народные песни. В Мадриде они взяли напрокат «фиат» и покатили на юг, через Севилью до Коста-дель-Соль, обгоняемые туристами из Англии и Германии. Наконец они на пароме приплыли в Марокко – в город Танжер.
Лето потихоньку заканчивалось, Джой и Тэрри вернулись в Нью-Йорк. Они решили жить вместе и поселились у Джой. Они убедили сами себя, что выбор пал на ее квартиру, потому что она больше. На самом деле они не хотели признаться даже себе, что у Тэрри беспокойные, если не сказать хуже, соседи.
Тэрри продолжал учиться в университете, а Джой – посещать свои кинематографические курсы, правда, только те лекции, которые ей нравились. Но больше, чем учебой, чем родителями или своими друзьями – больше, чем всем остальным на свете, – они интересовались друг другом. Они – эти повзрослевшие дети – учились жить вместе. Учились самой сложной науке: как не подавлять другого, как совместить различные натуры и при этом создать единое целое, как достичь такого уровня зависимости друг от друга, который бы никого не обременял. Они пытались не повторять ошибок своих родителей.
Тэрри и Джой не устраивали традиционные роли и обязанности мужа и жены, они считали, что именно это и разрушает семейное единство. Поэтому они поделили поровну все домашние заботы: по очереди бегали в магазин, прачечную, химчистку, оплачивали счета, стелили постель и прочее и прочее. Они сложили свои деньги вместе – по странному стечению обстоятельств, оба получали одну и ту же сумму: пятьсот долларов в месяц. Все домашние расходы покрывались из их общего фонда, а если что-то оставалось, то делилось пополам, причем каждый был волен тратить свою часть так, как ему вздумается, не давая при этом никаких объяснений.
В сентябре семьдесят второго Джой решилась признаться отцу, что они с Тэрри живут вместе. Ей надоело скрывать и отмалчиваться. Ей показалось, что пришло время поставить точки над i.
– Па, – сказала она, когда они вновь сидели за своим столиком в «Плазе». – Пора уж тебе узнать правду. Мы с Тэрри живем вместе. – Она ждала ответа. Интересно, что он скажет?
– Знаю. Причем давно.
– Почему же ничего не сказал? – Джой удивилась. Ее всегда поражала способность отца слишком спокойно воспринимать все происходящее. Она не подумала, а ее-то способно ли хоть что-нибудь потрясти?
– Да это не мое дело.
– И тебя не касается?
– Пока ты счастлива – нет, – сказал Нат. – Но выглядишь ты счастливой. – Он осторожно и ласково дотронулся до ее лица. Джой немного повернула голову и поцеловала его пальцы.
– Ты собираешься ей рассказать?
Оба они знали, о ком идет речь.
– Но ведь это не совсем ее дело. И потом, зачем ее будоражить?
Джой улыбалась, почувствовав себя легко и свободно. Какое счастье иметь такого отца!
– Было бы неплохо нам вместе пообедать – ты с Тэрри, твой отец и я, – предложила Барбара.
– Я не против, – сказала Джой.
Они познакомились несколько недель, когда Джой, как обычно, зашла в «Плазу», чтобы встретиться и поговорить с отцом. Нат сидел за обычным столиком, правда, не один. Джой решила, что он захотел последовать ее примеру – она открылась ему, а он ей.
– Я не против, – повторила Джой достаточно холодно, скрывая раздражение.
– Я рада, что наконец с тобой встретилась, – сказала Барбара. – Я слыхала о тебе уже очень многое.
– Небось в основном плохое? – сказала Джой, как бы испытывая Барбару.
– Да, признаться, всякое. – Она почувствовала настроение девушки и попыталась достойно пройти испытание.
– Ерунда, я говорил только хорошее, – вмешался в разговор Нат, приступая к своему коктейлю. Он понимал, что в этом знакомстве был определенный риск, но любил остроту ощущений. – Она замечательный ребенок.
– Это единственный человек на свете, который имеет право называть меня ребенком, а я терплю. – Джой откинулась на спинку кресла и поцеловала отца прямо в губы, словно прощая ему свое недавнее раздражение. – Мне салат…
– Я знаю, – перебил Нат, – с курицей, белое мясо без гарнира.
Барбара наблюдала за ними. Отец и дочь. Оба высокие, длинноногие, с одинаковым выражением глаз, оба скрытные и предпочитают шутливую ироническую манеру. Кажется, Джой пошла дальше отца. Интересно, дело тут только в ее возрасте? Может, действуют и материнские гены? От кого достались ей такие губы – ярко очерченные посередине и с аккуратными уголками? Неужели от Эвелин? А эти упрямые волосы, которые не удержит ни одна прическа? Неужто у Эвелин Баум такие же волосы? Неужели она такая же ранимая и чувствительная, как и дочь? И ей так же трудно это скрывать? Барбара часто пыталась представить себе жену Ната, но в этот образ не совсем вписывались прямые волосы, что «не удержит ни одна прическа».
Барбара и Нат принялись обсуждать какие-то деловые вопросы, связанные с полиграфией. Присутствие Джой их не смущало, более того, они принимали ее на равных. Девушка никогда не слышала раньше, чтобы отец разговаривал о бизнесе дома, более того, он вообще никогда не упоминал о своей работе. Джой даже почувствовала симпатию к Барбаре: во-первых, та помогала отцу, во-вторых, относилась к Джой как к взрослой, не задавая идиотских вопросов – о планах на будущее, учебе, замужестве.
– Послушай, Джой скучно. Ведь она не имеет ни малейшего представления о бизнесе, – сказал Нат, когда они с Барбарой разрешили очередной вопрос.
Джой пожала плечами:
– А зачем мне вся эта суета?
– Ты считаешь, что твой отец суетится? – В тоне Барбары сквозила ирония.
