Мгновение спустя гостиничная телефонистка соединила ее с его комнатой. Голос у Ника был сонный, но Ли испытала острое облегчение, услышав его. Он звучал настолько ободряюще нормально, что все ее страхи начали рассеиваться.
— Я звоню из твоей студии, — сказала она. Бросив скомканный снимок на стол, она торопливо объяснила, что случилось. — Когда ты меня сфотографировал, Ник? И почему не сказал мне?
Воцарилась тишина. Она напугала Ли.
— Ник, ты слышишь меня?
— Что ты делаешь в моей студии, Ли? — поинтересовался он. — Как ты проникла туда?
Он спросил это таким жестким и холодным тоном, что Ли не смогла ответить. Она чуть не до боли сжала трубку, в шоке глядя на снимок… на крупный план своего символического удушения. Покачиваясь в немом отчаянии, она положила трубку на аппарат.
* * *
Ли не могла заставить себя проглотить больше одного-двух глотков ромашкового чая, который сварила, чтобы успокоить нервы. Она уже около часа находилась дома, но от все нараставшего внутреннего напряжения кружилась голова и болело сердце. Она не могла замедлить лихорадочного бега мыслей или прекратить снова и снова проигрывать в памяти мучительные воспоминания о том, что увидела в студии Ника. Он с таким же успехом мог ударить ее. Такое впечатление произвела на нее его холодная ярость.
Телефон зазвонил, когда она встала, чтобы отнести посуду в мойку. Звякнули фарфоровый чайник и чашка, торопливо поставленные в нержавеющую мойку, когда Ли бросилась к телефону. Она была уверена, что это звонит Ник, что просто произошло какое-то недоразумение.
— Доктор Раппапорт?
— Да?
Ли вцепилась в стол. Очень осторожно присела на один из высоких табуретов у стойки. Это был он, человек, предостерегавший ее насчет Ника. Первым ее побуждением было повесить трубку, но она подавила его, осознав, что голос как будто знаком ей. Если человек пытается изменить его, то может допустить промах — сказать что-нибудь, что позволит ей узнать его.
— Теперь вы мне верите? — спросил он. — Я предупреждал, что ваша жизнь в опасности. Скоро он на вас нападет, возможно, даже сегодня ночью.
— Кто нападет?
— Ник Монтера.
Ли отпустила стол, пальцы у нее побелели.
— Ник в Нью-Йорке! Я с ним говорила.
— Он возвращается…
— Это абсурд.
— Вы ему мешаете, доктор. Вы слишком много знаете.
— Мешаю ему? Что…
Связь оборвалась, прежде чем она успела закончить мысль. Что он имел в виду? Ли смотрела на зажатую в руке трубку, словно она превратилась в оружие, и в каком-то смысле так и было. За последние несколько недель этот аппарат вторгался в ее личную жизнь и причинял ущерб рассудку. А теперь он стал угрожать ее чувству безопасности, заставляя ее опасаться за свою жизнь.
Ли положила трубку на место и скрестила руки на груди, крепко ухватившись за плечи. Казалось, она летит в бесконечном пространстве по воле ветров и приливов. За последние дни и недели изменилась вся ее жизнь, разорвались почти все связи. И вот теперь уничтожена и последняя, с Ником. У нее ничего не осталось.
Ее навыки по оказанию помощи во время кризисных состояний мало чем могли ей помочь. Она не только превратилась в жертву, но еще и утратила связь с реальностью, а самое страшное — не понимает, кто есть кто. Все происходящее выходило за рамки рационального поведения. Это было психическое землетрясение, оставившее ее без опоры, лишившее ее места, куда можно было бы броситься за помощью.
Нику она позвонить не могла. Он стал одним из мучителей. О Доусоне тоже не могло быть и речи. Оставалась Кейт, ее мать, но она скорее всего посоветует ей обратиться в полицию, а Ли не хотела вмешивать в это посторонних, особенно учитывая преследования со стороны журналистов.
Если бы только ей удалось узнать звонившего.
Тихое мяуканье у ног привлекло внимание Ли.
— Скромник!
Забыв обо всем, она опустилась на кухонный пол, чтобы подобрать котенка. Проглотив подступивший к горлу комок, она стояла на коленях, прижимая к своему телу крошечный комочек тепла.
— Слава Богу, что ты у меня есть, — сказала она.
Неловкими пальцами Ли почесала ему за шелковистыми ушками, погладила белые отметины на лбу.
Тельце котенка тихо завибрировало, и Ли чуть не задохнулась от этого звука. Она откинула голову назад, на глазах у нее выступили слезы. Восславим Господа за то, что хоть что-то осталось нормальным. Котята по-прежнему поют свои песенки!
Немного погодя, когда Ли кормила Скромника кусочком тунца, положенного на бумажную тарелку, в голову ей пришла одна мысль. Она какое-то время накапливала на автоответчике поступавшие звонки, особенно в дни перед отлетом Ника. Она испытывала чувство вины, что прибегает к такой тактике, но теперь порадовалась, что поступила именно так. Ли захотела прослушать все сообщения, все мужские голоса. Может, она найдет какую-нибудь зацепку и узнает звонившего?
Ли прослушала всю кассету, морщась от грубых попыток некоторых репортеров из бульварных листков вынудить ее ответить на их звонки. Голос матери заставил Ли почувствовать себя виноватой, а слушая сообщения своей издательницы, она задалась вопросом, остался ли в силе контракт на написание книги. Были также длинные куски, где не было слышно ничего, кроме дыхания на противоположном конце провода. Но только звонок Полы Купер заставил ее вздрогнуть.
Голос модели звучал тихо и настойчиво.
— Доктор Раппапорт, мне надо с вами поговорить, — сказала она.
К сожалению, Пола не назвала дату, поэтому Ли не знала, когда та звонила, но номер модель оставила.
Звонок был местный, но Ли не настолько хорошо разбиралась в номерах телефонов, чтобы по первым трем цифрам определить, откуда звонили. Она несколько раз набрала номер, но никто не ответил и автоответчик не включился. Наконец Ли связалась с телефонисткой, которая заверила ее, что линия в порядке, и сказала, что номер зарегистрирован в Западном Голливуде. Других номеров на имя Полы Купер не оказалось, поэтому Ли время от времени набирала номер, но потом сдалась, решив перезвонить утром.
По мере того как проходила ночь, на Ли наваливалась усталость, но она знала, что все равно не сможет заснуть. Угрозы звонившего ее беспокоили. Что бы Ник ни сделал с фотографиями, Ли не могла поверить, что он захочет причинить ей вред. Это было бессмысленно. Если она ему мешала, он мог просто уйти из ее жизни. Он ничем не был ей обязан. И она не знала ничего такого, что могла бы использовать против него. По крайней мере она так считала.
Ближе к рассвету Ли вернулась к работе над рукописью, и это помогло ей почувствовать, что она снова обретает хоть какой-то контроль над своей жизнью. Желая избежать ощущения, будто на нее кто-то смотрит, когда она работает в своем кабинете, Ли отнесла книгу и все остальное наверх, в спальню, и плотно задернула шторы. Устроившись на кровати с мирно спавшим у нее в ногах котенком, Ли заставила себя забыть о тревогах и сосредоточиться на работе.
