В тот вечер Миррен и Бен с удивлением распаковали ящики с продовольствием. Нормирование не нормирование, но кто-то порадовал их таким разнообразием банок. Им прислали, кроме прочего, зубную пасту, мыло, какао, чай, яичный порошок, консервированную свинину, овсяные лепешки, карамель, дрожжи и муку, кекс «Данди» к чаю и даже немного денег. Казалось, будто эти припасы им собирали Йевеллы, живущие в Америке. Был даже мешок с мелким углем.
Миррен удалилась на кухню и, несмотря на усталость, испекла лепешек. Они сели у огня, полные благодарности к летчикам, доставившим эти припасы.
Бен прожил на ферме столько, что ему уже казалось, будто он никуда и не уезжал. Конечно, погода скоро наладится, и ему настанет время ехать дальше. Билет прожигал дыру в его кармане. Эти продукты помогут Миррен продержаться до лучших времен. Ему не хотелось думать о приближавшейся оттепели, но ночью уже шел дождь, так что весна не за горами.
Насвистывая, Бен спустился в подвал, чтобы сложить туда провизию. Там было сыро и затхло, но полки были крепкие. Он увидел аккуратный ряд толстостенных банок «килнер» с ровными этикетками. Кто-то не поленился. И тут он увидел за банками что-то такое, отчего у него резко испортилось настроение.
Там, за консервированной стручковой фасолью, стояла небольшая бутылка виски, дешевого сорта, и на ней не было пыли. Значит, ее поставили туда недавно.
Значит, вот ее мелкие хитрости? Она по-прежнему привязана к спиртному и всех обманывает. Неудивительно, что ей хочется жить одной. Обида и горькое разочарование камнем застряли в его глотке. Оказывается, ничего не изменилось.
Двор превратился в каток. Скользя по дорожке, Миррен прошла к коровьему хлеву. Мороз отступал, небо стало выше. Скоро дождь прольется на снег и размочит его, и тогда от Уиндебанка двинутся в гору снегоочистители.
Опустив голову, она доила бурую айрширку, ее щеки нагрелись от близости теплого коровьего бедра. Сено, сброшенное с неба, теперь спасет остатки ее стада, но выходить животным из хлева все еще опасно. Об участи пропавших овец ей не хотелось даже и думать… Она подняла голову и увидела Бена, стоявшего в дверях с кружкой чая.
– Поставь на порог… спасибо. – В глазах Бена она заметила что-то такое, что заставило ее прекратить дойку. – Что-то случилось?
– Думаю, мне пора двигаться дальше. Уже идет дождь, а там будет и оттепель. Поеду в порт. К Флорри и Тому заглядывать уже некогда, но ведь ты расскажешь им про все мои новости. Ты как, справишься до приезда парней?
– Делай, как считаешь правильным, – ответила она, внезапно похолодев. – Если ты сумеешь выбраться отсюда по сугробам, там уж как-нибудь доберешься до расчищенной дороги. Я и так тебя задержала.
– Дело не в этом… Срок действия билета скоро истекает, но я могу потом продлить его.
– Ступай, ступай. Я справлюсь, – сказала она, не глядя на него; удивленная и обиженная этим неожиданным заявлением. Но не хотела подавать вида.
– Точно? Я просто подумал, что, может…
– Все понятно, посмотреть на людей, на новые места. Не могу же я тебя удерживать.
– Но если ты не справишься… – Он не договорил.
– Я ведь справлялась до твоего прихода. Не гляди на меня с таким беспокойством. Я рада, что мы выяснили наши отношения. Ты заработал на свое прожитие. Так что поезжай.
Он помог ей вычистить навоз, оба работали молча. Смешно, конечно, но она не ожидала, что он так быстро ускачет на свой пароход. Вероятно, он засиделся тут с ней, ему хочется уехать. Она смирилась со своим одиночеством, но в последние недели присутствие Бена стало для нее Божьим даром и спасением. Она уже привыкла к его молчаливому присутствию.
Он знал, что надо делать, не спрашивая ее. Крэгсайд был в такой же степени и его фермой. Еще в детстве они приняли ее, или ферма приняла их. Мысль, что он уедет куда-нибудь, никогда не приходила ей в голову. Почему его отъезд кажется ей дезертирством?
Чуть позже она завернула ему в дорогу сыр, овсяные лепешки, сморщенное яблоко и кусочек сладкого кекса. Надо сказать, что она не знала, как собрать мужчину в дорогу.
– Держись каменной стенки и телеграфных столбов. Возьми красный носовой платок, и если увидишь на дороге машину, подними его на палке. Я буду смотреть из верхних окон.
Теперь, когда ему было пора уходить, она ощутила неловкость. Она дала Бену снимок Сильвии в старинной черепаховой рамке и несколько других фотографий – они в детстве на сенокосе, бабушка с дедушкой в день затмения. Бен стоял, высокий, какой-то отчужденный.
– Ну, я пошел… Пришлю тебе открытку. Надеюсь, ты понимаешь, почему я должен сейчас уехать, – пробормотал он и, пряча глаза, взялся за сумку.
Она зашила дыру в его старой шинели и велела обмотать ноги мешковиной, чтобы не промокли брюки; нашла еще один шарф, теплый, и дала в руки палку. – Возьми вот это, чтобы дойти до большой дороги. Там все это оставишь и наденешь свой хороший шарф. Я с собаками провожу тебя до первого амбара. – Она надела старую шинель, а на плечи накинула сложенный мешок, отчего стала похожа на монаха в капюшоне.
Идти было поначалу скользко. Даже у собак разъезжались лапы. Они карабкались по обледенелым наносам словно альпинисты. Небо было серое, с него сыпала ледяная морось, на высоких склонах висел сырой туман, вся панорама была одноцветная, серо-белая, камень и шифер; зелень травы спряталась под серебристым светом снега.
Вместе они подтащили санки с кормом к первому амбару, где мычали голодные коровы.
Почему же ей кажется, будто он дезертир, покинувший свой пост? Вдруг снегопад вернется, и она снова окажется отрезанной от мира? Справится ли она в одиночку, ведь она так зависит от его силы и знаний. Ей хотелось закричать «Пожалуйста, не уезжай! Останься!», но она молчала, не желая, чтобы он остался из чувства долга или благодарности.
Он, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, стоял в дверях, словно не хотел уходить.
– Давай ступай, я справлюсь… Сообщи о себе, как ты там… И больше не уходи от дороги; прямые линии всегда самые надежные. Я передам Тому, что ты выпил его виски, – сказала она, пытаясь шутить, но на сердце у нее была черная тоска.
– Ты уверена? – еще раз спросил он. – Ведь мы с тобой хорошая команда.
– Садись на свой корабль и напиши мне подробное письмо из Вагги-Вагги. Если я выиграю в тотализатор, тогда, может, выберусь и навещу тебя… Давай, парень, выметайся!
Ей хотелось подбежать к нему, обнять, упросить, чтобы он остался, но это только смутит его. Наставник ей не нужен. Ведь он видел, что она сама со всем справляется. Он хочет уехать, а она слишком гордая, чтобы умолять его. Теперь они снова друзья, и это главное: друзья, и ничего больше.
