– Да, объяснили. Но если это так, то вряд ли вы станете возражать, если я прочту их более внимательно, – покачала она головой.
– Конечно. Я не буду возражать. Но это напрасная трата времени.
– Простите, что я так глупа в этих вопросах, – возразила Ланна. – Но я не собираюсь ничего подписывать, не прочитав предварительно, о чем идет речь. Не я затеяла этот разговор, и не моя вина, что так все получилось.
– Неужели вы не доверяете мне, Ланна? – Чэд смотрел на нее с удивлением и огорчением одновременно.
– Конечно, доверяю, – ответила она, а про себя подумала, что это неправда. Она не совсем доверяла человеку, который так настойчиво пытался заставить ее сделать то, что вызывало у нее сомнение. – Просто я устала. И не в состоянии пока как следует разобраться в бумагах.
– Но они должны быть подписаны до моего отъезда в Феникс. Терпеть не могу оставлять какие-нибудь дела на последнюю минуту. Присядьте, пожалуйста, – предложил он. – Давайте перелистаем страницу за страницей и прочитаем все пункты.
– Нет. Только не сейчас, – Ланна понимала, что не в состоянии собраться с мыслями и удержать внимание на чем-то. – Вернемся к этому разговору позже. После возвращения, – пообещала она.
Чэд какое-то время сосредоточенно смотрел на нее, потом кивнул и выдавил из себя вялую улыбку:
– Ну хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело так, словно я принуждаю вас к чему-то.
– Знаю, – ответила она. Скорее всего, так оно и было на самом деле.
Сидя верхом на коне, что застыл на вершине холма, Ланна могла видеть глубокий и широкий каньон внизу, где паслись рыжие коровы, неторопливо жующие пожелтевшую траву. Чэд обьяснил ей, что все последние недели шла подготовка к осеннему перегону с летних пастбищ.
Сокол держался чуть поодаль от остальных всадников. И сначала ей показалось, что он работал сам по себе, но позже она заметила, как время от времени он отдавал распоряжения ковбоям. На нем был жилет из оленьей кожи, опушенный овчиной, и кожаные штаны. Его рыжий жеребец вел себя довольно норовисто. Управлять им было нелегко. И Ланне вдруг пришло в голову, что лошадь и всадник необыкновенно подходят друг к другу.
Над вершиной гулял свежий ветерок. Здесь было прохладно, и Ланна сунула руки в карманы длинной куртки. Порывы ветра взметнули волнистые прядки волос, выбивавшихся из-под широкополой шляпы. Свежесть и простор. Эти покрытые камнями бескрайние пастбища, яркое осеннее небо, приветливое солнце – должны были радовать душу. Но на сердце у Ланны было невесело. И она не могла понять, почему.
Но ее уединение и поток неторопливых мыслей нарушил посторонний звук. Она услышала удары подков о камни и, полуобернувшись, посмотрела на приближавшуюся к ней Кэрол.
– Привет! – задыхаясь, поздоровалась она с ней, останавливая своего коня рядом с ее гнедым. – Чэд мне сказал, что вы направились в эту сторону. Какой отсюда потрясающий вид! – Она потрепала своего коня, словно приглашала его разделить восторг от открывшегося их взгляду простора.
– Да, это действительно впечатляет, – отозвалась Ланна.
– Но вам нравится? Восторг, не правда ли? – допытывалась Кэрол.
– Да, – рядом с этой искрящейся от возбуждения золотоволосой красавицей Ланна чувствовала себя вялой, мокрой простыней, едва трепыхающейся на ветру. Чувство заторможенности не покидало ее, и никакие пейзажи не в состоянии были вывести ее из этого состояния апатии.
– Мне хочется вернуться в лагерь, выпить немного кофе, – пробормотала она. – Что-то я здесь замерзла. – Видя, что Кэрол собирается возразить, Ланна развернула своего гнедого жеребца. Притворяться и кивать головой в знак того, что она в полном востороге, когда не испытывает ничего, ей совсем не хотелось.
Отпустив поводья, она позволила гнедому самому выбрать кратчайший путь по вытоптаннoй скотиной траве, мимо выветрившихся скальных обломков прямо к биваку.
Холодный ветерок издали доносил до ее ушей мычание коров и короткие крики погонщиков. Гнедой шел мерной рысцой и обращал внимание на эти звуки не более, чем на шорох ветра в кронах деревьев.
Впреди расстилался длинный пологий склон, у подножия которого росли молодые деревца. Среди тонких стволов Ланна заметила всадника, на нем она различила кожаный жилет с белой опушкой. И тут всадник выехал на открытое пространство и направился к ней. Сокол! Рыжий конь нетерпеливо фыркнул и затанцевал на месте, когда хозяин резко натянул поводья. Сокол некоторое время не спускал с Ланны изучающего взгляда, а потом пустил гнедого вперед быстрой рысью.
– Куда ты едешь? – спросил он, поравнявшись с ней.
Ланна не сумела прочитать в выражении его лица ничего, кроме вежливого интереса. Можно было решить, что он встретил случайную знакомую и поддерживает разговор лишь из любезности.
– В лагерь, хочу выпить кофе.
– Я провожу тебя, – и он повернул своего коня так, чтобы тот шел рядом с гнедым Ланны.
– Я думала, что ты всегда ездишь только один. – Ланна не смогла удержаться от неловкого напоминания.
– Хочу убедиться, что ты без приключений доберешься до лагеря, – пожал плечами Сокол.
Возможно, его желание помочь ей было вызвано попыткой показать, что он все-таки жалеет о том, как вел себя в их последний разговор. Но при его гордости выговорить слова извинения было нелегко.
Как только они выехали на ровное пространство, его норовистый скакун забеспокоился, стараясь вырваться вперед хотя бы на полшага. Косясь на хозяина, он словно ждал момента, когда тот потеряет бдительность.
– Почему ты никуда не уезжаешь с ранчо? – прервала затянувшееся молчание Ланна.
– А зачем мне надо куда-то уезжать?
– Ну тогда скажу по-другому: почему ты остаешься? Что тебя держит?
– Те же самые вопросы я задаю сам себе, – ответил Сокол.
– И что же? – повторила она, ожидая продолжения.
– Карты розданы. Идет игра. И надо ее закончить. Вот когда все выложат свои карты на стол, посмотрим, выиграл я или проиграл. – Он отвел взгляд, словно ему больше не хотелось говорить на эту тему.
Какая-то птица сорвалась с куста прямо перед ними. Конь под Соколом заржал и рванулся, словно нашел подходящий повод для того, чтобы выказать свой капризный нрав. Сокол на миг отвлекся, чтобы успокоить его и снова заставить идти шагом рядом с гнедым, который даже ухом не повел.
– Никто, кроме меня, не хочет ездить на нем, – сказал Сокол.
– Даже представить себе не могу, почему бы это, – заметила она с усмешкой, и вдруг неожиданно для самой себя спросила: – А почему Ролинз с такой неприязнью относится к тебе?
– Ничего подобного. У него нет ко мне лично никакой неприязни.
