Уверенный тон Полины и некоторые вполне достоверные штрихи к западному образу жизни, которыми Кристина — так звали американку — расцвечивала свой рассказ, убедили жуликоватого предпринимателя, что девушка не вешает ему лапшу на уши. Он согласился развестись с женой, но признался, что задолжал тестю крупную сумму и тот в случае развода прижмет его к ногтю. Назвал он и размер долга — сто тысяч зелененьких… Столь крупная цифра сначала повергла дочь магната в замешательство, но потом она «справилась с собой» и вполне непринужденно сказала, что через два дня деньги будут у него в кейсе.
Для передачи баксов они выбрали укромное местечко — один из отдаленных волжских островов. Все произошло в полном соответствии с планом Полины: как только они выбрались на берег, она с небрежным видом вытащила из полиэтиленовой сумки толстую пачку в банковской упаковке, сохранившейся у нее после размена валюты, и протянула ее «жениху».
— Здесь двадцать пять, — сказала она, — остальные получишь позже. А сейчас садись и пиши письмо жене. Я сама отнесу его.
Предусмотрительность Кристины была воспринята как должное, и бизнесмен тут же накатал послание супруге, в котором сообщал, что любит другую женщину и просит развода. Полина буквально выхватила у него письмо из рук и, сказав, что отлучится на минутку за провизией и вином, села в лодку и с силой оттолкнулась от берега веслом…
Увидев быстро удалявшуюся лодку, обманутый бизнесмен удивленно разинул рот. Затем, сообразив, что тут что-то неладно, дрожащими руками разорвал упаковку и… со стоном опустился на песок.
Двадцать пять тысяч баксов оказались обыкновенной «куклой», то есть пачкой аккуратно, в формат нарезанных листов бумаги! Только сверху и снизу лежали ассигнации достоинством в сто долларов каждая.
В тот же день Полина передала письмо по назначению. Внешность соперницы, ее респектабельный вид произвели сильное впечатление на супругу предпринимателя, и она тотчас же собралась и на попутной машине уехала домой. Когда ее муж, которого подобрала какая-то рыбацкая лодка, появился в доме отдыха, он нашел свое жилье опустевшим, а на столе короткую записку: «Условия развода обсудишь с моим отцом». Вечером в коттедже под номером тринадцать раздался выстрел. Соседи взломали дверь и увидели незадачливого бизнесмена, лежавшего на полу. Его личное оружие — боевой пистолет системы Макарова — валялся тут же неподалеку.
На счету у Полины было уже четыре человеческие жизни, когда в доме отдыха «Волжские зори» появился Олег Романов. Это был человек, из-за которого погибла ее сестра и умерла мать… Из-за которого она, Полина, не только обрекла себя на одиночество, но и вступила на тот самый путь, что, в конце концов, — она в этом не сомневалась — оборвется и для нее на кромке волжской воды.
Да, Олегу самой судьбой было предначертано продолжить и завершить список ее жертв. И опустить на его покорно склоненную голову карающий меч предстояло там, где он совершил свое тягчайшее преступление — на острове, в виду свободно и безмятежно, как сама жизнь, текущей Волги.
Но в последнюю минуту остров почему-то отказался стать тем, чем до этого безотказно становился — эшафотом, плахой. Впрочем, Полина ощутила это еще раньше, когда убийца ее сестры обнял ее… Он держал ее в объятиях и шептал, шептал точно во сне, в забытьи… И она поняла, что он любит, но любовь эта граничит с безумием… Потому что мертвая возлюбленная и она, Полина, сливаются для него в одном неотразимом пленительном образе. А когда она поняла это, то и сама точно растворилась в круговороте из страха и безоглядной смелости, ужаса и восторга, отвращения и безграничного наслаждения.
А потом все это в один миг исчезло, и она, уже ничего не чувствуя и не сознавая, летела, низвергаясь в бездонную пропасть, на дне которой — только это она, пожалуй, еще и ощутила — ее ожидаемый долгожданный покой.
И она растворилась в нем, и наградой за все ее муки стало легкое и счастливое забытье…
Но потом она вернулась и вспомнила, что она должна его погубить. Его, только что подарившего ей это сладкое забытье, это ни с чем не сравнимое счастье! И все равно она вытащила из тайничка нож и, крепко сжав его в ладони, поглядела ему в глаза.
Он увидел нож, но ни одна черточка в его лице не дрогнула. «Все равно ты умрешь», — сказала она про себя и занесла нож над его головой… Он продолжал смотреть спокойно, почти равнодушно. И тогда словно молния взорвалась в ее мозгу, и эта высвечивающая все вокруг молния была на самом деле простой и ясной мыслью: «Он хочет, он очень хочет умереть». И она, пораженная этой мыслью-молнией, вдруг замерла…
И ее рука, которая все еще сжимала нож, медленно опустилась.
А затем она заплакала облегченно, навзрыд. И ей снова стало легко и хорошо — еще и потому, что он снова обнял ее и сказал тихо, но твердо:
— Теперь ты дороже мне всех на свете.
Обратно плыли в полном молчании. Лишь возле самого берега, когда уже показалась пристань, Олег спросил, что она сделала с Романом.
— Я не убивала его, — тихо сказала она. — Как и тех, других. Я никого из них не убивала. Я только показывала им, какие они есть на самом деле. И они не выдерживали… Роман тоже не выдержал и направил машину в то дерево у дороги.
— А его роман, его лебединая песня? Что с ним стало?
— Никакой лебединой песни не было, — непримиримо сказала Полина. — Речная сирена напела ему в уши свою лукавую песню. И он захотел, чтобы люди слушали ее и восхищались им. Чтобы этого не произошло, мне пришлось забраться в его компьютер. Техника стирания проста: надо сначала удалить каталог, в котором находятся файлы, а затем при помощи нортоновских утилит очистить диск. Мне не раз приходилось делать это… далеко отсюда.
Лодка ткнулась носом в берег, они выбрались на пристань и вышли белеющей в темноте тропинкой. Олег, удерживая Полину, взял ее за руку.
— Подожди, не спеши так. Скажи, а тебе не жалко беднягу Романа?
— Немного. А вот его жену и трех ребятишек мне жаль по-настоящему. И тебе, Олег, я никогда не смогу простить Марины и мамы…
— Полина…
Но она выдернула руку и, не ответив, повернулась и пошла прочь. Так же уходила в его снах Марина.
— Полина, — крикнул он. — Пожалуйста, не уходи.
Она оглянулась, посмотрела на него долгим взглядом, точно прощаясь, и скрылась в темноте.
* * *
Конец августа — ее последнего августа — выдался на редкость солнечным и теплым. Полина, любимым временем года которой всегда была осень, с первыми солнечными лучами уходила в лес и возвращалась, когда на небе вспыхивали крупные августовские звезды. Иногда она заходила в «Волжские зори» и, уже не прячась, часами бродила по переливающимся всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками темной зелени, яростной желтизны и первой охры аллеям.
