Паника охватила меня, как электрический разряд, когда я поняла его план.
Он знал, что Данте придет за мной.
Он знал, что ему удастся проникнуть в дом.
Он рассчитывал на это.
Он собирался спрятаться в тени, пока Данте не доберется до меня, а затем убить его.
Чистейший, холодный ужас пронесся сквозь меня, не похожий ни на что, что я когда-либо знала раньше, ни от рук Кристофера или любого мафиози в Наполи.
Я могла только надеяться, что Данте остался в своей квартире, как следует пристегнутый к своему контрольному датчику, ожидая, пока его люди привезут меня в целости и сохранности.
Но тоненький голосок в моем нутре подсказывал другое.
Это был человек, который взял на себя обвинения в убийстве, вместо того чтобы отпустить мою сестру в тюрьму.
Возможно, он не любил меня так, как Козиму, но нас связывали узы. Он обещал оберегать меня.
Он из тех, которые умрут, прежде чем нарушат свою клятву.
Я до мозга костей знала, что он сам придет за мной.
Я прислушивалась к резкому звуку дыхания через нос, когда наверху продолжалась борьба. Раздавался звон стекла, хлопки и удары, сопровождаемые криками на английском и итальянском языках. Невозможно было понять, кто кого бьет.
Затем дверь наверху лестницы распахнулась, и тело упало назад, ударившись о каждую ступеньку с отвратительным стуком.
Я повернула шею, чтобы посмотреть, узнаю ли я тело, и чуть не заплакала, когда не узнала.
Келли и еще один мужчина были следующими, они сбежали вниз по лестнице и пригнулись у ее основания, держа оружие наперевес.
Мы ждали.
Наверху продолжалась борьба, но никто не приближался к лестнице.
Затем раздался длинный, низкий скрип, словно дерево отслаивалось от штукатурки. Келли и его человек посмотрели на стену с единственным маленьким заколоченным окном.
— Черт, — крикнул Келли, когда фанера была сорвана, и стекло разбилось вдребезги.
Мужчина рядом с ним упал на землю, в его лице зияло отверстие от пули.
Меня пронзил крик, заглушенный скотчем, когда я увидела, как из него уходит жизнь, а кровь растекается по полу к тому месту, где я находилась.
Келли выстрелил в окно, затем выругался, когда с верхней площадки лестницы раздались новые выстрелы.
Мой отец, проныра, продолжал тихо прятаться.
— Я предупрежу тебя один раз, — произнес голос с вершины лестницы. Он был холодным, низким, как туман, скатывающийся по ступеням. — Если ты тронешь хоть один волос на ее чертовой голове, я разорву тебя на части голыми руками, а потом скормлю твои куски соседским собакам.
К горлу подкатило рыдание, от которого некуда было деться.
Данте.
Я закрыла глаза, стараясь дышать с облегчением.
Мне нужно сосредоточиться.
Симус все еще выжидал, а Келли все еще был бдителен.
— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься, — позвал ирландец, задыхаясь от смеха. — Ты большой, но я быстрый.
Кто-то снова выстрелил в окно, привлекая внимание Келли. Данте воспользовался этим, практически спрыгнув с короткого лестничного пролета. Его тело двигалось по воздуху под углом, руки были вытянуты.
В последний момент Келли попытался повернуться, чтобы выстрелить в него, но Данте был уже слишком близко.
Они столкнулись, и сила удара отбросила их обоих к стене.
Снаружи послышался визг, потом еще крики и стрельба.
Но мои мысли были сосредоточены на борьбе.
Фрэнки спустился с лестницы, его оружие было направлено на сплетенные тела, но он не мог сделать точный выстрел, а они не могли обойти их и добраться до меня.
Наконец, Данте опустился на одно колено, одна рука легла на горло Келли, другая отпрянула назад, чтобы ударить его.
Удар.
Удар.
Удар.
Ровный звук тяжелого кулака, вбивающегося в человеческую плоть, наполнил комнату, пока Данте методично бил Келли по лицу. Он встал, когда закончил, Келли лежал на полу со стонами, но не стал его убивать.
Вместо этого он указал на Фрэнки, потом на лежащего ирландца.
А потом повернулся ко мне.
Слезы залили мои глаза и потекли по щекам, когда он направился ко мне, на его лице была маска облегчения и затаенной ярости.
В бешенстве я трясла головой и боролась со стяжками, крича на него из-за ленты.
Его шаг замедлился.
Я посмотрела на стол, потом на него, прикидывая угол.
Данте все еще был передо мной, вне пределов досягаемости.
Он смотрел на меня, пытаясь прочитать мое лицо сквозь кровь, слезы, размазанный макияж и скотч.
— Елена, я не причиню тебе вреда.
НЕТ! Я хотела закричать. Конечно, не причинишь, ты, глупый, великолепный мужчина.
Он придвинулся ближе, дотянувшись до той стороны меня, которая все еще была защищена от Симуса. Аккуратно, ножом с его пояса он начал разрезать узлы. Когда мои руки освободились, я сорвала скотч со рта и начала кричать:
— Симус…
Наконец, его глаза замерцали, и на его лице появилось понимание.
К сожалению, Симуса тоже осенило.
Он оттолкнулся ногами от задней стенки под столом, скользнул на спину, поднял пистолет и выстрелил в Данте.
Я закричала, когда Данте дернулся, раз, потом два, когда две пули вошли в его большое тело.
— Блядь, — ругнулся Данте, упав на одно колено, держась за правый бок, так как пытался затащить себя за столб.
Симус сделал еще один выстрел, и этот попал в середину груди Данте. Я вскрикнула, когда он повалился на пол, лежа посреди комнаты, и его пистолет упал на пол, не долетев до него.
Его глаза не были открыты, и я не видела, как поднимается или опускается его грудь сквозь пелену слез.
Фрэнки тоже стрелял в Симуса, но у него не было возможности попасть. Я смотрела, как мой отец поднялся на ноги, используя меня для прикрытия от Фрэнки, и медленно подошел к Данте, неподвижно лежащему на земле.
— Прости, cara [149], — снова сказал он мне, но его глаза были устремлены на добычу, а не на меня.
Я не могла пошевелить ногами, но руки были свободны.
Это было не столько решение, сколько животный импульс.
Медведь защищает свою пару.
Я позволила своим шатающимся ногам подкоситься и опуститься. Симус остановился, с беспокойством глядя на мое падение, но я уже двигалась, перекатываясь ближе к Данте, чтобы схватить пистолет у него под рукой.
— Елена, — огрызнулся Симус, подняв пистолет, все еще нацеленный на тело Данте рядом с моим, когда я подняла на него оружие Данте. — Ты не хочешь этого делать.
Но он не понимал.
Он научил меня именно тому, что хотел.
Семья это все.
Просто он больше не был моей семьей.
Я смотрела, как его глаза перебегают на Данте, как его пальцы перебирают спусковой крючок.
И я сделала это.
Я выстрелила в него.
Хлоп.
Пуля прошла широко, пробив ему правую верхнюю часть груди.
— Елена, — задыхался он, его рот был похож на кровоточащую рану. — Что…
Хлоп. Хлоп.
Я выстрелила снова, достаточно близко, и, хотя я понятия не имела, что делаю, пули попали в грудь Симуса. Пистолет яростно лязгал в моих руках при каждом выстреле, нанося ушибы, но я не чувствовала этого.
Я почувствовала только глубокое облегчение, когда Симус рухнул, а пистолет выпал из его руки.
Я всхлипнула, пытаясь подойти ближе к Данте, но не смогла из-за связанных ног.
— Эй, успокойся, amica (пер. с итал. «подруга»), — успокаивал Фрэнки, внезапно оказавшись рядом со мной.
Он коснулся моего плеча, когда пошел проверить Симуса, забрал его пистолет, прежде чем вернуться и передать мне другой нож.
Дрожащими руками я перерезала стяжки вокруг моих окровавленных лодыжек, а затем пробралась по окровавленному полу к Данте.
Его глаза были закрыты, дыхание слабо вырывалось из уголков рта. Я судорожно посмотрела на Фрэнки, но он проигнорировал меня, разрезая черный свитер Данте и обнажая ткань под ним.
