И только найдя на развилке дорог большой указатель, написанный явно не по-русски, она поняла, что прошла.
У нее враз подкосились ноги. Надо было уходить: финские пограничники могли заметить ее и выдать назад в СССР. Но Марика была не в состоянии сделать и шага. Ее всю трясло, хотелось рыдать, упасть в обморок, визжать.
«Удрала, — бессильно подумала она. — Я от дедушки ушла и от бабушки ушла… Я — Великий Колобок».
Как могла, Марика пыталась подавить захлестнувшую ее эйфорию. «Не радуйся ты раньше времени! — уговаривала она себя. — Сначала прими человеческий облик, превратись в нормальную заблудившуюся туристку, а потом уже будешь прыгать от восторга».
Отыскав озерцо с более-менее чистой водой, Марика кое-как отмылась от застарелой болотной грязи. Из карманного зеркальца на нее смотрело абсолютно безумное лицо: искусанное комарами, с розовой царапиной посреди лба, с потрясенными глазами.
В рюкзаке у Марики хранился плотно упакованный в целлофан спортивный костюм, кроссовки и небольшая сумка. Все остальные вещи нужно было надежно спрятать в лесу.
«Алекс… Мне совсем немножко осталось… Потерпи еще чуть-чуть…»
Зарыв вещи под слой дерна, она вновь вышла на дорогу. Асфальт! Господи, какое счастье — идти по асфальту!
Внезапно невдалеке послышался шум мотора и из-за поворота вывернул небольшой грузовичок.
Сердце Марики покатилось куда-то вниз. От волнения она даже забыла английский язык. В голове крутились только заученное еще в школе «The Great October Socialist Revolution has happened in 1917» — «Великая Октябрьская социалистическая революция произошла в 1917 году».
Узнают в ней русскую? Нет? Марика помахала водителю рукой:
— Hi! I got lost in the woods. Can you give me a ride? — (Здравствуйте! Я заблудилась в лесу. Не могли бы вы меня подвезти?)
Водитель, пожилой финн в клетчатой рубашке и новенькой спортивной кепке, открыл ей правую дверцу. Он совсем не говорил по-английски, но худо-бедно Марика сумела объяснить ему, куда ей надо ехать:
— I need to go to the Anna Hotel. It shouldn't be far from here. There is my husband waiting for me. — (Мне нужно попасть в отель «Анна». Он должен быть совсем недалеко отсюда. Меня там муж ждет).
«Куда отвезет? К пограничникам? — думала она, косясь на финна. — Я же действительно похожа на какую-то шпионку. Рожа расцарапанная, под ногтями чернозем, а костюмчик и кроссовочки только-только из магазина. Он, наверное, и документов у меня поэтому не спросил: сразу понял, кто я».
Водитель что-то сказал ей, но Марика ничего не поняла.
Финн запел, дирижируя рукой.
«А, радио хочет включить!» — внезапно догадалась Марика.
— Okay… — слабо произнесла она.
Это слово было знакомо финну.
— Okay, okay! — принялся он повторять.
Радио было чужим — незнакомый язык, незнакомые песни… Марика откинулась на сиденье. От тепла и сухости ее разморило, и, несмотря на страшное напряжение всех этих дней, она стала засыпать.
Перед глазами замелькали какие-то лица: пограничник в фуражке, спущенной на затылок, Лена, мама…
Марика проснулась от того, что машина остановилась. За окном была какая-то деревушка. Чистые аккуратные домики, вдоль улицы — автомобили незнакомых марок. Все было абсолютно «ненашенское» — чужое и поэтому пугающее.
— «Anna», — сказал водитель, постучав пальцем по стеклу.
Марика встрепенулась. Действительно, над симпатичным двухэтажным зданием с островерхой крышей висела вывеска "Anna".
Улыбнувшись, финн протянул Марике короткопалую лапу:
— Okay?
Марика стояла перед крылечком гостиницы. «А вдруг Алекса там нет? — промелькнула у нее испуганная мысль. — Что же тогда делать?»
Она оглянулась. Какие-то парни в ярких комбинезонах чинили асфальт, седовласые тетушки выходили из нарядного магазинчика, мальчишка гнал на велосипеде…
Марика вдруг почувствовала себя как кошка, которую принесли в новую квартиру: ей захотелось забиться в какой-нибудь угол и затаиться. Даже в лесу ей не было так страшно.
Это была чужая страна, чужие люди, и все они наверняка ненавидели русских. Это было написано на их иностранных лицах. Они… О, господи, как же плохо, когда ты одна и рядом нет никого из друзей!
Сделав над собой усилие, Марика поднялась на ступеньки крыльца. Навстречу ей вышла какая-то пожилая пара: толстопузый мужчина и женщина с бусами на морщинистой шее.
— Hyvää päivää! — кивнули они ей. — Добрый день!
Марика отпрянула, словно ее ударили. Старички в недоумении посмотрели на нее.
«Спокойнее, спокойнее…» — увещевала себя Марика.
Потянув на себя дверную ручку, она вошла в полумрак гостиницы.
Диванчики, стеклянный столик у окна, на столе — журналы… Все не по-нашему!
Марика сжала волю в кулак. «Так, сейчас надо непринужденно спросить об Алексе. Главное, не дергаться».
За конторкой сидела симпатичная девушка с двумя светлыми косичками.
— Hyvää päivää!
И тут из коридора напротив вышел какой-то человек. Марика вскинула голову…
— Алекс?
— Марика?
С февраля 1986 года Железный Занавес между Западом и Востоком начал постепенно разрушаться. Правители как одной, так и другой стороны наконец-то додумались пойти друг другу навстречу: был подписан ряд договоров по разоружению, существенно упростился визовый режим…
Но вновь вернуться на Родину Марика смогла лишь в 1994 году, уже после распада Советского Союза.
У нее все сложилось удачно. Приехав в США, она закончила Калифорнийский университет и устроилась менеджером в элитный загородный клуб. Ей там нравилось: изысканная обстановка, приличная зарплата, окружение — известные голливудские актеры и медиамагнаты.
Единственное, что ее расстраивало в этой жизни, так это частые командировки Алекса. Он получил работу переводчика в космическом агентстве НАСА и потому бесконечно мотался по всевозможным переговорам и конференциям.
— Твои сыновья растут безотцовщинами, — ворчала на него Марика, показывая на близнецов Шона и Юджина.
Но Алекс был уверен, что делает все правильно: в конце концов, благодаря его работе у них появился чудесный дом в Гранада Хиллз и вполне реальные перспективы окончить жизнь миллионерами.
С родственниками, оставшимися в России, Марика связалась задолго до своего приезда. Узнав, что она благополучно добралась до Штатов, Жека сообщил им, где она и что с ней. Потом были письма, обмен фотографиями и телефонные звонки — благо дело к концу Перестройки КГБ смотрело на все эти вольности сквозь пальцы.
Сам Пряницкий постепенно перевоплотился в «нового русского» со всеми полагающимися ему атрибутами — пузом, золотой цепью и малиновым пиджаком. Он вполне мог гордиться своей судьбой: сеть магазинов электротехники приносила ему хороший доход, а жена Наташка — красавиц дочерей, которые радовали папу успехами в музыкальной школе и конкурсах бального танца.
Степановы тоже не бедствовали. После развала КПСС Миша переучился на бухгалтера и устроился в крупную строительную фирму. Лене же отыскали непыльную должность в городской администрации — теперь она выдавала разрешения на уличную рекламу.
Костик ходил в третий класс, а его младший брат Леша — в первый.
И даже у бабы Фисы все сложилось хорошо. Она записалась в КПРФ и наконец-то нашла применение своим талантам: у нее как ни у кого получалось выступать на митингах и скандалить с милиционерами.
