Ознакомительная версия.
Могли носиться невесть где и невесть сколько по морю, пока не столкнулись бы с другой льдиной.
Прибрежный лед мог не выдержать их тяжести.
Их могло прибить к берегу в таком месте, где только глухая тайга да скалы подступают к самой воде.
Ничего этого не случилось, и теперь они с Женей шли вдоль кромки воды, обходя скалу «Пила», зубчатая вершина которой терялась в тумане; потом поднимались вверх – туда, где должен был находиться рыбацкий стан… И все это, Юра чувствовал, было прямым следствием того душевного подъема, который непонятно почему наступил сразу же, как только он перепрыгнул через расширяющуюся трещину и оказался рядом с Женей на льдине.
Поэтому он почти не обрадовался и уж точно ничуть не удивился, заметив в быстро сгущающихся сумерках то, что они искали: приземистую, в одно оконце, избушку на краю сплошной стены леса.
Юра заметил, что и Женя не удивилась, когда он остановился и сказал:
– Пришли…
Но причина ее безразличия была, скорее всего, в другом: она выглядела совсем измученной. И рука, конечно, болела, это Юра понимал, хотя Женя не жаловалась. Поэтому он не стал веселить ее, не стал шутить, что избушка, кажется, на курьих ножках, – а поскорее взял за левую руку, помогая взбираться по скалистому склону.
– Извини, Юра, мне что-то плохо… – пробормотала Женя.
Она села на снег, привалилась к бревенчатой стене, пока он плечом расшатывал тяжелую дверь, нырял в сырую тьму избушки.
Юра даже рассмотреть толком не успел, что там внутри. Увидел только железную бочку из-под солярки, от которой к крыше тянулась труба, в углу топчан, покрытый бамбуковыми стеблями…
– Иди сюда, Женя, скорее! – позвал он и тут же сам вышел к ней. – Ну-ка, поднимайся, вставай, Женечка… Все, теперь совсем все, да ты глянь только!
Юра помог ей войти в маленькую комнатку с низко нависшей крышей, усадил на бревенчатый топчан.
– Дворец, Женя! – радостно сказал он. – Погоди еще чуть-чуть, сейчас печку затопим, кровать лапником застелим, и ляжешь…
Но когда он вернулся с охапкой пихтовых веток, Женя уже спала, скрючившись на сырых бамбуковых стеблях, не сняв ни куртки, ни даже мокрых сапог.
Женя не могла сообразить, ночь сейчас или день. Она даже не могла понять, где находится. Темные бревна вверху, и слева тоже… Лежать мягко, пахнет хвоей.
Она протянула руку, пальцем потрогала стену, ковырнула мох, заткнутый в пазы между бревнами.
И тут только вспомнила все, что с нею произошло! Но когда произошло – сегодня, вчера, позавчера?.. А главное, где Юра?
Женя быстро села на своем хвойном ложе – и тут же увидела его.
Он лежал на топчане у другой стены, под самым окном. Окошко было маленькое и тусклое, свет едва пробивался сквозь него. В этом сером свете то ли утра, то ли вечера Юрино лицо казалось таким измученным, осунувшимся и усталым, что Женя даже испугалась. Не верилось, что это он смеялся совсем недавно, поил ее коньяком, загораживал от ветра, обнимая, вправлял вывихнутое плечо и вообще вел себя так, как будто в их положении нет ничего пугающего.
Он тоже, как и Женя, лежал на хвойном лапнике и лапником был укрыт до груди. Хвоя, неподвижное, потемневшее от усталости лицо… Все это рождало такие мрачные ассоциации, что Женя вздрогнула и едва не вскрикнула, чтобы заставить его пошевелиться.
Но тут же она опомнилась. Еще не хватало будить его только потому, что померещилась какая-то глупость! Вместо этого она затаила дыхание и огляделась.
В избе было не очень тепло, но и промозглой сырости тоже не чувствовалось. Женя заметила в углу большую железную бочку с трубой, похожую на знаменитые революционные «буржуйки». Она знала из книжек, что такие печки нагреваются мгновенно и так же мгновенно остывают.
Сверху на бочке были развешаны Ленкины стеганые шаровары, которые Женя надела на рыбалку, Ленкина же зеленая куртка, Юрины брюки на лямках. Две пары сапог тоже сушились рядом с «буржуйкой».
Тут только она заметила, что ее ноги накрыты под лапником синей курткой с надписью «МЧС России».
Избушка была совсем маленькая, слышен был каждый шорох, и Женя снова легла, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить его.
Плечо все-таки болело, но боль уже не была острой; скорее оно просто ныло – так же, как все тело. Но Женя уже не думала об этой ноющей ломоте – она пыталась осознать то, что с нею произошло.
То есть все, конечно, было более чем понятно. Оторвался лед, унесло в море, прибило к берегу, повезло, что все так удачно… Она думала не об этом, и даже не о том, как они теперь выберутся отсюда.
Мужчина, с которым так неожиданно и властно столкнула ее судьба, заполнил все Женины мысли.
Она чувствовала что-то похожее на растерянность и не могла понять ее причины. Хотя, может быть, и могла… То, что исходило от Юрия Валентиновича Гринева, то, что Женя буквально физически ощутила в нем, было слишком не похоже на все ее прежние представления о том, что это за существо такое – мужчина.
Ей казалось, что все мужчины, которых она знала до сих пор, вели себя с нею вполне естественно. Самым естественным образом сложились ее отношения с Игорем Ворониным, потом с этим забытым доцентом, потом… Даже отец не притворялся ни в чем: сначала был совершенно к ней равнодушен, а с годами проникся чем-то вроде любви или по крайней мере привязанности – и помогал, и искренне радовался своей взрослой красивой дочери.
И вдруг, вот в эти минуты, лежа на хвойном лапнике, Женя поняла, что совершенно ошеломлена тем неожиданным потоком, который обрушился на нее с появлением Гринева. Его поведение было проникнуто естественностью и свободой, это было для нее очевидно. И вместе с тем естественность его поведения исходила из чего-то совсем другого, нежели все, что Женя знала до сих пор. И она впервые в жизни растерялась, не понимая, как себя вести…
«Господи, о чем это я! – мелькнуло у нее в голове. – Как вести… Да разве это можно предсказать?»
В этот момент Женя совсем забыла, что всегда могла предсказать каждый свой поступок, жест и даже взгляд. Теперь она не только не могла предсказать, как будет вести себя с Гриневым, но вообще не представляла той минуты, когда он проснется, посмотрит на нее необыкновенными своими глазами…
Словно в ответ на ее мысли, Юра открыл глаза.
– Доброе утро, – сказала Женя. – Как ты сразу проснулся! Как ребенок.
Она торопилась что-нибудь сказать, чтобы избавиться от странной неловкости, которая всю ее охватила.
– Почему как ребенок? – улыбнулся Юра. – Наоборот, я когда маленький был, меня из пушки нельзя было разбудить.
– Значит, вырос.
Ей стало немного полегче, когда он произнес первые слова, посмотрел на нее, улыбнулся, когда лицо его мгновенно переменилось и даже посветлело – исчезло это измученное выражение…
Ознакомительная версия.
