– Во сколько мне приезжать в ЗАГС?
– В какой ЗАГС? – растерялась я.
– Когда вас расписывают? В каком часу? – снова уточнил он. Тут до меня дошло, что его, видимо, Дима пригласил на свадьбу, и он, не будучи в гуще событий, наивно решил, что Дима женится на мне.
– Уточните лучше у него. Мне он еще не сказал, – буркнула я и ушла. К тому времени я несколько подостыла и перенесла новость более чем спокойно. Я даже была рада, что все наконец встало на свои места. Конечно, мне было обидно, что Дима сам не назвал истинной причины нашего расхождения, но, какой с него спрос. Спасибо, что просто не ушел по-тихому, пока меня не было дома. И он отдал мне ту часть наших накоплений, которую счел заработанной мной. Процентов двадцать.
– Она москвичка. Доктор из Склифа. Они спелись еще полгода назад, хотя, если честно, она страшна, как моя жизнь, – взахлеб рассказывала мне одна докторша с реанимационной бригады, страшная сплетница, хотя я бы спокойно пережила без подробностей.
– Твоя жизнь совершенно не страшная, – из чувства справедливости возразила я.
– Я не думаю, что там Большая Любовь, но она прописала его в свою квартиру, – понимающе цыкнула та.
– В то, что он с ней из-за квартиры, я вполне допускаю. Это именно то, о чем Дима так мечтал, – кивнула я.
– Именно! Приспособленец! Поменять такие отношения, такую Большую Любовь на какие-то метры! Не понимаю! – пузырилась коллега.
– Это потому, что у тебя есть квартира, которая досталась тебе еще от родителей. А мой дом, да и Димкин тоже – разбомбили. У нас вообще ничего больше нет. Зачем нам Большая Любовь, а? – улыбнулась я.
– Не пойму, чего ты его оправдываешь? – обиделась докторша. Она думала, что я нуждаюсь в ее поддержке и слюнявом сочувствии. Но резкие слова Тамары помогли мне гораздо больше этих обмусоливаний Диминого брака. Я закрыла свое сердце, законопатив двери и окна и теперь гораздо лучше понимала, почему Дима так поступил.
– Его тоже можно понять. Там двушка в Чертаново и все такое, а тут тараканы и неясные перспективы…
– Слушай, ты так спокойно об этом говоришь! Неужели совсем не больно?
– …, – я пристально на нее посмотрела, но ничего не сказала. Какое ей дело до того, больно мне или нет. Дима спас мне жизнь, помог пережить самые страшные годы моей жизни. Подумаешь, разбил мне сердце – имеет право. Если бы не он, сердце бы давно прострелили в Чечне. Так что мог делать с ним что угодно. Главное, я все еще живу.
И все-таки, было одно-единственное, из-за чего я рыдала по ночам, просыпаясь непонятно отчего. Оказалось, Дима женился не просто на москвичке, а на беременной москвичке. И ей, естественно, он не стал рассказывать, что сейчас не время и что надо подождать. Наоборот, для укрепления семьи – ячейки общества, он заваливал свою счастливую супругу цветами и яблоками. Из него действительно выходил замечательный папаша, о чем мне с садистским удовольствием докладывали все, кому не лень. Вот от этого мне хотелось повеситься.
– Я могу попросить перевода на другую подстанцию? – спросила я, когда старший фельдшер, потупившись, сказала, что она устала разводить нас по разным сменам, что от этого у нее весь график по швам трещит.
– Но наша же одна из лучших! – немного повозмущалась та.
– Значит, буду укреплять коллектив там, где похуже, – нейтрально возразила я. Через неделю и по сей день я работала на Цветочной улице, недалеко от Сходненской. Подстанция, действительно, была попроще, и обслуживала беднейший район набитый дешевыми пятиэтажками с алкоголическим населением, и промзонами, на которых со стабильной регулярностью совершались грабежи и драки. Зато их сотрудники совершенно ничего обо мне не знали и не соболезновали, по-тихому обсасывая подробности моей жизни за моей спиной.
С тех пор прошло три года. Я подумала, что самые спокойные, самые счастливые годы в моей жизни – вот эти, три последних года, что я прожила одна. И даже неправильно говорить, что я жила одна. Строго говоря, у меня случались романы, и даже несколько. Даже много, если судить об этом по количеству мужчин. Спонтанный секс в пустых комнатах отдыха на подстанции Скорой, который затягивался максимум на неделю, пока старший фельдшер Римма не меняла состав бригады, разводя нас с очередным любовником по разным машинам. Одинокие вечера, выходные с подругами. Деньги, которые принадлежат только мне, и ни перед кем не надо отчитываться. А потом, если снова в смену поставили вместе, то можно опять почувствовать себя женщиной. Объективно, у меня был даже один вполне стабильный любовник вот уже, наверное, с полгода. Как, можно ли меня считать одинокой?
Я считала. И наслаждалась этим, потому что после Димы мне совершенно не хотелось этой пресловутой «близости» и «любви». Чего нельзя сказать о сексе, тем более с приятным молодым мужчиной с ледяными голубыми глазами и искорками морщинок вокруг глаз, который берутся у людей не от старости, а оттого, что они много смеются. Качественный секс на пару часов или пару дней, после которых носитель голубых глаз ледяного цвета уедет, и я спокойно забуду о нем – это именно то, что мне надо, думала я, когда выпила его глинтвейн, и откровенно посмотрела в ответ на его вопросительный взгляд.
– Почему бы и нет? – подумала я. Он явно приезжий, значит, у меня нет ни единого шанса заполучить проблемы. Олл райт! И через несколько приятных мгновения я уже лежала в его объятиях. И все бы хорошо, если бы не эти внезапно нахлынувшие на меня воспоминания, страх и чувство того, что земля уходит из-под ног. Впервые за три года мне захотелось, чтобы меня попробовали удержать. И это, больше, чем что-то еще, меня напугало. Мое сердце застучало чаще положенных ему раз, когда я смотрела на этого незнакомца. И сердце было готово выпрыгнуть из груди, когда он догнал меня у подъезда.
– Кошмар! Неужели я могу быть такой дурой? – повторяла я, как заклинание. – Мало тебе одного раза?
– А вдруг он – не такой? – малодушно подумалось мне. В этот момент мне стало ясно, что с голубоглазым приятелем надо кончать. Немедленно! Ни в коем случае нельзя пускать в свою жизнь мужчину, рядом с которыми хочется распустить волосы и склониться к его плечу. Нет уж, спасибо! Я уж знаю, чем это заканчивается. Кто куда, а я в сберкассу! Своя рубашка ближе к телу. Слишком уж сильно этот Дима (блин, ну почему!) меня зацепил. Я допускаю, что он хороший человек, даже больше, я это чувствую. Так именно в этом-то и кроется угроза. Если бы он, как мой Саша Большаковский, был обычным женатым мужиком, мечтающим о легком сексе на стороне, я спокойно могла рассчитывать на долгие необременительные отношения. Но что я буду делать, если он окажется нормальным человеком? Я-то ведь категорически против Любви. Горячо, Машка, очень горячо!
