Когда Андрей начал словно бы пробуждаться ото сна, обращаясь к новой жизни, появилась Дуся Померанцева.
То есть он знал, что Дуся скоро приедет. Кирилл Романович не раз говорил ему, что скоро он обретет товарища для игр, ибо дочь его такое веселое и жизнерадостное создание. Но Андрей как-то не отдавай себе отчета, кто и что такое эта самая Дуся, она в его сознании была чем-то вроде смутного призрака, как нечто нереальное и несуществующее.
В субботу Померанцев поехал встречать ее на вокзал. А встретив, привел в кондитерскую, чтобы рассказать Дусе о судьбе несчастного сироты. Отец с дочерью сидели за столиком, но пирожные на блюдечке у Дуси так и остались нетронутыми. Она не могла их есть — словно ком стоял в горле…
На город опускались ранние зимние сумерки, белый снег лежал покрывалом на заднем дворе, Андрею из окна было видно, как скачут по черным деревьям галки, и сквозь заколоченные ставни иногда доносились их сварливые вопли. И вдруг на миг, перед самым, закатом, из-за плотных серых облаков выглянуло солнце и залило оранжевым ярким золотом и снег за окном, и деревья, и галок.
В этот самый момент в передней звякнул колокольчик. Горничная Дуняша и старая нянька Агафоклея бросились наперегонки открывать, из своей комнаты, причитая и вскрикивая, выскочила Мария Ивановна, пес Вертер принялся выть, а три сонные кошки — Аврора, Юнона и гордая персиянка Вампука — разом вытаращили глаза и бросились под диван.
«Что случилось? — подумал Андрей, продолжая глядеть в окно. — Ах да, кто-то должен сегодня приехать…»
Потом он услышал голоса — вскрикивающие, Умиленные, восторженные, увещевающие, — и среди этого шума и гама, среди всей какофонии внезапно прорезалась какая-то новая, незнакомая нота. В передней еще долго возились, топали ногами, потом Дуняша побежала ставить самовар, в столовой стали накрывать на стол.
Сзади хлопнула дверь. Андрей обернулся и увидел невысокую тоненькую девочку, черноволосую, с румянцем до самых висков. Глаза у нее были темные, огромные, горевшие таким пронзительным светом, который бывает только у мадонн на картинах старых мастеров.
— Андрей? — вопросительно произнесла она. — Вы… нет, ты… ты теперь как брат мне!
Она хотела еще что-то сказать, но не смогла. Впрочем, он понял ее порыв — почти все, кто видел его после ужасной трагедии, произошедшей недавно, обращались к нему с подобным выражением на лице.
— Андрей, я для вас… я для тебя все что хочешь…
Она не выдержала, бросилась к нему на шею. Слегка нагнувшись, Андрей позволил себя обнять. Руки у нее были ледяные, а щеки горели точно огонь.
— Дуся? Очень ждали… я тоже рад.
В комнату заглянул Кирилл Романович.
— Познакомились, да? Ну и славненько! Дуняша, как там чай?
Дуся прошептала Андрею на ухо:
— Мы ведь будем дружить? Мы подружимся навсегда, до самой смерти… У меня есть Майн Рид и еще Фенимор Купер… Ты любишь про индейцев читать? Все мальчики любят!
— Люблю, — покорно сказал Андрей. Порыв девочки ничуть не покоробил его, даже более того — он печально умилился ее сочувствию и даже мысленно поклялся себе, что никогда и ничем не обидит ее.
Они пошли пить чай, Дуся рассказывала о своем путешествии к тетке, время от времени обращая к Андрею свой пронзительный взор, и он едва заметно улыбался в ответ.
Вечером, ложась спать, он впервые после смерти родителей вдруг ощутил себя если не счастливым, то по крайней мере не несчастным, словно лучик солнца, увиденный им перед закатом, остался в его сердце навсегда. «Это все Дуся, — подумал он, засыпая. — Дуся — хорошая…»
Прошлое медленно таяло вдали, делаясь призрачным, а Дуся становилась реальностью. Они очень подружились.
Потом была Масленица, после нее — Великий пост. Дни текли скромно и тихо. На Пасху Москва преобразилась… Тогда Андрей впервые поцеловал младшую Померанцеву, поцеловал чистым братским поцелуем, и слова «Христос воскресе» обрели новый смысл. Христос действительно воскрес, потому что Андрей увидел его везде. Любой предмет или явление окружающего несли в себе свет и тихую радость.
Они ходили в разные гимназии, но по вечерам всегда собирались вместе, Андрей помогал Дусе делать дамашние задания. Дуся не была сильна в точных науках, а дроби для нее вообще являлись тайной о семи печатях…
Он сопровождал ее к Любочке Астаховой, жившей на Воздвиженке. Любочка была Душной подругой, они учились вместе и вместе, стыдясь и скрывая свое занятие, играли в куклы. Андрей в это время сражался в шахматы сЛюбочкиным братом Борей, гимназистом младших классов.
Иногда Померанцев брал Дусю и Андрея к себе в театр, в театре все было странно и не по-настоящему, пахло как-то необычно — гримом и пыльным занавесом, в полутемных закоулках за сценой прятались бутафорские колонны. Особенно интересны были репетиции, когда режиссер кричал на актеров, добиваясь достоверности в поведении.
— Ну, Дусенъка, актрисой будешь? — не раз спрашивали ее в театре знакомые отца, на что она, надув щеки, отвечала туманно, что еще не решила.
У нее были две заветные мечты — стать великой путешественницей, как Кортес или Васко Нуньес Балъбоа, или прославиться как знаменитый ученый. Правда, в какой именно области, она тоже еще не решила.
Но в домашних спектаклях она играла, и играла очень мило, — у нее были способности к перевоплощению, и она даже умела плакать, если того требовала роль.
В начале лета Мария Ивановна увезла детей на дачу (у Померанцевых было небольшое имение под Москвой, называвшееся Березки), а глава семейства отправился на гастроли со своим театром.
В Березках имелись сад, оранжерея, неподалёку располагалось старинное кладбище, был также живописный пруд — словом, все условия для того, чтобы влюбиться.
На даче всегда находились толпы народа — соседи Померанцевых, приезжали знакомые из Москвы, какая-то дальняя родня… Бренчали на рояле, веселились, дети играли в индейцев и новомодный крокет, под который специально была отведена целая поляна. Ходили в лес за грибами и ягодами, молодежь устраивала пикники — аукали и кричали так, что в скором времени распугали птиц и прочую мелкую живность, которая в этих местах водилась.
Именно в то лето Андрей понял, что влюбился.
Нет, даже не так — он с возрастающим ужасом и восторгом открыл для себя, что полюбил Дусю Померанцеву, дочь своих покровителей. Полюбил навсегда, до смертных мук, до полного забвения всего…
