— Нет. — Тина села и скривилась от боли. — Не очень-то ты церемонишься с девицами.
— Че? — не понял тот. — Болеешь, что ли? — уставился на темное пятно на одеяле. А когда понял, не поверил — двадцатилетних барышень теперь днем с огнем не сыщешь.
«Да и черт с ним», — думала Тина, поволновавшись после «ночи любви» пару недель — уж не залетела ли? Но все сошло благополучно, только вот охоты к подобным приключениям не прибавилось. Несколько раз пыталась после Тина увлечься вполне интересными мужчинами — сотрудником СП, где работала уборщицей, солидным господином, заходившим в библиотеку за иностранными словарями и все больше беседовавшим с хорошенькой библиотекаршей, и еще какими-то красавчиками, пристававшими на улице. Но дальше поцелуев дело не доходило — красотка исчезала в самый разгар «бала», схлопотав, правда, однажды хорошенький фингал под глазом за «динамо». Так и остался мотоциклист-Денис первым и единственным.
«Вот и этот опыт пригодился, — думала Кристина, сидя рядом с Надин на заднем сиденье «мерседеса» и загадочно улыбаясь. — Главное, никого уже своим целомудрием не испугаю».
Цель вечеринки у Игорька не вызывала у нее сомнений. Только это большая разница — деревенская веранда с полупарализованной бабкой в качестве наблюдателя или «шале» с каминами и «джакузи». Да и джентльмен в белом костюме и бабочке наверняка получше разбирается в этих делах, чем бухой подмосковный лоботряс. Образ рекламного красавца, подкатившего ночью за цветами, не покидал воображение Кристины. Это к нему летела она сейчас на свое первое рабочее, нет, все же — любовное свидание, вглядываясь в освещенную яркими фарами дорогу.
Горизонт впереди потемнел и набух какой-то свинцовой, опасной тяжестью. Гряда низких туч нависла над почерневшим лесом, а в ней зло и отчаянно полыхали зарницы, то ли предостерегая, то ли подстрекая к чему-то…
Когда гости Игорька разбрелись по комнатам необъятного, всеми дарами цивилизации оснащенного дома, хлынул настоящий ливень. Грохотало со всех сторон — и в сосновом леске на пригорке и прямо во дворе. Казалось, некто свирепый и огромный гневно щелкал огромным бичом, а потом полыхал голубым страшным светом. Природа хотела высечь Тинку — длинноногую, робкую дурочку за то, что вообразила себя на все способной «валютной шлюхой», и, вероятно, за нарушение гармонии прежде всего. В роскошной спальне, на огромном ложе, задрапированном белым атласом, Кристи провела ночь со стариком.
Вероятно, Эдику было немногим больше пятидесяти, но его объемный животик, дряблая, свисающая женственная грудь, поросшая седым кудрявым волосом, а главное — прикрытое жидкой прядью лысое темя вопили о старении и увядании. Вначале, будучи представлен в компании гостей — чрезвычайно импозантных, насмешливо-возбужденно окликающих друг друга «господа!», — он даже понравился Кристине. Как понравилось до сердцебиения, до спазмов в животе открывшееся ей наконец царство. Конечно, огромный зал с камином и баром, бассейн внизу, сауна рядом, несколько ванных комнат, зимний сад с накрытым в нем сказочным столом — все вызывало ликование. «Наконец-то прорвалась!» — шептала себе Кристина, воспринимая происходящее как сладкий сон. Кто были эти люди, о чем шла речь, — она не пыталась понять. Кажется, упоминались колоссальные денежные суммы, фирмы и имена, относящиеся к высшему эшелону. Самому высшему.
— Ты в разговоры не вникай, — заранее предупредила Надя. — Девушка — украшение, цветок, дорогая вещь, а значит, глуха и глупа. Это они от нас ждут помимо, конечно, прочего. Ну, мы и рады!
Кристина и не вникала. Достаточно было причастности к происходящему, ощущений, запахов, вкусов, бесшабашной легкости, подаренной шампанским. По мере расцвета пира манеры гостей теряли лоск, воротнички расстегивались, языки заплетались, с трудом выговаривая непривычно громоздкое слово «господа»…
Эдик сидел рядом с Кристиной, наполняя ее тарелку и бокал, но внимания особого не обращал, поглощенный мужским разговором. Кристина удивилась, когда Надин мимоходом шепнула ей: «Борода» — твой кадр». Двойной подбородок Эдика скрывала кудрявая с проседью бородка, придающая благообразность обрюзгшему лицу.
В нижних апартаментах только начался настоящий отдых — погасли люстры, разбрелись по углам пары, прислуга освобождала место для предстоящего стриптиза, а Эдик поманил Кристину на второй этаж.
— Пора бай-бай, киска. Сейчас эти голые парнишки начнут друг о друга тереться. Меня это совершенно не е…т, а кроме того — изжога. — Кристина слышала, что в программе вечера — мужской и женский стриптиз в исполнении приглашенных профессионалов. Она не видела ничего подобного «живьем», лишь по «видаку», и то всего пару раз, приглашенная приятельницей на «порнуху». Но не подала и виду, что новичок, послушно проследовав за кавалером в отведенные им апартаменты. Эдик не был пьян, и все здесь ему было знакомо. Войдя в спальню, он сдернул покрывало с кровати, поставил на тумбочку стакан, бутылку минеральной воды и тяжело опустился на перины. Только потом, словно вспомнив о ней, бросил:
— Ванна за той дверью. Можешь не торопиться. Я посплю. Предупреждаю — буду храпеть. А ты веди себя смирно, как мышка. Фу, черт! Открой окно, несет все еще каким-то строительным дерьмом. Не выношу лаков.
Кристина с недоумением осмотрела раму с затейливыми ручками и что-то сдвинула — стекло повернулось, впустив в комнату сырость и прохладу.
— Гроза, — почти беззвучно сказала она, глядя на хлещущий за окном ливень.
— Ты что такая пуганая? Баптистка, что ли? — Эдик приподнялся, сунул в рот таблетку. — Гастрит замучил. Оставь только щелку вверху, а то сквозит. — И, бухнувшись на кровать, выключил свет.
Приняв душ, Кристина растерянно постояла в шикарно отделанной ванной, прислушиваясь к происходящему в комнате. Эдик храпел. Она увидела в зеркале свои недоуменно распахнутые глаза. Что делать-то? Опустив крышку, Кристина присела на малиновое биде и просидела так долго, охватив руками голые плечи и пытаясь сосредоточиться. Потом решительно вернулась в спальню и тихо, чтобы не потревожить «кадра», залезла под одеяло. Грохотало уже в отдалении, на покрытом лепниной потолке ходили тени от елок, пахло мокрой землей и хвоей. Она лежала без сна, не испытывая ни былого восторга от окружающего комфорта, ни страха, ни сожаления. Только бродило в душе какое-то разочарование. Ага, вот оно что — не оказалось в чудесном доме того самого обидчика, выбросившего цветы. Ведь это только в сказках бывает: запал тебе в душу ясный сокол — и тут как тут. Жизненный реализм куда сложнее.
