– Нет, не собираюсь, – резко ответила Люси, затем закусила губу и уставилась в газету. – Кто он такой, чтобы говорить мне, что суфражистки, борющиеся за права женщин, слишком много на себя берут, и он не позволит мне вести себя, как они. И это только потому, что я сказала, что женщинам нужно дать больше прав. А он ответил, что женщина должна знать свое место. Вот пусть сам сюда и идет!
Снова раздался голос отца:
– Он поднимается. И скажи Летиции, что ее здесь тоже ждут, пусть спустится.
Летти вопросительно посмотрела на сестру, но Люси уже встала, поспешно приводя в порядок волосы и делая на юбке складку, которую только что увидела в газете, словно и не сердилась на своего жениха секунду назад.
Проходя по лестнице мимо Джека, Летти улыбнулась, увидев его обеспокоенное лицо и едва сдержавшись, чтобы не сказать:
– Не беспокойся, она не собирается становиться суфражисткой.
Вдогонку ей раздался усталый голос матери:
– Кто бы там ни был, ты не пойдешь, пока не пообедаешь. Я только что поставила пирог, и мясо тоже еще не готово.
– Хорошо, мама, – отозвалась Летти, готовясь передать это Этель, которая часто приходила к ним на обед. В доме у Этель обедали не раньше четырех или пяти часов, пока миссис Бок не вернется из пивной «Руки плотника», которую она предпочитала «Трефовому валету» на углу. Мамино сердце таяло, когда Этель с завистью и восхищением вдыхала ароматы их кухни, и она наливала ей тарелку. Этель мигом проглатывала ее и просила:
– Вы только маме не говорите, хорошо? Она всегда так сердится. Она не любит, когда меня где-нибудь кормят.
Миссис Бок любила пропустить рюмку коньяку в «Руках плотника», но не могла себе позволить как следует накормить детей. При этом она имела свою гордость. И если кто-то подкармливал их, то делал это втихую.
Но внизу стояла не Этель Бок, а высокий мужчина. В руках он держал шляпу – бледно-серую фетровую шляпу в тон к безукоризненному костюму, сшитому по последней моде, какие Летти видела только в Вест-Энде, куда она с Этель ходила смотреть на джентльменов.
На последней ступеньке лестницы она внезапно остановилась, услышав его красивый голос:
– Доброе утро, Летиция.
Ее первая мысль была о платье – старом синем платье, которое она не успела переодеть. Какое жалкое зрелище она, должно быть, представляла для этого хорошо одетого мужчины! Она бросила на отца полный отчаяния взгляд, но отец одобрительно смотрел на гостя, назвавшего, к его удовольствию, дочь полным именем.
Она обнаружила, что ее голос звучит слишком пронзительно и высоко:
– Мистер Бейрон… я… не ожидала увидеть вас. Она смутилась еще больше, когда отец, все еще с глупой одобрительной улыбкой, тихо прошел мимо них, благоразумно оставив их вдвоем.
Дэвид Бейрон медленно пошел ей навстречу, и Летти сгорбилась, ее руки стали теребить край старого платья. Она хотела что-нибудь сказать, но у нее пересохло во рту. И пока она тряслась от смущения и стояла, словно наказанный ребенок, заговорил сам Дэвид Бейрон.
– Я хотел заехать к вам сразу после свадьбы вашей сестры, – услышала она как бы издалека его голос. – Но работа не позволила. Вы, должно быть, решили, что я забыл о вас. Прошу извинения.
– О, – неловко начала Летти.
Снаружи были слышны крики торговцев. Прохожие небрежно заглядывали в запыленное окно магазина.
– А что… у вас за работа?
Она с ужасом слышала свой акцент, несмотря на то, что отчаянно следила за окончаниями. Но он, казалось, не замечал его.
– Мой отец содержит магазин тканей в Хайгейте, недалеко от нашего дома, – ответил он спокойно.
Все напряжение Летти мгновенно улетучилось. Его родители были такими же торговцами, как и ее. Несмотря на его изысканную речь, он, как и она, помогал своим родителям в магазине. Это здесь перед ней он важничает, а на самом деле он всего лишь сын продавца! Даже разница в десять лет ей показалась теперь не такой большой. «Да, он действительно красивый, – подумала она. – У него волевое узкое лицо, может быть, только слегка удлиненный нос немного портил общую картину».
– Вы никогда не говорили, что у вашего отца магазин, – смело заговорила она.
Он мягко улыбнулся, в его улыбке не было никакого превосходства.
– Вам было так весело на свадьбе сестры, что я решил не заводить скучных разговоров о работе.
– О да, – вырвалось у нее. – Я… Она поспешно замолчала.
– Я подумала, что вы не очень мной интересуетесь, поэтому я…
Ее слова слились в неясное бормотание. Она же не могла сказать ему, что она о нем думала.
Он, казалось, не обратил на это внимания. Он смотрел на нее, будто она была одета в бальное платье, а на шее у нее сверкала диадема.
– У вашего отца… большой магазин? – Она запиналась, стараясь правильно произносить слова. – Это районный универмаг?
– Нет, обычный магазин, – ответил он, все еще не отрывая от нее глаз. – Дела идут хорошо, и мы будем расширяться. Сейчас мы нашли помещение побольше, и теперь нужно много времени, чтобы привести все в порядок. Вот почему я не мог к вам приехать.
«О Боже! – мелькнуло у нее в голове. – Мы люди одного круга. Просто у моего отца магазин поменьше».
– Я не знала этого, – робко сказала она. – Я думала…
Неважно, что она думала. Просто Дэвид Бейрон, как вежливый и культурный человек, заехал извиниться за какую-то оплошность, вот и все. Ее охватило разочарование, и, опустив глаза, она сказала:
– Спасибо, что приехали к нам.
– Летиция.
Он подошел ближе. Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
– Я заехал попросить вас…
Раздался звонок в дверь, и он замолчал. Вошли покупатели: неплохо одетая пара среднего возраста. Торопливо извинившись, Летти поспешила к ним. Не дожидаясь разрешения, женщина взяла в руки маленькую инкрустированную цветами вазу и, повернувшись к Летти, строго спросила:
– Сколько это стоит?
Не обращая внимания на ее тон, Летти вежливо наклонила голову:
– На этикетке написано – четыре шиллинга и шесть пенсов.
– Нельзя требовать так много за вещь с дефектом. Здесь на краю щербинка.
– Некоторые вещи приходят с небольшими повреждениями, – ответила Летти так вежливо, как только могла. Когда она разговаривала с покупателями такого сорта, ее речь улучшалась сама собой. Но в присутствии мистера Дэвида Бейрона она почувствовала, как ее щеки запылали.
– У нас магазин подержанных вещей, вы же знаете. Посмотрите, может быть, вам понравится у нас что-нибудь другое, без дефектов.
– Нет. Альфред, я хочу это.
Женщина обернулась к мужчине, который, очевидно, был ее мужем.
– Она очень похожа на ту, что разбила Алиса, и мы возьмем с нее деньги.
