Этой хрупкой неунывающей женщине с ореолом седых кудряшек и ясными любопытными глазами было почти шестьдесят. Когда она двигалась, маленькие колокольчики, пришитые к подолу ее платья, весело позванивали.
В последнее время любой жест Андромеды был исполнен особой продуманной грации и ритуальности. Она как раз занималась изучением традиционной японской чайной церемонии и ее значения в повседневной жизни. Подобным философским исследованиям Андромеды не было конца.
— Вчера вечером приехали двадцать пять человек, — отозвалась Клео. — Еще одна компания в Сиэтле посылает сюда группу служащих для участия в одном из этих учебных семинаров Герберта Т. Валенса.
— О Господи! Еще один семинар? — Андромеда покачала головой. — Неужели кто-то верит в пять простых правил, чтобы добиться богатства, власти и всеобщего успеха?
Клео усмехнулась.
— Мне кажется, сам старина Герберт верит. Похоже, он лопатой гребет деньги на своих семинарах.
— Верно. Он определенно процветает. Это уже третий его семинар у нас за нынешнюю зиму, — заметила Андромеда.
Клео рассмеялась.
— Радуйтесь, он избрал нашу гостиницу, чтобы доносить до людей высокие вдохновенные истины.
— А я и радуюсь. Я хорошо понимаю, что именно благодаря мистеру Валенсу наша гостиница зимой не пустует. Но я не имела в виду кого-то из участников семинара, когда говорила о новом госте.
Клео лукаво улыбнулась.
— Давай я попробую отгадать. Ты говорила о друге Джейсона, правда?
— А ты уверена, что он был его другом?
Клео удивленно посмотрела на Андромеду.
— Он утверждает, что это так. Он точно знает, что Джейсон у нас останавливался время от времени в последние полтора года. Ему известно о нашем с Джейсоном соглашении. — Клео жадно проглотила остатки булочки. — По крайней мере, мне так показалось. Я ему предложила те же условия, и он согласился.
— Значит, теперь он у тебя работает?
— Угу.
Андромеда слегка нахмурилась.
— Когда Джейсон начал тут появляться по уик-эндам, я тебе сказала, что он не совсем тот, кем прикидывается.
— Я помню, но мне он понравился. Ты говорила, что тебе он тоже нравится. И мы решили, что можем ему доверять.
— Конечно, я знала, что он приличный человек. И он по-своему был к нам привязан. А вот насчет этого человека у меня есть сомнения.
— Ты с ним познакомилась только вчера вечером.
Утренняя Звезда обрушилась на Клео, прежде чем Андромеда успела ответить.
— Я видела его машину на стоянке. — Она предостерегающе подняла вверх ложку. — Мой бывший супруг купил такой же «ягуар» как раз накануне свадьбы со своей секретаршей. Твой мистер Форчун никак не нищенствующий художник.
Утренняя Звезда была крепкой, уверенной в себе женщиной, чей строгий проницательный взгляд свидетельствовал о твердости и решительности в отношении всех и вся. Она являлась полной противоположностью воздушной, неземной Андромеды. Клео считала, что они отлично дополняют друг друга.
— Джейсон тоже не голодал, — подчеркнула Клео. — Во всяком случае, не в прямом смысле слова. Но он нуждался в таком месте, как «Гнездышко малиновки», чтобы рисовать. И еще он хотел нам помогать.
Андромеда ласково улыбнулась Клео.
— Ты хочешь сказать, что он хотел быть частью нашей обширной семьи.
Клео пожала плечами.
— Возможно, Макс Форчун хочет того же.
— А возможно, он хочет чего-то другого, — загадочно намекнула Утренняя Звезда.
— Не думаю, — тихо сказала Клео. — Не забывайте, я видела его с вантузом в руке. О мужчине можно многое узнать, если его увидеть за таким делом. — Она доела еще одну булочку. — К тому же, что он тут найдет нового, кроме той же семьи, которую нашел Джейсон?
— Не знаю, — отозвалась Утренняя Звезда. — Просто я хочу, чтобы ты соблюдала осторожность. Если мистер Форчун знал Джейсона, это еще не значит, что он автоматически становится членом нашей семьи.
Андромеда согласно кивнула.
— Утренняя Звезда совершенно права, дорогая.
— Не беспокойтесь, я буду осторожной, — пообещала Клео.
Она хотела взять чайник, но внезапно остановилась, словно озаренная прозрением. В кухне по-прежнему стоял шум голосов и звон посуды, но, даже не оборачиваясь, Клео знала, кто появился на пороге. Трепет прошел по ее телу, и она вся покрылась мурашками.
Видимо, ее странная реакция на Макса Форчуна вчера вечером была не просто следствием нервного напряжения, которое она тогда испытывала. Сегодня утром она чувствовала себя полностью отдохнувшей, и тем не менее ею овладело то же тревожное волнение.
Она глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки.
— Доброе утро, Макс.
Клео повернулась к нему с чайником в руке и улыбнулась. Она мысленно поклялась, что не выдаст себя. Она будет спокойной и сдержанной. Она постаралась, чтобы ее лицо выражало только вежливую приветливость, но внутри у нее все кипело от незнакомого, но сладкого возбуждения.
Теперь, при свете дня, стало ясно, что Клео не была жертвой игры собственного воображения. Макс Форчун производил на нее потрясающее впечатление. Она не могла отвести от него глаз, несмотря на решение держаться вежливо и холодно.
Он был тем самым мужчиной в зеркале. В своих снах она никогда не могла хорошо разглядеть его лицо, но, как только он появился перед ней наяву, она его сразу узнала.
Клео слегка, незаметно для других, тряхнула головой, чтобы освободиться от наваждения. Она заставила себя сосредоточиться на фактах и не предаваться фантазиям.
На вид Максу было лет тридцать пять. Он выглядел подтянутым, и его тело было худощавым и мускулистым. Мужественные резкие черты лица удивительно напоминали голову орла на рукоятке его трости.
Непреклонная твердость светилась в его серых глазах. Макс Форчун был весь напряженное внимание, словно он никому не доверял и ни на кого не рассчитывал. Клео поняла, что этот человек ничего не принимает на веру, не ждет от жизни подарков и готов бороться за любое благоволение судьбы.
Решимость, возможно, даже жестокость прятались в нем за любезными манерами и удивительной обходительностью. Для Клео это был покоряющий неотразимый образ, мечта, созданная в тайных глубинах ее воображения.
Она не могла не признать, что скрытая и постоянно сдерживаемая чувственность ее натуры нашла в Максе Форчуне свой объект.
Он был героем ее тайных снов и фантазий.
Неудивительно, что она узнала его при первой же встрече. В конце концов, покорно подумала Клео, она ведь написала о нем книгу. Только тогда она еще не знала его имени.
Казалось, трость говорила о некоторой его уязвимости. На самом деле она свидетельствовала об особой твердости его характера. Трость подчеркивала, с какой необычайной силой воли и самообладанием он подавлял терзающую его боль. Клео почувствовала желание помочь утишить его страдания.
