— Конечно. Только следи за стрелкой термометра.
Стефани глянула на термометр. Пятьсот градусов! При такой температуре спекся бы и кирпич. В течение пяти минут она неотрывно смотрела на печку, потом открыла духовку и вынула сгоревшие булочки.
— Как остудить эту чертовую духовку? Быстро!
Эйс вытащил из укромного местечка под раковиной стопку бумажных пакетов, в какие складывают покупки в магазинах.
— Люси мочит их и кладет на духовку. Она говорит, что от этого температура снижается.
Стефани окунула стопку в воду и распахнула пакеты вокруг ветчины. Поставила еще противень с булочками и, захлопнув дверцу, про себя попыталась убедить Господа снизить температуру: «Если только ты сделаешь для меня эту малость, я брошу сквернословить, буду всегда доедать овощи и водить машину без превышения скорости».
Мистер и миссис Пиз осторожно спускались по ступеням трапа.
— Здесь очень уютно, — сказала миссис Пиз, — не правда ли? И чудесно пахнет.
Мистер Пиз налил две кружки кофе и заглянул в чашку с тестом.
— Вы замешиваете с овсяной мукой? — спросил он Стефани.
— Нет. Со старой, доброй пшеничной.
Он покачал головой.
— Секрет вкусных булочек — в овсяной муке. Надо обязательно добавлять ее и не печь слишком долго.
Миссис Пиз взяла кружку из рук мужа.
— Он великолепный пекарь, — сказала она Стефани. — Вы бы никогда не догадались, что его булочки пользуются поразительным успехом.
Стефани потянула носом воздух и заморгала глазами.
— Здесь всегда так дымно? — спросила она Эйса.
— Дымно? — Эйс снял темные очки. — Ты права. Здесь дымно. — Он проверил дымоход и покачал головой. — Не понимаю, в чем дело. Дымоход в порядке.
— Может быть, что-то горит в духовке? — предположила миссис Пиз. — Стефани открыла дверцу и отпрянула от клубов дыма и языков пламени, ударивших ей в лицо.
— Ну и ну, — протянул Эйс, — похоже, пакеты вспыхнули. Когда Люси пекла, такого не было.
Стефани быстро засунула руку в асбестовую рукавицу, вытащила горячие пакеты из духовки и побросала их в раковину.
Миссис Пиз в страхе прижала руку к груди.
— Мы погибнем. Корабль сгорит дотла, и все мы утонем.
Стефани разгоняла дым полотенцем для рук.
— Так мы понижаем температуру в духовке, — выкрикнула она. — Беспокоиться не о чем. Мы делаем так каждый раз.
Миссис Пиз подошла поближе к духовке.
— Никогда не думала, что быть корабельным коком так сложно.
Эйс вынул поддон с дымящимися булочками и водрузил его на стойку.
— Человек, посмотри на этих несчастных. Они были кремированы. А ветчина! Она похожа на кусок метеорита, который я видел однажды в музее.
Стефани покосилась на кусок тлеющего мяса.
— Да, немного подгорела. Но можно почистить, — заявила она бодрым голосом и ткнула ветчину длинной вилкой. — Сначала надо, пожалуй, уголь соскрести. — Она закрыла духовку и посмотрела на термометр. Пятьсот градусов. Она постучала по нему вилкой. — Черт! — По крайней мере, она сможет ездить на машине с любой скоростью. — Есть другие предложения? — спросила она у Эйса.
Эйс опять надел очки.
— Так лучше.
В камбуз заглянул первый помощник капитана.
— Стефани здесь? Капитан хочет ее видеть.
Стефани передала вилку Эйсу.
— Опять у него что-то стряслось.
Иван невольно крепче сжал штурвал, когда увидел Стефани. Ее рубашка потемнела от пота, волосы прилипли к разгоряченному лбу, лицо под слоем сажи и муки пылало, а одежда была заляпана тестом. Краем глаза она заметила пеликана, занятого ловлей рыбы, и остановилась, как вкопанная. При этом лицо ее озарилось удивительной улыбкой, по которой Иван тотчас понял, что она видела летящего пеликана впервые в жизни.
Стефани повернулась и махнула Ивану рукой.
— Пеликан! — крикнула она.
Иван коротко вздохнул, что-то кольнуло его в сердце. «Это неестественно, — подумал он. — Как она может выпустить из него пар с помощью взмаха руки и улыбки?!» Возможно, «неестественно» — даже не совсем точно, скорее, сверхъестественно. Как еще можно объяснить его внезапный интерес и нечаянную радость от созерцания парящего пеликана? Этих больших, глупых и уродливых птиц он всегда недолюбливал. Он ничего не мог понять. Стефани Лоу сделала из него ненормального. Ко всему прочему, заставила испытывать вину за беззащитного трехсотлетнего призрака.
— Ты видел его? — спросила она с широко открытыми глазами и подошла к штурвалу. — Никогда не думала, что они бывают такими огромными.
Удерживая курс одной рукой, он привлек ее к себе, испытывая прилив нежности, от которого у него свело желудок.
— Ты, действительно, что-то… — сказал он, вынимая из ее волос засохшие кусочки теста. — Я почти боюсь тебя спрашивать, почему ты в саже с головы до ног. Может быть, это как-то связано с клубами черного дыма, поднимавшимися из камбуза пять минут назад?
— Небольшой минорный аккорд в моей поварской карьере, — ответила ему Стефани с деланной беззаботностью и почти теряя сознание, когда его пальцы вдруг касались ее висков.
— Каков ущерб?
— Сгорело несколько бумажных пакетов в духовке. А ветчину, я думаю, вполне можно будет есть.
Он мысленно просчитывал их курс, вспоминая, где на побережье есть рестораны, открытые допоздна.
— Я, кажется, слышал голос миссис Пиз, верещавший, что мы сгорим дотла и утонем?
— Она излишне возбудилась. — Стефани положила руку на руль, чувствуя, как скользит под ее пальцами полированное дерево.
— Как я ее понимаю! — Он посмотрел на нее, пытаясь определить, уловила ли она смысл его слов, и улыбнулся, встретившись с предостерегающим прищуром ее глаз. — Стефани Лоу, — прошептал он ей на ухо вдруг охрипшим голосом, — ты заставляешь пиратскую кровь бурлить в моих венах.
— Какие страсти!
Иван запрокинул голову и громко расхохотался. Это был прекрасный ответ, здорово она его осадила. Он бережно взял руки Стефани и положил их на штурвал, а сам стал позади нее.
— Ну, моя пиратская подружка, пора учиться управлять кораблем.
— Ты что, смеешься надо мной? Ты хочешь сказать, что я смогу водить шхуну?
— Нет, ты будешь не водить. Ты будешь управлять. А пока ты управляешь, мы можем договорить. Не так ли?
— Если я рулевой, что же ты висишь на штурвале? Дай мне свободу.
Иван слегка налег на ее спину и прошептал в ее волосы, касаясь губами раковинки уха:
— Потому что это благовидный предлог для того, чтобы обнимать тебя.
Стефани закрыла глаза и судорожно глотнула. Смесь влечения и паники перехватила ей дыхание. Надо отдать ему должное, он очень мил. «Что ж, — подумала она, — ты сама хотела покончить с прошлой жизнью и приобрести новый опыт. Пожалуйста, приобретай». Раньше ей претила сама мысль о ласках в пыльном сене. Сейчас она испытывала любопытство, смешанное со смущением, и чувствовала, что тает в его руках, согреваясь их теплом и с интересом наблюдая за своей реакцией на его приставания. Ею овладело какое-то отупляющее оцепенение, наливавшее грудь и поясницу сладостным томлением. Казалось, между ними не осталось никаких преград и им всегда было друг с другом уютно и покойно, как в эти мгновения. Его ладони полностью скрывали на штурвале маленькие кулачки, большой палец чувственно терся о хрупкое запястье, передавая горячие волны желания по ее рукам ко всему телу. Для нее это началось, как невинное любопытство, но быстро превратилось в нечто гораздо более сложное. Любопытство — слишком пресное чувство, чтобы характеризовать ее теперешнее состояние. Пожалуй, это было желание. Оно ворочалось внутри нее, как живое существо, которое росло и становилось все более требовательным с каждым его движением, с каждым теплым выдохом его губ, овевавшим затылок и шею девушки.
