Артем недовольно хмыкнул.
– А потом, – я сделала страшный голос, – когда возлюбленная Мерлина поняла, что научилась всему, что знал и умел он сам, она разверзла перед ним землю и заставила его спуститься вниз. Затем сомкнула пропасть, в которой отныне покоился Мерлин, и завалила свежую могилу чародея огромным камнем. Вот так он и умер. Точнее, тело его стало беспомощным, волшебство утратило силу, а плоть начала гнить. Только душа оставалась живой. И наблюдала за собственным гниением и всем, что происходит вокруг, словно со стороны.
– Ужас! – поежился Артем. – Ну и дрянь же эта Озерная дева!
– Есть такое дело, – согласно кивнула я – несчастного Мерлина, очень уж похожего в своих любовных бедах на Аполлинера и пострадавшего от собственных чувств, мне всегда было несказанно жаль. – Вот и автор «Гниющего чародея» считал, что женщины по природе своей вероломны, коварны и, не задумываясь, могут предать. Собственно, это он и хотел показать.
– А это правда? – с интересом спросил Артем.
– Что – правда? – переспросила я, делая вид, что не поняла сути вопроса. На самом деле все уже давно было предельно ясно. Особенно то, что я вот уже второй день за каким-то лешим общаюсь с привлекательным молодым человеком и пока еще ни словом не обмолвилась о том, что у меня есть ребенок и муж. Равно как и Славе своему о случайном знакомом рассказывать не собиралась. Как это еще назвать, если не вероломством?
– Все женщины такие? – уточнил Артем.
– Мне-то откуда знать?! С женщинами, слава богу, дела не имею, – сыронизировала я. – А вот у Аполлинера, судя по биографии, был неоднократный печальный опыт. Мирей Дюбуа, Анни Плейден и прочие – всех имен сейчас не припомню – то предавали его, то не понимали, то отвергали. Загрустишь тут.
– А что дальше-то было? – Артем начал искренне переживать за судьбу незадачливого мага. – Мерлин освободился?
– Да какое там! – Я печально махнула рукой. – Много чего еще было – приходили искать Мерлина разные мифические существа, божественные и дьявольские создания, звери. Кто радовался его смерти. Кто скорбел о нем. Каждый высказывался на тему. Ели друг друга на его могиле, насиловали, убивали. А Мерлин все это время гнил. Видел и чувствовал, как копошится над ним толпа разношерстных существ, а в нем – туча червей. Душа его и голос оставались живы, поэтому в финале Мерлин все-таки поговорил с Озерной девой. Выяснилось, что она, оказывается, тоже его любила. Просто дура была, как и все остальные бабы, и не могла вовремя понять своих чувств. А когда разобралась в них, было уже поздно.
– Она что же, не вытащила его? – Артем изо всех сил пытался получить «счастливый конец».
– Нечего уже вытаскивать-то было. Кости одни остались, – грустно усмехнулась я, наблюдая за переживаниями впечатлительного молодого человека.
– Ничего себе! – Он совсем сник. – Я думал, в сказках все должно заканчиваться хорошо.
– Сказкой «Гниющего чародея» не назовешь. – Я помолчала, размышляя. – Это гораздо более сложный жанр. Скорее уж, притча, средневековая мистерия, переложение древней легенды. Да и то все не в чистом виде.
– А смысл-то этой самой притчи в чем? Не только же в том, чтобы раскрыть предательскую сущность женщин? – не унимался Артем.
– Смысл в существовании бессмертной души поэта. Вечного искусства, над которым не властны время, любовь и прочие неприятности, – неуверенно сообщила я. – А заодно и утверждение непохожести, разности мира мужчин и женщин. Полезности первого – ОН и «мир с создателем», и «поле со жнецом», и что-то еще важное и нужное. ОНА же – исключительно вредоносное создание: «пролитая кровь», «бесполезная весна». Вот так.
– И что? – удивился Артем. – Не обидно про это диссертацию писать?
– Мне?! – Я рассмеялась. – Обида – глупое чувство. А потом, я же восточная женщина как-никак и вполне в состоянии переварить мусульманскую мудрость «курица – не птица, женщина – не человек».
При этом сообщать новому знакомому о том, что себя к разряду типичных женщин я не очень-то отношу, я не стала.
– Надо же! – Артем не поверил своим ушам. – А я-то думал, что один вынашиваю в себе такие прогрессивные мысли.
Воспитывать зарвавшееся дитя мегаполиса мне не хотелось. Да и на данном этапе общения было совершенно наплевать на то, как Артем воспринимает женщин: так же, как Аполлинер, или чуть более благосклонно. В конце концов, у обоих могли быть на то свои причины. Главное, общаться с Артемом мне было интересно, весело и общий язык находился легко. Все-таки аспиранты, какой бы наукой они ни занимались, в плане эрудиции, философии и миропонимания чем-то немного похожи. И это приятно.
Из метро мы вышли на «Театральной» – до начала концерта еще оставалось время, и Артем предложил прогуляться по Красной площади. Изложив свою версию «Гниющего чародея», я теперь больше молчала. Говорил Артем. Рассказывал, как поступал в аспирантуру, в чем заключался смысл его диссертации. Последнее было довольно сложно для моего филологического восприятия. Но я старательно выслушала все и даже задала несколько детских вопросов.
Дальше выяснилось, что у нас обоих замечательные, талантливые и молодые научные руководители. И что мы оба у них – первые аспиранты. Это незамысловатое открытие удивительно сближало.
Из рассказов Артема стало ясно, что он благодаря аспирантуре, а до того – учебе на физическом факультете МГУ уже объездил половину Европы. Деньги на физфаке добывать умели, грантов для физиков разной специализации по всему миру объявлялось столько, что глаза разбегались. И мой приятель радостно повествовал о своих приключениях за границей, о завоеванных стипендиях и научных успехах. Но, насколько я поняла, все достижения в научной карьере Артема были связаны отнюдь не с Россией. Народу на Красной площади оказалось неожиданно много для хоть и не суровой, но вполне еще строгой зимы. Устав мерзнуть и перемещаться в толпе, все время прокладывая себе и мне дорогу, Артем пробормотал себе под нос что-то вроде «понаехали тут в нашу Москву» и затащил меня в маленькое кафе неподалеку от Александровского сада. Я подумала, что и я ведь тоже «понаехала», но обижаться не стала. Какой смысл капризничать, если снобизм – врожденная черта большинства коренных москвичей? Не излечишь.
– Может быть, пора перейти на «ты»? – предложил Артем, когда мы уселись за маленький, шатающийся из стороны в сторону столик и заказали кофе.
– Ради бога, – мне-то казалось, мы уже перешагнули этот барьер – вообще, ощущение было такое, будто Артема я знаю уже много-много лет.
– Вот и замечательно! – Он пристально посмотрел на меня сквозь стекла очков. – Тогда пей кофе, и пойдем. – Он взглянул на часы. – И еще, забыл предупредить: у нас культурно-массовое мероприятие. В том смысле, что в консерваторию мы идем не одни, а с небольшой толпой моих друзей. И билеты у кого-то из них.
