Серж в бизнесе и обществе – человек уважаемый. Все называют его Сергей Владиславович, восхищаются его управленческим талантом и при первом же удобном случае пресмыкаются. Но дома мой Сержик – плюшевый мишка, забавный и игривый ребенок, нравоучительно вещающий о жизни. Когда он обижается, то поджимает губки, надувает щечки и опускает глазки. Смотреть на него – просто умиление. А на работе – ну прямо царь и бог, крутой владелец телекоммуникационной компании, на кривой козе не подъедешь. Обожаю я его, обожаю в нем то, что может он совмещать в себе наивного ребенка и храброго рыцаря. Может стучать кулаком по столу, употребляя в речи только глаголы в приказной форме, а после восьми вечера смеяться над мультиком и эмоционально аплодировать футболистам, забившим гол. По утрам Сержик недовольно размазывает по тарелке полезный для здоровья геркулес, а вечером в ресторане со знанием дела запивает мидии белым вином, виртуозно подтирая пухлые губы салфеткой.
– Ты самый лучший мужчина на свете. Ты такой единственный, уникальный! – под впечатлением от воспоминаний произношу я.
Самолюбие мужа начинает успокаиваться.
– Не надо мне льстить! Ты унизила меня!
Он вдруг замолкает. Он не верит мне. Он шокирован, зол, расстроен. Мне уже совсем не смешно.
– Сержик, я не хочу тебе ничего доказывать, ну понимаешь, мое достоинство унижает то, что ты мне не веришь. Неужели и вправду думаешь, что я тебе изменяю, неужели за столько времени совместной жизни ты так и не научился чувствовать меня, понимать, верить?
Он подходит ко мне, кладет свои теплые большие ладони мне на плечи и резко нажимает. Больно. Черт побери, очень больно!
Я смотрю ему прямо в глаза, в такие знакомые, как мне казалось, известные, и пытаюсь понять, почему он обвиняет меня в измене. Это же глупо! У меня и в мыслях такого не было.
– Я доверял тебе, думал, мы одно целое! А ты? Как ты могла? – он трясет меня за плечи.
Я плачу. Мы первый раз так ссоримся. Боже, такого никогда раньше не было. Я не знала, что он может быть таким жестким и бескомпромиссным по отношению ко мне.
– Серж, то, что ты говоришь, унизительно!
– Отец никогда не бил мать, поэтому я тоже не могу поднять руку на женщину. А жаль!
Он уходит в гардеробную, одевается.
Я сижу, окаменев как надгробный камень, серый, унылый, печальный. Я ведь просто хотела разобраться в себе. Понять, что делать с нашими отношениями. Я совсем, совсем не хочу ругаться.
– Серж, ты меня не понимаешь, совсем! Слышишь! – кричу я. – Серж, это глупо!
В ответ я слышу щелчок замка входной двери.
Ревность, какая глупая эмоция, слепая, она не поддается логике. Наверное, она даже больше, чем страсть поражает весь головной мозг, не дает способности рационально мыслить. Это просто чувство собственности, боязнь не дополучить любовь и заботу того, кого любишь... А любит ли он меня? Или ненастоящий, искусственный мир развалился сам?
Ревность глупа, это чувство – достоинство слабых, неуверенных в себе людей. Серж не такой. В самые тяжелые моменты жизни он всегда крепко держал меня за руку, не давая упасть, в его голове всегда бушевали самые смелые и полезные идеи. Он всегда помогал мне в бизнесе, всегда заражал своей силой, всегда настраивал на веру в себя. А иногда верил в меня больше, чем я сама. Он знал жизнь и делился со мной этой мудростью. Но боже мой, его реакция сейчас так глупа, так нелепа, так несвойственна ему.
В спальне, надрываясь, пикает его телефон.
Забыл.
Ему пришла смска.
В нашей семье хорошо отработан внутрисемейный этикет – мы не роемся в телефонах друг друга, не посягаем на личное пространство. А на ночь всегда выключаем телефоны. Но сегодня все не так как всегда, сегодня все кувырком, привычная система отношений дала сбой.
Утирая сопли, слюни, слезы, я иду в спальню. Зачем я беру этот чертов телефон? Никогда ведь этого не делала.
«Любимый, я уже успела соскучиться. Доброго тебе утра и славного дня. Жду в 14:00».
Что? Что? Что?
Я сажусь на кровать и начинаю рыться в других смсках.
«Любимый, спасибо за подарок, он блестит на солнце всеми красками нашей любви». «Думаю о тебе не переставая, как проходит твой день?» «Любимый, спасибо за цветы!»
А когда в последний раз он дарил мне цветы?
С мазохистским задором я продолжаю читать любовные смс-письма и плачу. Как это страшно, больно и унизительно – знать, что твоего мужа кто-то еще называет любимый. Еще буквально вчера, а может, даже сегодня он ласкал тело другой женщины, называл ее грудь так же, как мою, «титьки», и как ужасно осознавать, что то, в чем он обвиняет меня, в этом виноват он сам. «Ты унизила мое достоинство!» – театр одного актера для одного зрителя.
Я пытаюсь представить, как она выглядит, где они встречаются, что он ей говорит и еще больше плачу, стучу телефоном по подушке и плачу.
А что я, собственно, реву? Я же сама решила, что наша семья – фальшивка, а теперь злюсь на него из-за того, что узнала об измене. Он просто раньше меня понял всю глупость нашего совестного существования под названием «правильный брак». Может даже, он спал со мной ради меня, а не ради себя. Ведь все, что ему нужно, он нашел в ней!
Больно, внутри все горит и сжимается, кажется, будто выпила серной кислоты. Полное сжирающее изнутри чувство бесполезности, никчемности, опустошения.
Предательство!!! Я чувствую кожей это слово. Пре-да-тель-ство.
Что такое ревность? Она присуща всем живым организмам. Это неотъемлемое составляющее человека. Если любишь кого-то, сделай его свободным в первую очередь от себя. Вот только я всегда предпочитала молчать на эту тему. Я слишком привыкла, что он мой и всегда будет моим. Я сама разрушила наши отношения, не давала ему той нежности и страсти, которых он так хотел. Или все просто и она лучше меня, интереснее, моложе?
Она красивая? Где они познакомились? Давно? Что он ей говорил обо мне? Что разведется со мной? Или: весь этот пафос семейной идиллии – для прессы? Или: эта сучка мне надоела – я тебя люблю! Или: давай сбежим от всех? Или... Поток мыслей постепенно окрашивается ненормативной лексикой.
Я чувствую себя сейчас унитазом, в который слили гадостные отбросы лжи. А любовь достается другой. Он сделал выбор...
Что больнее – его непонимание или его измена?
Что страшнее – то, что он больше никогда не вернется, или то, что я уже не смогу быть с ним?
Как революция – кто-то из нас не может по-старому, а кто-то просто не хочет.
Почему он не ушел от меня раньше? Искал повод? Что я буду делать? Как он расскажет мне о ней? Как я буду жить дальше? Что будет с нами?
Одиночество, настоящее душевное одиночество выглядит как ненужный, большой орган. Где-то в груди. Как Данко, мне захотелось вырвать его. Ампутировать.
