Слуга безмолвно удалился. Словно очнувшись вдруг от глубокого сна, Рут обратила к сыну пылающее от гнева лицо:
— Ты долго еще намерен ходить в таком виде?
«Ну вот, началось, — подумала Тиффани. — Сейчас вернется отец, и классическая счастливая, дружная семья будет в полном сборе».
— Ты хоть что-нибудь сделал сегодня? — все сильнее раздражалась мать. — Тебе же велели заниматься в каникулы. Скоро экзамены, и если ты сдашь их плохо, отец будет очень недоволен.
— Я пошел, — ответил Закери и вызывающе и резко поднялся.
— С тобой невозможно разговаривать! Ты все время спишь до полудня, а потом уходишь из дома и лишь одному Богу известно — куда! — кричала Рут.
Тиффани невольно подумала, что впервые с момента ее прихода сюда мать ведет себя, как нормальный живой человек. Возможно, она способна на такое только в состоянии агрессии. На отца особенно не покричишь — он просто молча выйдет из комнаты, они с Морган далеко, вот Закери и достается за всех.
— И еще! — не унималась Рут. — Почему ты превратил свою комнату в свинарник? Мне стыдно за тебя, когда слуги по утрам заходят туда, чтобы убрать. Разве трудно снять свитер и положить его в шкаф? Все валяется вперемешку: книги, кассеты, одежда, журналы…
— Оставь меня в покое! — воскликнул Закери, и в его зеленых глазах — таких же как у Тиффани и у матери — полыхнула ярость. Через секунду его уже не было в гостиной.
— Ну что прикажешь с ним делать! — укоризненно покачала головой Рут и положила перед собой очередной конверт.
— Переходный возраст, — заметила Тиффани, чувствуя необходимость встать на защиту брата.
Она в глубине души понимала его — жить с родителями непросто. Рут все свои силы и время отдавала тому, чтобы совладать с бременем общественного положения и капиталом, который рос с каждым годом и требовал постоянного повышения уровня жизни его обладателей. Она безумно устала от этой бесконечной гонки, но не могла сойти с дистанции. Рут и ее дети жили в параллельных мирах, но когда они изредка пересекались, как, например, сейчас, это неминуемо приводило к конфликту. Но самое неприятное было не в неизбежности конфликта, а в невозможности предугадать момент его возникновения.
Джо Калвин был требователен к своим детям, вынуждал их серьезно и помногу работать, желая, чтобы они достигли успеха в жизни и стали первыми. Он терпеть не мог лентяев и презирал неудачников.
— Что случилось с Закери? — спросил отец хмуро, входя в гостиную. — Он чуть не сбил меня с ног, когда я поднимался по лестнице. Я хочу, чтобы ты озаботилась его внешним видом, Рут. Я не могу допустить, чтобы мой сын болтался по городу, как последний оборванец.
— Сегодня очень жарко, папа, вот он и не в себе.
Джо круто обернулся на голос.
— Тиффани, а я тебя и не заметил! Как поживаешь, моя девочка? — Он подошел к ней и поцеловал в лоб. — А ты все хорошеешь! — И, словно забыв о дочери, Джо вновь обратился к жене: — Если я могу в такую жару ходить в пиджаке и галстуке, значит, и он может. Не переношу слюнтяев и обленившихся нерях. Надо как следует проучить его.
В гостиную вошел слуга с подносом, уставленным заказанными напитками.
— Принесите мне пшеничной водки, — приказал Джо. — Ты останешься обедать, Тиффани? — Его вопрос скорее напоминал приказ, чем приглашение.
— Извини, папа, но я не могу. У меня свидание с Хантом.
Тиффани нарочно упомянула о Ханте в отместку за такое «приглашение» к обеду. В тот же миг гостиная как будто превратилась в ледяную пустыню. Тиффани натолкнулась на окаменевший взгляд отца, в котором сквозило молчаливое неодобрение. Она знала, о чем он думает. «Почему Тиффани не может найти богатого одинокого мужчину, с которым не стыдно было бы показаться в обществе? На кой черт ей сдался этот ненормальный киношник, у которого есть жена и двое детей? Ведь мы с матерью столько вложили в нее, так неужели все впустую? Впустую».
— Мне пора. Я, собственно, зашла на минуту. Сегодня в пять утра мне звонила Морган.
— В пять утра? — воскликнул Джо. — И когда только эта девчонка научится понимать, что такое часовые пояса! — В его голосе прозвучал оттенок ревности, потому что Морган никогда не звонила им с матерью.
— Она предупредила, что задержится в Англии еще на некоторое время. У нее там появилось много друзей. К тому же Винвуды ничего не имеют против того, чтобы она погостила еще.
Джо подошел к каминной полке и достал из шкатулки сигару.
— Значит, она веселится вовсю? Хорошо. Деньги у нее есть? Надеюсь, ей удастся завязать там нужные связи среди графов, баронов и состоятельных землевладельцев, — задумчиво проговорил Джо. Он чувствовал, что потерял дочь безвозвратно, и скорбел об этой потере — из всех детей Морган была единственной, кто унаследовал его социальные амбиции.
— У Морган все хорошо, папа. Она просила передать, что очень вас любит. — Тиффани нисколько не лукавила, несмотря на то что Морган не сказала ей ничего похожего. Если бы она могла перестать думать о себе хоть на мгновение, то непременно вспомнила бы о родителях. — Похоже, она очень счастлива. Ее окружают интересные люди.
Ничто не могло заставить Тиффани пересказать родителям подробности своего утреннего разговора с сестрой. На данный момент чем меньше они знают, тем лучше и для них, и для Морган. Стоит отцу проведать о том, что его дочь может вдруг стать графиней, как он наверняка забросит все свои дела и помчится в Лондон помогать ей устраивать этот брак. А в таком случае ни о какой романтической влюбленности не может быть и речи — их союз окрасится в сугубо прагматические тона. Кроме того, если Морган выкинет из головы новый роман уже на следующей неделе, в этом не будет ничего удивительного.
Закери брел по Восьмой авеню, оставляя следы на пыльном тротуаре и поддевая мысками теннисных тапочек пустые банки из-под пива, которые то и дело попадались ему на пути. Если повезет, то он застанет Смоки в баре Дино. Прошлым вечером она была слишком занята, чтобы уделить ему время, но, ни на секунду не переставая жевать жвачку, обещала прийти в бар на следующий день около семи вечера. Более того, она прямо сказала, что может повести его к себе, если он не против. Не против!
Когда Закери увидел ее впервые, в нем вспыхнул неведомый доселе огонь плотского желания. От дешевых духов девушки у него сладко кружилась голова. Ее ярко-алые губы — чувственные, мягкие, сильно накрашенные, — и взъерошенные волосы, темные у корней и песочные на концах, возбуждали его. А что говорить о призывно торчащих сквозь обтягивающее красное платье сосках!
Закери никогда раньше не встречал таких женщин. При мысли о Смоки у него засосало под ложечкой, а ладони стали потными и липкими. Закери невольно ускорил шаг. Решено: сегодня он с ней переспит. Уходя из дома, он прихватил с собой двести долларов — большую часть ежемесячного пособия, которое выплачивал ему отец на карманные расходы, — понятия не имея, сколько может стоить благосклонность девицы. Но он твердо знал одно: за такое удовольствие можно отдать любые деньги.
