— Нет, раньше было ужасно.
— Вовсе нет.
Куэйд громко засмеялся — над ее воинственностью и просто потому, что чувствовал себя хорошо. И когда она подошла к нему ближе и улыбнулась, он понял, что хочет сжать ее в объятиях, почувствовать вкус ее губ. Их глаза встретились. Тотчас отрезвев, Шанталь посмотрела на него.
— Спасибо.
— Не за что, — так же серьезно ответил он. Осознав эту неожиданную перемену, Шанталь похолодела. Куэйд смотрел на нее так, будто это доставляло ему удовольствие, будто ему очень нравилось стоять так близко, будто он собирался поцеловать ее.
Сейчас. В губы.
Волна желания прошла по ее венам, заставила подойти ближе и положить руки на его широкую грудь.
Она облизнула губы. Закрыла глаза.
Неожиданно крепкие пальцы обвили ей запястья и настойчиво отодвинули руки. Когда Шанталь открыла глаза, он уже быстро шагал через лужайку, наклоняясь и поднимая мячи. Черт побери! Нет, эта ситуация заслуживает более крепкого словца. Проклятье!
Проклятье. Проклятье. Проклятье.
У Шанталь не оставалось сомнений в том, что Камерон Куэйд целовался с той же уверенностью, тем же умением, как он только что учил ее играть в гольф. Потери такого поцелуя было достаточно, чтобы заставить женщину плакать, особенно ту женщину, которую никто никогда по-настоящему не целовал. С тяжелым вздохом она подняла корзину и пошла вслед за ним.
Неужели она неправильно его поняла? Нет. Хотя, может быть, она действовала слишком быстро… Некоторым мужчинам не нравятся агрессивные женщины… но разве она была агрессивной? И та его подружка из «Баркер Коуэн», Джи-на-как-ее-там, она была не из робких.
Может, ей надо было схватить его за свитер? Обнять? Бог знает, как ей хотелось запустить руки в его густые темные волосы. Но ее техника поцелуев требовала не меньшей работы, чем гольф. Может, поинтересоваться, не проводит ли местный общественный колледж таких семинаров?
Вопросы, ответы, догадки мелькали у нее в голове, пока она собирала по лужайке мячи. К тому моменту, как они встретились около садовых ворот, солнце уже клонилось к горизонту, даря им свои последние теплые лучи. Он с невозмутимым выражением лица положил мячи в ее корзину.
— Спасибо еще раз, — тихо сказала она, — спасибо за то, что научили меня, как правильно держать тело при ударе.
— У вас все получится, когда вы научитесь расслабляться.
Через секунду он сделает шаг назад, махнет на прощанье рукой и медленно побредет домой. При мысли об этом ее охватила паника. Шанталь хотела реабилитироваться после своей промашки с поцелуем, хотела снова заставить его улыбаться.
— Мой последний удар требует от меня большей благодарности, чем простое спасибо. — Она облизнула пересохшие губы. — Может, вы останетесь на ужин?
— Готовить буду я? — спросил он.
— Я брала уроки.
— Страшновато. Вы сказали, что уроки гольфа вы тоже брали.
— Я еще никого не отравила. — Она сделала паузу для того, чтобы Куэйд оценил вышесказанное, а также потому, что ей понравился его ответ. — По крайней мере в последнее время.
Считая удары сердца, она думала, что он не ответит на шутку, но, когда ее уже охватило разочарование, он улыбнулся. Эти ямочки на его щеках…
— Скажите, Шанталь… Уроки гольфа, уроки готовки. А вы делаете что-нибудь просто так?
— Я бы сказала, что нет, хотя я только что пригласила вас на ужин и думаю, что прошла экзамен. — Ее голос звучал тихо и хрипло, вовсе не так беззаботно, как ей хотелось. — Вы останетесь, если я пообещаю расслабиться?
Он ответил не сразу, и в наступающих сумерках она не поняла, что значит выражение его лица. Секунды тянулись как вечность. Возможно, ей следовало глубоко вздохнуть. Возможно, засмеяться и разрядить обстановку. Возможно…
— Не думаю, что это хорошая идея, — мягко сказал он.
— О, — разочарованно вздохнула она. — Есть какая-то определенная причина?
— Вот как я вижу ситуацию: я дал вам урок гольфа потому, что я у вас в долгу. Затем вы приглашаете меня на ужин, потому что считаете, что обязаны мне. А потом я приглашу вас на обед, потому что буду должен вам за ужин. — Он сделал паузу, достаточно длинную, чтобы она успела представить свечи, цветы, колени, соприкасающиеся под столом, и руки, касающиеся друг друга на белоснежной скатерти. — И когда же все эти знаки благодарности закончатся?
Сердце у Шанталь громко билось, она облизнула пересохшие губы и подумала о его антикварной кровати, покрытой атласом, услышала шуршание ткани в ночной тишине.
— Лучше прекратить это здесь и сейчас, вы так не думаете?
Думала ли она? О чем вообще она думала? Если Камерон Куэйд захотел бы начать серьезные отношения, женщины выстроились бы в очередь до самого Клифтона. Если бы он захотел, чтобы женщина нежилась у него на атласных простынях, он бы нашел такую, которая знала бы уже, как это делать, а не ту, что нуждается в уроках на тему «Основы взаимоотношений между мужчиной и женщиной».
— Перед тем как уйти, я хотел бы спросить вас кое о чем, — мягко продолжил он. — Вы сказали, что Джулия проектировала ваш сад.
Шанталь слегка воспрянула духом.
— Мы вместе. Хотите все осмотреть? У меня как раз есть в кармане ее визитная карточка.
Она вынула из кармана визитку и протянула ему. Он взял ее, даже не взглянув.
— Как насчет того, чтобы провести здесь экскурсию завтра? Сейчас становится слишком темно.
— Завтра я появлюсь дома поздно. К сожалению.
— Работа?
— Уроки гольфа. — Она скорчила гримаску.
— Не страшно. Я попрошу Джулию показать мне какие-нибудь другие ее работы.
— Я отменю урок, если смогу, но Крейг с трудом нашел для меня время.
— Уверен, он постарался. — Куэйд повернулся, чтобы уйти, и на его губах появилась циничная усмешка. — Увидимся, Шанталь.
Что он хотел этим сказать? Она была уверена, что он что-то хотел ей сказать. Не имел ли он в виду… Она закричала, громко, чтобы он услышал:
— Крейга интересует только плата за его уроки.
— Ну, если вы так говорите…
— И он никогда меня не рассматривает.
Он обернулся, и она разглядела его улыбку, белеющую в темноте.
— Ну и дурак.
Ничегонеделание было вовсе не таким хорошим занятием, как ему представлялось. Куэйд пришел к этому заключению через шесть дней, когда бродил по своему мокрому от дождя саду. Ему не терпелось взять в руки лопату, мотыгу или машинку по стрижке кустов, но инструкции Джулии Гудвин были яснее некуда. «Ни к чему не прикасайтесь, пока я не разрешу».
Когда он попытался возразить, она спросила, хочет ли он, чтобы ему помогали, или нет. Он согласился встретиться с ней в субботу в полдень, когда, как объяснила Джулия, она могла вырваться.
