— Нам надо договориться, когда мне приехать.
— Когда… Да. Нужно договориться. Обещаю тебе…
— Мне надоело ждать, я хочу его увидеть.
— Да, я знаю, ты все время об этом говоришь. А что, если… — я вдруг замолкаю, потому что наконец замечаю, что шторы у меня широко раздвинуты. Как и полы пижамы. Настолько широко, что открывают мою левую грудь взорам всех обитателей Шелдон-террас, оказавшихся этим вечером на улице.
Тут я кое-что слышу.
Как хлопает багажник машины.
Я скашиваю глаза в ту сторону и сквозь полутьму различаю, как в мою сторону движется какой-то необычный квадратный предмет. По мере того как он приближается, я понимаю, что у квадрата есть ноги. С ногами квадратный предмет обретает смысл. Это новый жилец подвальной квартиры несет навесную полку. Наверное, он сегодня въезжает. И он увидел мой сосок. Как мне теперь здороваться с человеком, который увидел мой сосок прежде, чем узнал, как меня зовут?
— Обещаю, я тебе не помешаю, — говорит мама, выводя меня из транса.
— Мам, я не могу больше говорить. Мне надо подготовиться к завтрашнему дню.
— Что?
— Да, мне надо будет просмотреть кучу файлов, — говорю я, стараясь не обращать внимания на лязганье и удары внизу. — Завтра мне надо встать пораньше, придется проработать массу файлов с делами всех этих надутых администрашек.
— Хорошо, — отвечает она тоном, говорящим: «Лучше бы я не спрашивала», ее коробит, когда я употребляю жаргонные слова.
— Ну, тогда пока. Еще поговорим.
— Да. Не изматывай себя на этой работе.
— Я не изматываю. Все в порядке.
— Пока. Люблю тебя.
— Пока, мам, — говорю я. — И я тебя люблю.
Если все остальное — вранье, то эти три слова всегда правда.
Так, а теперь я навешу вам на уши лапшу про Эдама.
Во многих отношениях он идеал бойфренда.
Начнем с самого главного. Он адвокат. Что особенно радует маму.
И он никогда не смотрит на других женщин.
Никогда не говорит, что мне надо немного сбросить вес.
Никогда не портит воздух в постели и не оставляет поднятой крышку унитаза.
Никогда сразу после секса не отворачивается и не засыпает.
И никогда в два ночи не старается выдернуть из-под меня одеяло, мешая спать.
Никогда не предлагает провести ночь под футбольную видеозапись или еще что-нибудь такое же чудное, связанное со спортивной формой, наручниками или шоколадными плитками «Марс».
Фактически он не делает ничего.
Дело в том, что, несмотря на все его безусловные достоинства, делающие Эдама совершенным другом, у него все же есть один существенный недостаток.
На самом деле его не существует.
Я его выдумала.
Именно. И конечно, здесь возникает проблема взаимоотношений, и немалая.
Но не могу же я пойти к семейному консультанту и сказать: «Видите ли, мисс консультант, проблема в том, что Эдам упрямо отказывается материализоваться».
— Не беспокойтесь, Фейт, — ответила бы мне консультантша, — такое встречается довольно часто. В результате продолжающегося кризиса мужского самосознания многие мужчины в наши дни испытывают трудности, связанные с их существованием. Когда они нужны, рядом их не оказывается.
И что бы она мне прописала? Курс терапии от отсутствия присутствия?
Если уж начистоту, бойфрендов я выдумывала себе и раньше. И выглядели они вполне реально. Вообще-то у них были настоящие глаза, настоящие носы, настоящие рты, настоящие пенисы. У многих были даже настоящие волосы и настоящие зубы.
Но они никогда не были теми мужчинами, которых я воображала. Их ли в этом вина или моя — не знаю.
Знаю только, что каждый раз, когда я встречала кого-то, кто, как я чувствовала, мог бы стать Тем Единственным, мое воображение всегда брало верх над действительностью.
Был Поль, мой школьный друг, который, как я воображала, никогда ничего не расскажет своим друзьям.
Был Джеймс, мой отпускной роман, который, как я воображала, никогда меня не бросит.
Был и Конрад, с которым я познакомилась в очереди на почте и который, как я воображала, шутил, говоря, что это его настоящее имя.
Все дело в том, что, когда вы влюбляетесь, в голове у вас возникает определенная картина. Портрет того человека, с которым вы сейчас. Фантастическая картина — может быть, и не полная фантазия, но все же фантазия.
Вы берете несколько его черт и увеличиваете их. Но этот человек отличается от того, кто с вами на самом деле и которого вы начинаете по-настоящему узнавать только тогда, когда дымка влюбленности, затуманивавшая вам глаза, начинает рассеиваться.
Однажды я прочитала об этом в журнале «Лоск». В статье бешеной тетки Марты «Что-то Там», она называла это эффектом гало. Как это получается, что у нас складывается неправильное представление о мужчине через несколько секунд после знакомства, и именно таким мы видим его всю оставшуюся жизнь?
В общем, я стараюсь объяснить, что если бы у меня и был друг, то я бы все равно представляла его кем-то другим. Кем-то, кто лучше его.
Кем-то, кого я могла бы любить.
Кем-то, кто любил бы меня.
А на самом-то деле, что мы имеем в сухом остатке?
Я — дрянная девчонка, которая врет матери. Вы, наверное, уже сыты по горло. И ругаетесь на чем свет стоит.
Но все же послушайте меня, прежде чем ругаться.
Я же вру по одной простой причине.
Я хочу помочь матери.
Знаете, еще когда я только окончила университет, она приставала ко мне, почему у меня нет друга. Она все время твердила мне, что если я «не интересуюсь мальчиками» (так мама кодирует слово «лесбиянка»), то мне лучше сказать ей об этом. И сколько бы я ни говорила ей о том, что я интересуюсь мальчиками, но что мне просто нравится жить одной, она мне не верила.
С мамой всегда так. Когда я говорю ей правду, она думает, что я вру, а когда вру, она думает, что это правда.
Во всяком случае, я притворилась, что встретила парня по имени Эдам, потому что она стала плакать. Плакать по-настоящему. С завываниями, всхлипами и стонами, уже плохо что-то соображая. Эти звуки перенесли меня назад, в ту неделю, когда только что умер папа. Тогда фоном ко всему был этот горестный саунд-трек, полный сипов и всхлипов.
Это случилось несколько месяцев назад. Когда у мамы приступы хандры, она просматривает старые домашние видеопленки и с маниакальным рвением занимается уборкой. Я знала: единственное, что может вывести ее из этого состояния, это хорошая новость, но хороших новостей у меня не было, к тому же я тогда выпила и не могла связно думать, поэтому просто брякнула.
У меня теперь есть друг.
