— Вспомните миф о гибели Сати, супруги Шивы, и ее возрождении в образе Парвати. Изобразим эту историю в танце. Роль Сати будет исполнять Тара, а Парвати — Амрита.
Лицо Тары озарила полная благодарности и благоговения улыбка. Прямая как струна, гордая, окрыленная девочка с готовностью вышла на середину площадки, тогда как Амрита сгорбилась, сжалась и задрожала от страха.
Однако Камал взял ее за руку и поставил рядом с собой.
— Не бойся, — мягко произнес он. — Я покажу, что нужно делать.
Так началась ее жизнь в храме. Первые дни, недели и месяцы были мучительны — Амрита плакала от боли в негнущихся руках и ногах, от того, что тело ныло, ступни горели, а голова отказывалась запоминать и понимать священные тексты.
Она тяжело привыкала к новой жизни и все еще не могла понять, зачем ее посвятили богу.
Девочки попадали в храм по-разному. Иных приводили родители, других попросту подкидывали на порог храма. Некоторые были дочерьми танцовщиц.
Порой девадаси становилась соблазненная девушка или та, что прежде была наложницей состоятельного человека. Из последних редко получались преданные «жены бога» и хорошие танцовщицы. Лучшими были такие, как Тара, с раннего детства воспитанные в атмосфере поклонения Шиве, не знавшие другого мира и других людей.
Тара сдержала слово и во всем помогала новой подруге. Она не боялась ни соперничества, ни зависти, потому что такой танцовщицей, как она, можно только родиться. Тара начала постигать искусство танца раньше, чем остальные; ей не приходилось сожалеть о родителях, вспоминать о потерянном доме, она не задавалась вопросом о том, где ее место и что она делает в храме. Храм был ее миром и домом, она отдавала любимому делу и душу, и сердце.
Будучи детьми, Амрита и Тара увлеченно предавались ребяческим забавам. Они устроили тайник в ямке под стеной дома и прятали там цветные стеклышки, бусины, камешки, лоскутки, яркие перья. В свободные часы девочки извлекали свои сокровища, раскладывали на земле и играли с ними. Порой они воображали себя принцессами, женами раджей и небесными девами и разыгрывали целые представления.
Храм был богат: пытаясь заручиться благосклонностью бога, сотни состоятельных людей делали немалые пожертвования; тысячи паломников были готовы расстаться со звонкой монетой, дабы лицезреть прелести девадаси, насладиться их танцем и познать их любовь. Несмотря на свирепствующий в стране голод, храм продолжал жить своей жизнью, благо колониальные власти не смели вторгаться в святая святых фанатично религиозных индусов.
Жизнь храма, всецело подчиненная предписаниям и правилам, тем не менее была насыщенна и интересна. Жрецы поливали статую Шивы душистой водой, посыпали цветами, окуривали благовониями, предлагали ей бананы и кокосовые орехи. Возили на прогулку в запряженной быками колеснице.
Чувства благоговения и восторга вызывали праздники, оглашенные пением священных текстов, звонкой барабанной дробью, сопровождаемые яркими торжественными процессиями жрецов, танцовщиц и паломников, наполненные благоуханием цветов, ароматами фимиама и камфарных палочек.
И все же Амрита сильно скучала по дому.
Тяжелее всего были ночи, ибо проходил еще один день, и девочка говорила себе, что родители вновь не приехали. Однажды, будучи не в силах сдержаться, она поделилась переживаниями с подругой.
Тучи унесло ветром, и в окно светила похожая на огромный серебряный диск луна. Девочки спали, и только Амрита задумчиво и горестно смотрела на сверкающее звездами небо.
— Тара! — прошептала она, не смея коснуться лежащей рядом подруги.
Та спала чутко и сразу проснулась.
— Что?
— Прости, что разбудила, — виновато произнесла Амрита и прибавила: — Я не могу понять, почему ни отец, ни мать ни разу меня не навестили! Они обещали забрать меня домой, если мне не понравится в храме. Что-то случилось или… они меня обманули?!
Тара долго молчала, потом промолвила, повернув к Амрите залитое лунным светом лицо:
— Я ни разу не видела, чтобы чьи-то родители приезжали в храм и тем более забирали своих детей обратно! По-моему, это невозможно.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что… такова жизнь. Отец посвятил тебя богу — твоя судьба решена, обратного пути нет.
— Значит, мне не на что надеяться?
— Ты должна надеяться… на что-то другое. Думать о том, что станешь хорошей танцовщицей, а как только придет срок, пройдешь посвящение в девадаси.
Когда наступило утро, Тара сказала Амрите:
— Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Она привела подругу в дальний угол храмовой территории, подошла к стене и принялась терпеливо отодвигать наваленные друг на друга камни. Вскоре Амрита увидела в стене пролом, через который вполне могла пролезть взрослая женщина.
Отсюда открывался вид на город, тонувший в похожем на цветочную пыльцу золотистом тумане: нагромождение больших и малых строений, толпы людей.
— Что это? — спросила Амрита.
— Свобода.
— Ты думаешь?
Тара пожала плечами.
— Не знаю. Когда ты здесь, кажется, что свобода — там, и наоборот. Возможно, когда-нибудь я попробую убежать. Я случайно нашла эту дыру и закрыла камнями так, чтобы никто ничего не заподозрил и не стал ее заделывать.
— Убежать? Зачем? — прошептала потрясенная Амрита. — Ты так любишь Шиву и храм! И желаешь стать девадаси!
— Да, люблю, — жестко произнесла Тара, — но если мне придется разочароваться в том, о чем я мечтаю, я уйду навсегда. Я тебя обманула. На самом деле мне вовсе не хочется думать, что для нас существует только один выход!
Она в волнении сжала тонкие пальцы, и ее глаза потемнели. Недетский взгляд Тары был властен и непоколебим.
— А я хочу вернуться домой, — с грустью промолвила Амрита.
Тара промолчала. Ей казалось странным думать о возвращении. Можно дважды увидеть один и тот же сон, но в реальной жизни нельзя повернуть время вспять. Невозможно из бабочки вновь превратиться в куколку, из растения — в семя, как невозможно отказаться от того, к чему побуждает любовь.
Стройная девушка с блестящими черными волосами и большими серьезными глазами, облаченная в затканное золотом одеяние из прекрасного бенаресского шелка, кружилась в танце под неторопливую дробь барабана. Белые цветы, украшавшие прическу юной танцовщицы, были похожи на больших бабочек или хлопья снега, чудесным образом упавшего с небес в жаркий летний день.
Взмах ресниц, наклон головы, изгиб рук, изящный поворот тонкого стана — каждое движение было отточено годами изнурительных упражнений, о чем ни за что не догадался бы тот, кто не посвящен в секреты обучения девадаси.
