Методично переходя от объекта к объекту, я словно совершала какое-то таинство. Всего кабинетов было пять по числу замов, но только здесь я ощущала это странное чувство и старалась как-то особенно. Закончив мыть пол, я взяла тряпку и принялась насухо вытирать пятно на диване. Надо же! Отошло. Я и не верила, что бывают такие чудодейственные средства. Надо будет потом в интернете глянуть, где оно продается. Обязательно дома сгодиться.
Жизнь определенно налаживалась, настроение стало удивительно приподнятым, и я едва сдерживалась, чтобы не подпевать популярную песню. Наверное, поэтому я и обернулась с такой безмятежной улыбкой, не ожидая увидеть за спиной руководство. Данилов стоял и с интересом наблюдал за мной. Боже! И как давно он тут стоит? Я лихорадочно вспоминала, не танцевали ли я. Люблю, знаете ли, покривляться во время уборки под зажигательную композицию.
Мы так и смотрели друг на друга несколько долгих мгновений. Наконец, я спохватилась и выудила наушники из ушей.
— Здравствуйте, Ярослав… — от растерянности я никак не могла вспомнить отчество Данилова.
Да что же я такая глупая-то! Табличка на приоткрытой двери гласила: «Данилов Я. А.»
— … Александрович, — поспешно закончила я фразу.
Неожиданно просиявший в ответ на мою улыбку Данилов, снова напустил на себя обычный строгий вид.
— Алексеевич, — поправил он.
— Простите, — я смутилась.
Хорошо, что уже закончила с уборкой и можно со спокойной душой скрыться от пристального взгляда серых глаз. Только вот путь к бегству мне преградили, и я никак не могла проскользнуть мимо со своей хозяйственной тележкой при всем желании.
— Я уже закончила, Ярослав Алексеевич. Можно?
Данилов словно очнулся от раздумий
— И вы меня простите, Мария. У вас такая интересная фамилия, а я ее безбожно переврал. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.
— Что вы, Ярослав Алексеевич! И в мыслях не было, — с жаром воскликнула я. — Это все из-за бейджика. Все путали. И… Вы меня простите за резкость. Я не должна была грубить вам вчера.
Ну вот. Высказалась. Я даже прикусила губу, ожидая какой угодно реакции.
— И в мыслях не было, — он снова едва заметно улыбнулся.
Короткий разговор окончательно развеял страхи, и я поняла, что теперь никто меня на улицу не выставит.
Из приемной донесся голос Наты Ванны:
— Ярослав Алексеевич, можно вас на минутку?
— Да, Наталья Ивановна? — Данилов развернулся в сторону приемной, но так и не сдвинулся с места, продолжая загораживать мне выход.
Пожилая помощница принялась обсуждать его расписание. Оказывается, сегодня с утра приехали партнеры из Германии, и встреча была назначена ровно на десять часов. Закончив, Ната Ванна представила новенькую.
— Вот, познакомьтесь с моей протеже. Это Катенька, моя внучатая племянница. Она девочка толковая, я за нее ручаюсь. Сегодня она вместо меня отправится с вами на встречу. Катенька отлично говорит по-немецки.
— Здравствуйте, Ярослав Алексеевич, — смущенно и чуть кокетливо ответила девушка и протянула ему руку.
Было заметно, что она стесняется, но старается не показывать этого. Выходило у нее очень миленько, надо признать. Эх… Еще и по-немецки говорит. А я по-английски только читаю и перевожу со словарем, отметила я еще один пробел в собственном образовании и отчего-то расстроилась.
Данилов осторожно пожимал узкую ладошку девушки, совершенно позабыв о том, что я так и продолжаю маяться позади него. Словно… Словно я не больше, чем мебель.
— Ярослав Алексеевич, разрешите я пройду? — не выдержала я такого пренебрежения.
— Конечно, Мария. Простите! — Данилов выпустил руку новой помощницы и отодвинулся, пропуская меня и мою тележку.
Наталья Ивановна недовольно дернула щекой, но удержалась от замечаний. Зуб даю, позже меня еще ждет разговор о воспитании и манерах. Чувствуя, как свербит промеж лопаток от неодобрительного взгляда помощницы, я поспешила в соседний кабинет. Надо было торопиться, того и гляди, Батрухин тоже заявится пораньше. Оставаться в кабинете с ним один на один мне совершенно не улыбалось.
Но мне не повезло.
— Маша-Маша-Маша, где же ты ходишь? — с порога налетел на меня Арсений Евгеньевич.
Выглядел он как-то растрепано и помято, словно собирался впопыхах или дома не ночевал. Вокруг глаз отчетливо виднелись круги — он явно не выспался. Футболка с принтом, которую он надел, совершенно не сочеталась с брюками, да и сами брюки были изрядно помяты.
— Ты срочно мне нужна. Умеешь рубашки гладить? — он протянул мне пакет.
— Эээ… — зависла я, ошарашенная подобным вопросом.
Чего угодно ожидала, но не этого. Зам расценил мой ступор по-своему:
— Что, нет?! Это провал!
— Конечно, умею, Арсений Евгеньевич! — опомнилась я. — Обижаете! У меня же отец и четыре брата.
Я выудила на свет безжалостно запиханную в пакет рубашку.
— Четыре брата? Ого! Силен, твой батя, — пробормотал мужчина рассеянно, словно и не был в курсе, а ведь я не раз упоминала. — Справишься за… — Батрухин бросил взгляд на дорогущие наручные часы. — …восемь минут?
— Постараюсь, — я развернула рубашку, приметив что-то яркое. — Ой! Да тут пятно!
Пониже воротника на белой ткани в мелкую голубую полоску красовался вишневый отпечаток пухлых губ. И место такое, что ничем не скрыть. Ни пиджак не поможет, ни галстук.
— Да?
Батрухин пытался пригладить шевелюру, глядя на свое изображение на экране смартфона, который использовал вместо нормального зеркала. Он обернулся, нахмурился и, с досадой выхватив рубашку у меня из рук, уставился на пятно. Его губы шевельнулись в беззвучном матерке.
— Вот коза! Минус триста баксов! А отстирать не получится? — надежда в его взгляде, вызвала желание помочь.
— Даже не знаю. Могу попытаться, но ведь это помада! Здесь нужны специальные средства. Не уверена, что справлюсь за восемь минут, — я с сомнением посмотрела на испорченную вещь.
— Манька, если выручишь, обещаю выбить для тебя корпоративный мобильник. Данилов меня убьет, если я вовремя не явлюсь на встречу.
— А как же уборка?
— Да ну ее! Тут и так стерильно, как в реанимации. Дуй давай, немцы вот-вот приедут.
Оставив тележку в коридоре, я рванула на первый этаж. Пешком, чтобы не ждать лифта. Утюг я видела только у себя в каморке, оставалось надеяться, что он работает. По пути думала, что же мне делать с вишневой помадой? Так просто она не отойдет. Да и опыта у меня такого еще не было несмотря на пятерых мужиков в доме.
Рубашка была измята безбожно, словно всю ночь провалялась небрежным комком. Я с сомнением посмотрела на пятно, мысленно пожелав всего хорошего той дурынде, что злонамеренно его оставила. И что мне делать? Стирального мыла нет под рукой, я только после работы планировала выйти за покупками…
Стоп!
Карман форменного фартука все еще оттягивал флакон с чудодейственным немецким средством. А почему бы и нет? Решив, что ничего не теряю, я брызнула немного на помадный след, который сразу же посветлел.
— Действует!
Осмелев, я опрыскала как следует принялась ждать. Совсем оно не сошло, но с остатками отлично справилось обычное мыло. У меня осталось еще три минуты. Как смогла, отутюжила рубашку и бросилась наверх. В коридоре обнаружилась целая делегация. Данилов, рядом с ним высокая серьезная блондинка лет сорока пяти и низенький красномордый дядька — два его зама, с которыми я мельком познакомилась вчера. Сосредоточенная Ната Ванна с перепуганной Катенькой, хлопающей длиннющими и притом натуральными ресницами, и какой-то пришибленный зам. Всей гурьбой они направились в сторону переговорных.
Я всплеснула свободной рукой. Опоздала!
— Арсений Евгеньевич! — крикнула я издалека. — Ваша рубашка!
Протягивая отутюженную вещь, поспешила к нему, уже понимая, что зря старалась. Рубашка на Батрухине была вполне приличная. Чистая и свежая. Да и сам он выглядел нормально, и даже совладал с волосами. Разве что брюки все так же были мятые, но это уже не столь бросалось в глаза на общем фоне.
