— Как же я устал от вас всех.
— Так что мне передать господину Хакиму?
— Передай, еще пару дней и все будет, а если нет, то вместе с наличными пойдут бонусом яйца моего начальника охраны.
— Хорошо, но он будет очень недоволен.
— Господи, да развлеки его чем, Коваль, дай шлюх, дури, устрой бои. Бля, ну почему я должен думать за вас, задолбали. И приведи мою девочку.
Снова шуршание, стук, я даже представил, как Шакал быстрыми и уверенными движениями твердым пластиком на полированной поверхности стола делает кристально-белую дорожу, как втягивает ее носом и откидывается назад, ловя свой приход.
Тишина, затем послышались шаги, вжимаюсь в стену, чувствую себя, как долбаная первоклассница, которая случайно подслушала куда родители прячут подарки от Деда Мороза. Быстро иду в другую сторону, сворачиваю, открываю первую попавшуюся дверь.
Полумрак, много мониторов на стене транслируют в режиме онлайн все уголки клуба. Провожу по ним взглядом, замечая, что все приваты тоже пишутся. Вот в одном из них девочка стоит на коленях и вбирает член мужика, а второй стоит рядом и дрочит.
Охрана так увлечена просмотром, что не заметила меня. Интересная работа у парней, не удивительно, что у Шакала что-то увели. Пришлось покашлять, чтобы привлечь внимание. Трое парней в черных футболках синхронно обернулись, один даже встал.
— Это служебное помещение, мужик, ты чего, заблудился?
Не говоря ни слова, сразу машинально тянусь за портмоне во внутренний карман пиджака, но там пусто. В голове на миг мелькает сомнение, но о нем потом. Я точно помню, как достал портмоне из кармана, хотел взять еще денег, чтобы проверить насколько девочка любит их. Бросил его на диван, туда же скинул пиджак.
Лезу в брюки, там была пачка наличных, тех, которыми я расплачивался за приват с опасным диким ангелочком. Достаю деньги, здесь их очень любят, до такой степени, что увели портмоне с правами и картами, лошара. “Ягуар”, портмоне, что дальше? Мне вынесут мозги? Кидаю на стол почти все что осталось. Парни смотрят удивленно, но уже не так настороженно.
— Мне нужны записи, что были сегодня ночью в пятом привате.
Парни переглянулись, снова посмотрели на деньги.
— Так это с тобой отжигала наша недотрога? — один оказался даже разговорчивым и юморным парнишкой. — Да не переживай ты, мужик, видно было плохо.
Вопросительно смотрю на парня, молчу, жду, когда закончит шутить. Неважно насколько хорошо там видно или нет, то, что там происходило, лично мое и ничье больше. И откуда именно сейчас взялось понимание этого? Непонятно.
— Так что?
Парни снова переглянулись, один, видимо, старший, пожал плечами и кивнул. Не думал, что будет так просто. Юморист достал из стола коробку, новую флешку, проделал какие-то манипуляции у монитора, что был слева наверху. Около денег лег небольшой квадратик.
— Здесь все за последние сутки, пока информация не ушла в хранилище.
— С вами приятно иметь дело, парни, — беру флешку, — А что за кипиш был у вас пару недель назад? Говорят, у Шакала увели товар.
— Нам ничего неизвестно.
Парни напряглись, двое отвернулись к мониторам, не стал ничего спрашивать, я взял все, что хотел.
— И на том спасибо.
Выхожу, в коридоре пусто, незаметно ищу глазами красный огонек камер по углам, думаю, привлечет ли мое шатанием по этим коридорам внимание. Но всегда можно прикинуться пьяным и заблудившимся. Снова шум танцпола, алкогольный дурман, летающий в воздухе, разгоряченные тела. В клетке над бьющейся в ритме музыке публикой совсем другая девчонка, рыжая, в слитном кожаном купальнике и в таких же высоких ботинках, как и моя дикая танцовщица. Надо узнать, как ее зовут.
— Морозов, тебя где носило? Я что, один должен развлекать мужиков?
— Пусть девочки развлекают, им за это платят.
Воронцов так подозрительно посмотрел на меня, усмехнулся. Вид, конечно, был у меня еще тот, пиджак застегнут, чтобы скрыть оторванные на рубашке пуговицы, на шее несколько царапин. Ощущаю их жжение и все еще вкус ее мягких губ.
На диванах как раз те девочки вовсю отрабатывают гонорар, ублажая новых партнеров, не хочу на это смотреть, отворачиваюсь, отпил прямо из бутылки, хороший неразбавленный виски жаром опускается вниз и растекается по телу.
— Ты не слышал, что за дела у Шакала в последнее время?
— Да мне-то откуда знать, своих головняков хватает. Слышал, что турок приехал какой-то или азер, косящий под турка, не знаю, что у него за дела могут быть с Шакаловым, может, гарем набирает или бордель. У меня “Ягуар” вот угнали, а я даже не успел наиграться с ним.
Воронцов как всегда стебал меня, улыбнулся. Значит, две недели назад у Шакала увели товар вместе с деньгами. Кому же так повезло? У кого на лбу метка смертника? Приезд турка, да, точно, проскользнуло имя Рамазан Хаким. Тут же угон “Ягуара”, пропажа товара у Шакала, и все это в одно время. Да, дела загадочные. А еще эта девчонка, в ней столько всего намешано, она не могла так играть и притворяться что ей хорошо. Вот же сучка маленькая, усмехнулся. Да, Морозов, давно тебя так не кидали.
Опускаю руку в карман, трогаю пальцами тонкий пластик. Сегодня буду настоящим извращенцем, смотреть, как девчонка кончает, а потом посылает меня. Член в штанах снова напрягся, сделал большой глоток, хотелось расслабиться, но мысли не давали.
Глава 9 Агата
Агата
У вас бывает такое, что вы видите сны о вашей жизни? Не сон о будущем, а именно прошлое, которое, словно заезженная пластинка зациклилась на одном месте и повторяется, повторяется. Его картинки царапают острым стеклом по венам, пуская горячую кровь. Она обжигает, как слезы на щеках, и выворачивает наизнанку от боли и непонимания.
— Прости, прости меня, моя девочка, прости.
Мужчина стоит на коленях, цепляясь за мои ноги, а я словно в ступоре, не могу его оттолкнуть, убежать. По щекам текут как раз те горячие обжигающие слезы, прожигая меня до самого мяса, словно сдирая кожу. Тело трясет от холода, на бедрах кровь, на животе его сперма. Я растоптана, раздавлена, на меня внезапно обрушилось понимание, что так, как раньше, больше не будет, даже так плохо, как было, уже не будет. Никогда.
— Пожалуйста, прости меня. Бес попутал, милая, родная, прости, пожалуйста. Господи, да как же так, девочка моя, прости.
Он обнимает мои ноги, целует колени, а мне мерзко, так, что хочется содрать с себя кожу живьем, а во мне большая черная дыра, воронка, она закручивает, затягивает, лишая всех чувств. Я все еще терплю его руки на моем теле, как что-то мерзкое, хочется убрать их, но стою, словно парализованная.
На мужчину жалко смотреть: взлохмаченные волосы, осунувшееся, спитое после недельной пьянки лицо. Я даже во сне чувствовала тот запах, что исходил от него, дешевого алкоголя и забитой под завязку окурками пепельницы. Он, кажется, впитался в меня, проник так глубоко, что ничем не вытравить и не отмыться. Именно с тех пор не выношу запах алкоголя.
Тот человек был моим отчимом, воспитывающим меня с пяти лет, почти отцом. Я уважала его, любила: сильный, уверенный, богатый, мне казалось, он может достать все, что угодно, любой каприз матери, любая ее прихоть выполнялась моментально. Этакий Дед Мороз круглый год, волшебник. Я не задумывалась о том, чем он занимался и откуда деньги на всю ту роскошь, что окружала нас. Большая квартира, лучшая частная школа, шикарная дача, три раза в год поездки за границу. Золотая девочка, в золотой клетке, вот кто я была.
— Прости, прости меня.
Мужчина рыдает, меня колотит. Я с рвением маньяка пыталась забыть все, что случилось, но память иногда выкидывала свои фокусы, сознание накрывало, желудок выворачивало наружу. Меня редко мучают кошмары, мне вообще не снятся никакие сны. Это хорошо. Но, чтоб вот так, как сегодня ночью, это что-то новое. Я провалилась в него, как только упала на старый расшатанный диван.
Звучала музыка с привата, она обволакивала, она погружалась еще глубже, она заглушала сознание. Руки скользят по моей мокрой коже, его губы, ласки, толчки, а затем уже чужие руки и такое, сука, мерзкое, сводящее с ума ощущение неправильности. Я, словно облитая грязью, барахтаюсь, пытаюсь выбраться из нее, но меня тянет на самое дно.
