Ознакомительная версия.
— Юрий Андреевич, мы же…
— Молчать, я сказал! Молите бога, чтоб девочки никому не нажаловались нигде! А то сраму не оберешься! Это же надо такое, час прошел как познакомились, и сразу руки распускать! Вы ослепли что ли, олухи, совсем не видите, какого полету птички эти!
— Виноваты, Юрий Андреевич, хотим извиниться. Где они сейчас? При вас прощения попросим, — Игорь взял интонацию чуть выше, чтобы немного остудить пыл раскричавшегося главы сельсовета.
— Уехали. Отвез я их на уазике своем. В два захода отвёз. Автобус сразу и уехал.
— Как уехал? Наладили уже? — заметно расстроился Сашка.
— Наладили. Еще раз вам, ребята, говорю — чтобы больше такого не повторялось! И это, Сашка, придешь домой, у бати спроси, осталась у него косынка с мелкой ячейкой, порыбачить вечерком хочу.
— Хорошо, спрошу.
— И позвонишь мне, сразу скажешь! Чтобы если что, я еще поискал.
— Позвоню…
Сашка стоял, как вкопанный, смотря на удаляющуюся фигуру Юрия Андреевича, коренастого седовласого мужичка. Правил в их поселении он уже лет двадцать как, авторитет его был непоколебим, и уважение его ещё стоило заслужить. Да и дружили они с Сашкиным батей.
Отчитал, как мальчишку. Ладно, сам виноват. Жаль, что Яна уже уехала.
— Саня, я пойду тогда домой. Не понимаю, Наташа-то что не позвонила? Не попрощалась.
— Пошли до меня уж, может что на словах передали. Да с моими тебя познакомлю.
— Ну, пойдем. Заодно мне покажешь, что ты нам за багажник купил. Подумаю, может, тоже закажу.
Настроение порядком упало. Шли, разговаривали о своем, обсуждали доставку железок с Китая, есть ли выгода, или лучше в магазине брать. Уже во двор зашли, открыли двери в сени, как на них с полотенцем Нина Григорьевна налетела:
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу, ироды, приперлись! И чего шумите, — шипела она на ребят, как рассерженная кошка. — Девчат разбудите ведь! Спят, яки ангелочки! А вы тут грохочите! А ну, марш отседова! Вон, в беседку за домом идите!
— Мам, какие девчата, — не понял Сашка. — Они что не уехали?
— Куда уехали? Никуда не уезжали. Спят, за ними и не приходил никто. А что случилось, Саш?
— Ничего мам, подожди, сам не пойму. Я Юрию Андреевичу сейчас позвоню, спрошу. У них автобус вроде наладили же, он сам всех до дороги отвозил.
Он тут же набрал номер главы и, не сдерживая гнева, спросил:
— Юрий Андреевич!. Да, это я. Нет, не про косынки, не узнавал еще. Вы мне скажите, вы скольких девушек увезли? Шесть? А почему Яну с Наташей не забрали? Что? И вы поверили? Да, вот так. Разберусь. Сам. Спят еще. Решу.
— Что Саш? — мать стояла бледная, прижав полотенце к груди.
— Ева, их старшая, объявила, что Яна и Наташа останутся здесь. Представила все так, что якобы девочки наши сами об этом им вчера заявили, что никуда возвращаться не собираются. Ну и… — Сашка выдохнул, сдерживая рвущийся наружу гнев, — этих шестерых Юрий Андреевич сам к автобусу отвез. Не стал разбираться, что к чему. Автобус уже уехал. Часа два как…
— Вот же, а! Это ж что делается-то! Сашка…
Саша стоял, оглушенный этой новостью, испытывая двоякие чувства. С одной стороны злился на этих "высокородных выскочек", а с другой стороны был безумно рад, что все же увидит Яну. Что он не найдёт способ, как ее в город доставить, что ли? Теперь только как-то это нужно девочкам помягче объяснить.
Только объяснять ничего не пришлось. Когда он поднял взгляд, то возле двери увидел Яну. Она стояла в проходе, вся бледная, беззвучно глотая слезы.
11
Шарик скользил, раздражая холодом, заставляя мышцы сжиматься в легких спазмах. Было смешно и щекотно. Но Янина стойко терпела эту экзекуцию, уже ставшую такой привычной.
Врач внимательно, не пропуская ни миллиметра пространства, просматривала изображения на большом плоском мониторе.
— Яна Георгиевна, я вновь сообщу вам то же самое, что и всегда. Вы совершенно здоровы, никаких патологий я не вижу. Яичники работают, трубы с абсолютно нормальной проходимостью, без воспалений, стенки матки однородные, ну и фертильность в самом разгаре. Так что пробуйте. В вашем случае, так или иначе, должно все сработать. Я, честно говоря, не понимаю, почему так долго ничего не происходит.
Яна в ответ лишь грустно улыбнулась и вздохнула. Она, чтобы скрыть вдруг набежавшие слезы, спешно схватила салфетку и начала стирать прозрачный гель с живота.
Врач, ставшая практически родной за эти годы, одна из лучших специалистов, как и всегда прогнозировала лучшее. Что же не получается-то! Словно почувствовав ее состояние, она ухватила Яну за руку и, легонько погладив, ласково сказала, глядя, кажется, в самую душу:
— Яна, все получится. Рано или поздно. Нужно верить.
— Спасибо, Анна Андреевна. Вера только моя угасает с каждым годом. Я устала. Думаю, может взять ребеночка из приюта?
— Не торопись с таким вопросом. Не торопись, девочка. Поверь, нет там в приюте детей профессоров и балерин, нет. Большинство из них — с врожденными патологиями, и очень редко здоровы. Я знаю, о чем говорю. Я двадцать лет в роддоме проработала, насмотрелась, какие кукушки своих кукушат бросают. Кто-то сможет взять ребенка приемного. Ты — нет.
Яна недоуменно смотрела на эту пожилую женщину, уже собираясь возразить. Но та остановила ее:
— "Чужих детей не бывает" — это слишком громкие слова. Заботиться, исполнять роль родителя можно научиться. Но полюбить… — Она вздохнула и покачала головой. — Ребёнку нужна, прежде всего, любовь. Любовь и поддержка, понимаешь. А если в один прекрасный день ты забеременеешь, а приемыша так и не сможешь полюбить? Не каждому это дано, Яночка. Иначе не было бы у нас ни детдомов, ни бездетных семей.
Она еще раз тяжело вздохнула и, отпустив Янину руку, стала убирать аппарат УЗИ в стойку.
Дорогая клиника, где Яна наблюдалась последние несколько лет, была оснащена ультрасовременным оборудованием. Лучшие врачи слетелись сюда, как пчелки. И трудились не покладая рук, решая самые сложные проблемы. Да, им с Сашкой приходилось выкладывать круглую сумму, чтобы наблюдаться здесь. Но муж настаивал именно на этой больнице. А сколько их было до…
Яна не противилась такому решению. Не обо всех своих страхах она могла поговорить с мужем, которого и так часто не бывало дома. Здесь для нее мог уделить время каждый врач, успокоив и дав дельный совет. Вот и Анна Андреевна взяла на себя роль заботливой родительницы и никогда не отказывала во внеочередном приеме.
Сегодня, пока Сашка собирал вещи для пикника, чтобы выехать вечером на дачу к Кожевниковым, Яна решила сбегать в клинику и сделать УЗИ. В последние дни она чувствовала непривычную резь внизу живота и переживала, не простудилась ли. Анна Андреевна успокоила, попутно отправила сделать анализы. Так, на всякий случай. Но результаты будут готовы только через день. Их пришлют по почте или, если что-то не так, позвонят лично.
Она тепло распрощалась с доктором и выскочила в коридор.
Дыхание сбилось вдруг, словно получила удар под дых.
Не зря, видимо, в этой клинике строго распределяли время посещений пациентов. Яна этого не учла. Сегодня день приема "счастливых беремчиков", как их тут называли. Довольные и счастливые будущие мамаши сидели в удобных креслах, ожидая очереди приема у врачей, и с нежностью наглаживали свои выпирающие пузики.
— Яна, тебе еще анализы сдать нужно, — голос Анны Андреевны она услышала из-за спины, но обернуться не смогла, заворожено смотря на женщину в кресле, напротив окна.
Рассеянно кивнув, побрела по коридору, вцепившись в маленькую сумочку, словно в ней было спасение.
Да, ошибки быть не могло. Там, радостно щебеча по телефону, совершенно не похожая на себя — располневшая, со смешной загогулиной из волос на голове, в какой-то нелепой растянутой футболке и в облегающих, ядовито-розового цвета лосинах — сидела Ева Вишневская. Та самая, которая устроила адскую жизнь в последний год обучения Яны. Та, которая от всей души завидовала Янкиным успехам, и там, где могла подставить ей подножку, с изощренным удовольствием делала это. Та, которая, видимо, сама запала на молодого и красивого вожака, на ее любимого Сашку, но так и не смогла привлечь его внимание. Ни вечером в саду на пикнике, ни потом, когда Сашка приезжал к Яне и часами ждал ее возле гимназии, чтобы хотя бы несколько минут побыть вместе, пока за ней приедет водитель. И эта же самая гадина позвонила Яниным родителям, чтобы "известить о неподобающем поведении дочери с каким-то плебеем".
Ознакомительная версия.
