У них бывали разные периоды, черная и белая полосы сменяли друг друга. А иногда бывало, что они останавливались на черной и начинали идти вдоль. Отношение Лиама менялось соответственно. Человек творчества, человек искусства, он никогда не был постоянным. И когда-то это нравилось Алексис. Она влюбилась в его порывистость и дикость.
Вскипел чайник. Алексис заварила кофе, чтобы посидеть несколько минут наедине с собой, но откуда-то из глубины квартирки послышались звуки. Лекс отставила чашку на стол, поправила футболку, заправила за ухо выбившийся из узла локон и снова принялась нарезать салат. Когда на кухню вошел мрачный темноволосый мужчина, она обернулась и попыталась вложить в свою улыбку массу жизнерадостности, которой, к сожалению, не ощущала. Лиам никак не отреагировал, у Алексис засосало под ложечкой.
— Тебе в яичнице желток запекать или не нужно? — как ни в чем ни бывало спросила Лекси, отворачиваясь к плите.
— Мне все равно.
— А джем к тостам малиновый или черничный?
— Я сказал, мне все равно, Лекс, — рявкнул Лиам, усаживаясь на один из двух имеющихся стульев.
Алексис больше ничего не сказала, заставляя себя дышать глубоко и размеренно. Открыв холодильник, она на несколько секунд застыла, глядя на почти пустые полки. Достала последние два яйца и две банки, джема в обоих было немного, на самом дне. Определенно, черная полоса. А белая длилась совсем чуть-чуть, Алексис даже не успела расслабиться.
— Куда делся третий стул? — спросила Лекс, разбивая яйца в сковороду.
Лиам у нее за спиной как-то виновато кашлянул.
— Я его сломал.
— Супер.
Четвертого стула из комплекта не стало еще раньше. В порыве ярости Лиам вышвырнул его в окно. Кажется, тогда его тоже уволили. Или отказались заплатить за картину? Этого Алексис не помнила, однако в памяти хорошо отложилось то, как она уговаривала соседей не вызывать полицию.
Яйца затрещали на сковороде. Лекс накрыла ее крышкой и принялась закладывать батон в тостер.
— Что на этот раз?
Молчание. Повторять свой вопрос не хотелось, была большая вероятность снова услышать грубость. Но узнать все как есть было необходимо.
— Лиам? — позвала Алексис, оборачиваясь и опираясь о рабочую кухонную поверхность.
Он сидел ссутулившись, сосредоточенно ковыряя присохшую краску на большом пальце.
— Я нагрубил какой-то старухе, — наконец послышался ответ.
— Ясно.
Алексис снова отвернулась к плите. Лиам работал мерчендайзером. Проще говоря, выкладывал товар на полках супермаркета и приклеивал ценники. Это была пятая работа за год, и вот, ее не стало.
Тостер издал короткое «дзынь» и выплюнул два поджаренных куска батона. Лекси схватила их голыми руками, швырнула в корзинку и прикусила подушечки обожженных пальцев. Выключив плиту, она выложила на тарелки яичницу, поставила все на стол и молча села на второй, последний, стул. Не глядя на Лиама, Алексис стала ковырять вилкой свой завтрак. Есть совсем не хотелось.
— У меня заказали картину, — нарушил молчание Лиам. — Портрет.
— Это хорошо, — отозвалась Лекс, не глядя на мужчину.
Раньше ее безумно радовали такие новости. Она всем сердцем желала, чтобы талант Лиама был замечен, поддерживала его во всем. Лиам называл себя непризнанным художником, а ее — своим «светловолосым ангелом маленькой смерти и кодеина»*. Ему почему-то нравилось это сравнение. А еще он безумно гордился каждой своей работой. Но картины оказывались невостребованными, накапливались и дошло до того, что их пришлось раздавать бесплатно. Лиам смирился с этим с большим трудом. По крайней мере казалось, что смирился. Однако периодически он устраивал бунт и терял работу, приносящую хоть какой-то заработок. А в тех редких случаях, когда у него заказывали картины, заказчики не всегда оставались довольны.
Наступившую тишину нарушал только стук вилки по тарелке. Алексис вдруг захотелось уйти. Закрыться в ванной, или на крайний случай выйти под дождь, но не сидеть здесь в ожидании, когда мрачное настроение Лиама сменится на солнечное. Кое-как затолкав в себя завтрак, Лекс потянулась к чашке с кофе, но наткнулась на пустоту.
— Как твои дела? Что нового на работе? — спросил Лиам, потягивая кофе. Ее кофе. — Ты давно ничего не рассказывала. Неужели твоя драгоценная Диана ничего не чудит?
Алексис встала из-за стола, забирая свою тарелку, и отступила к раковине, включая воду. Диди с детской непосредственностью постоянно делала или говорила что-то не то. Как было с длинными пальцами лейтенанта Харди. У Дианы был бойфренд, давно и серьезно, но при виде красивых мужских рук она ненадолго превращалась в желе. Вспоминая ее реакцию, Алексис непроизвольно улыбнулась, смачивая губку водой и наливая на нее моющее средство.
— Что? — заинтересовался Лиам. — Расскажи.
— Да ничего особенного не произошло, — пожала плечами Лекс. — У нас новый охранник и Диди в первую же минуту поплыла от вида его длинных пальцев.
И только сказав это, она поняла, какую ошибку совершила. Началась черная полоса, а значит, слова и выражения следовало подбирать очень-очень тщательно. Или молчать вообще. Повисла гробовая тишина. Но вот скрипнул стул, и Лекс спиной почувствовала, как Лиам медленно, очень медленно приближается к ней.
— Новый охранник, говоришь… — тихо проговорил он, останавливаясь сзади и упираясь руками в столешницу по обе стороны от Алексис. — Тебе тоже понравились его пальцы? — прозвучало у самого ее уха.
— Какая чушь, — бросила Лекси, не оборачиваясь и продолжая мыть посуду.
Но Лиам не отходил. Наоборот, приблизился и прижался торсом к ее спине.
— Красивый? Конечно, красивый. Наверное, огромный и сильный, как мечтают все маленькие девочки.
Алексис уже пора было испугаться, она примерно представляла, что будет дальше. Но вместо этого как-то отстраненно подумала, что вообще-то Эдриан не огромный, а просто высокий. Возможно даже худощавый для своего роста. Вслух она свои мысли не высказала, но Лиам, должно быть, их прочел, потому что сильные пальцы впились в ее руки ниже плеча. Тарелка, которую Алексис в этот момент мыла, вылетела и ударилась о дно раковины. Теплое дыхание опалило шею.
— Признавайся, Лекси.
Пальцы сжались сильнее и стало по-настоящему больно. Алексис попыталась вырваться, дернув руками, но бесполезно.
— Перестань Лиам, я на него даже не смотрю.
— Конечно, смотришь, — шепнул Лиам, и вдруг резко развернул Лекс лицом к себе, с силой придавливая к столешнице. — Ты все еще мой ангел, помнишь? — спросил он, и не дожидаясь ответа впился в ее губы.
Поцелуй напоминал скорее клеймо, зубы больно прошлись по нижней губе. Его руки перекочевали на талию, бедра, а потом Алексис оказалась приподнятой и усаженной на кухонную рабочую поверхность. Край футболки резко рванулся вверх. Только этого ей не хватало! Лекс метнулась в сторону, отталкивая Лиама локтями и спрыгивая со столешницы.
— Перестань, ты ведешь себя как животное, — выпалила она, выбегая из кухни.
Уже защелкивая замок в ванной комнате, она подумала, что удачно надела плотные спортивные штаны, вместо того чтобы идти готовить завтрак в одной футболке. Развернувшись к зеркалу, Алексис крутанулась вокруг своей оси, задирая край майки и глядя на поясницу. Там уже алел след от впившейся в кожу столешницы. На руках проступали два симметричных синяка в форме пальцев. Лекс устало оперлась ладонями о раковину, свесила голову зажмурилась.
Вот она, черная полоса. Сегодня она в полной мере вступила в силу и продлится до тех пор, пока Лиам не найдет работу и не перестанет чувствовать себя ничтожеством. А пока он будет пытаться самоутвердиться любыми способами. Человек настроения, с ним никогда не было просто. Когда их отношения только начинались, его вспышки приносили фонтан эмоций. Ярких, сильных, заставляющих терять голову. Хотя, отношения на стадии влюбленности всегда яркие. Своей яркостью они затмевают недостатки.
В дверь ванной несмело поскреблись, Алексис вздернула голову, уставившись в зеркало.
