От мыслей про ребенка опять ком в горле образовался. Но нужно собраться. Я здесь не за этим. Почему-то был уверен, глядя на эту женщину, что она нам расскажет всю правду. Не для протокола. А просто так… Ей тоже нужно излить душу. Еще раз.
Женщина опять тяжело вздыхает и достает из верхнего ящика стола сигары. Настоящие мужские сигары. Кладет ближе к Лехе с Вадиком, которые смотрят на нее с удивлением.
- Угощайтесь. Разговор будет длинным, - вынимает одну и закуривает.
- Мы не курим, - тихо отсекает Вадик.
- А я так и не могу бросить. Муж против, но видит, что иногда мне это нужно. Поэтому тратится на сигары, - на этих словах она встает к окну и открывает его.
С притоком воздуха становится легче в помещении. Здесь не душно. Это нас захлестывает тягостной поволокой.
- Что конкретно вы хотите узнать у меня? – спрашивает директор, не поворачиваясь к нам после двух затяжек.
- Когда вы в последний раз видели Марию Ивановну? – начал беседу Леха.
- Месяца полтора назад. Она приезжала ко мне сразу после нотариуса.
Мы трое смутились.
- Она не говорила, что делала у нотариуса? – первым отозвался Вадик.
- Завещание написала. Квартиру и машину оставила своим друзьям. Буниным. С ними она здесь росла. С ними и фонд вела, - женщина была спокойна внешне, но голос ее дрожал.
А я негодовал. Какое еще завещание?!
- Почему она составила завещание? Ей угрожала опасность? – Леха пытался держаться невозмутимым, но он то и дело кидал на меня сочувствующие взгляды.
- Известное дело, - ухмыльнулась Валентина Петровна и повернулась к нам. Затушив сигару в пепельнице, она опустилась в кресло. Только сейчас я заметил в ее глазах слезы. – Вы же задержали Спиридонова? Зачем тогда мне задаете эти вопросы?
Я хотел уже психануть, но Вадик, который сидел рядом со мной, быстро смекнул это и немного приподнявшись, решил вывести разговор на другой лад:
- Валентина Петровна, мы видим, как вам тяжело говорить на эту тему, но нам нужна вся информация. Все, что вам известно о Марии Ивановне и ее конфликте со Спиридоновым. Вы же знаете, почему он в нее стрелял?
- Добить хотел, - отрезала женщина. – Десять лет назад не получилось. Вот сейчас явился. Кричал ей в зале суда, что все равно сломает. Сломал…
- Нет. Не сломал, - не выдержал уже я.
Никто не сломает мою девочку! Я не дам ей сломаться!
Директор детского дома задержала на мне свой пронзительный взгляд. Она тоже слегка щурится. Как Машенька. Когда хочет что-то понять для себя или смотрит оценивающе. Валентина Петровна, видимо, решала, кто я такой и что здесь делаю. Кажется, я себя выдал. Или мне это только кажется… Ну и пусть. Василич ничего не говорил о сокрытии личных контактов.
- Валентина Петровна, давайте с самого начала, - попросил уже Леха.
Я понял, что парни решили вести игру, будто им ничего или мало что известно о событиях десятилетней давности. Впрочем, они только изучили судебное решение и документы следствия. В них, как правило, отображены сухие факты. Я же хотел узнать все подробно. Леха с Вадиком, видимо, тоже.
- Давайте, - сухо и обреченно выдавила из себя директор детского дома. – С одним условием. Машенька ни в коем случае не должна знать историю своего рождения.
- Почему? – опять не выдержав, спросил я.
- Она хоть и крепкая, и сломать ее тяжело, но этого может не выдержать.
Повисла гнетущая тишина.
- Валентина Петровна, давайте так, - предложил Вадик, доставая диктофон. – Вы расскажете все, абсолютно все и всю правду. Нам под запись. А в документах мы уже отметим только нужную информацию.
- А разве так можно? – ухмыльнулась женщина.
- За редким исключением, - улыбнулся Леха.
Она встала и подошла к шкафу, который стоял за ее спиной. Открыв дверцу, взяла в руки четыре бокала и выставила их на стол. Затем на столе появилась бутылка коньяка. К ней присоединились коробка конфет и блюдце с лимоном.
Пока она разливала алкоголь по бокалам, мы поняли, что не только меня раскусила женщина?
- Поскольку вы не только сотрудники полиции, предлагаю запить стресс сразу. Авось и не придется за сердце хвататься.
- Мы не пьем на службе, - теперь уже улыбался Вадик.
- Я тоже не пью. Но это история не для слабонервных.
Глава 9
Мы не стали пререкаться с Валентиной Петровной. Что-что, а авторитет свой она выработала отменно. Даже мы, совсем немного младше ее по возрасту, не стали перечить сильной и властной женщине.
Она села в кресло и начала свой рассказ:
- Начнем, пожалуй, с самого начала? – слегка улыбнувшись, посмотрела на нас. Леха включил диктофон, кивнув головой в знак согласия.
- Итак. Я пришла в этот детский дом совсем молоденькой девочкой. Мне было всего двадцать лет, и я училась заочно на педагогическом. Вынуждена была учиться заочно, поскольку мой братишка четырех лет остался без родителей. Как и у большинства детей, пребывающих здесь, они есть. Но все они лишены родительских прав. Мне двадцать, а братишке всего четыре. Органы опеки, естественно, не отдали мне опекунство. У меня не было жилья, не было работы. Поэтому братишку определили в этот детский дом, а мне предложили устроиться здесь работать. И естественно я согласилась. Это было в 1990 году. На тот момент детский дом возглавляла чудесная женщина. Но она была в возрасте и у нее начались проблемы со здоровьем. Тем не менее, она успела застать поступившую к нам Машеньку в 92 году.
- Откуда она к вам поступила? – интересуется Вадик.
- Из инфекционной больницы. В возрасте двух месяцев. Врачи боролись за ее жизнь. Спасли. На радость нам и на развлечения Спиридонову, - грустно улыбнулась директор.
- Ее изъяли из семьи? – настороженно спросил Леха.
- Изъяли, да не из семьи, - опустила глаза женщина. – Из мусорного контейнера. С пуповиной и плацентой.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на нашу реакцию. Сказать, что мы были ошеломлены, ничего не сказать.
- Как это, из мусорного контейнера? – первым, как всегда, опомнился Вадик.
- А вот так. Ее выкинули. В черном мешке.
Повисла тишина. Хотя мне показалось, что все присутствующие в кабинете услышали мой скрежет зубами.
- Вы же из полиции. Наверное, и не такое видели, - продолжила женщина. – Около суток ребенок лежал в контейнере.
- И выжил? – недоуменно спросил Вадик.
- Она живучая. Видимо, еще не до конца выполнила свое предназначение на этой земле. Спасла ее сама мать-природа. А точнее птичка. Дрозд. Откуда он взялся у нас, непонятно. Но он нападал на всех, кто подходил к баку. Люди вынуждены были оставлять мешки с мусором возле контейнера. На следующий день пришел дворник. Его дрозд не только подпустил, но и позволил заглянуть в бак. Потому что картина была странной: бак пустой, а вокруг него мусор аккуратно сложен. А там мешок черный, чуток шевелится. Лето было, тепло. Вот Машенька и выжила.
- А как она дышала? – интересуется Леха подробностями.
- Мешок птица помогла развязать. Он и не слишком туго был завязан. На узелок. Плюс ребенок кричал и активно двигал руками-ногами. В общем, приоткрыто все было, воздух поступал. Да и пакет позволил сохранить температуру тела. Поэтому Машенька не получила серьезного переохлаждения. Только отравление.
- Отравление из-за чего было? – уже не выдержал я.
- Дрозд кормил ее.
- Чем?! – втроем выпалили мы.
Женщина ухмыльнулась:
- А чем кормят птицы своих птенцов? Вот тем и покормил немного. В больнице предположили, что он ей даже воду из лужи принес. Но это только предположение, сразу говорю, - тут же уточнила директор. – Одним словом, Машенька оказалась сначала в обычной больнице, потом ее перевели в инфекционку. Там у нее еще выявили следы спирта в крови.
- Откуда?
- Женщина, которая родила Машеньку, пыталась ее отравить сначала. Но не помогло. Ну или водки для ребенка пожалела. Решила, что менее накладно ее просто выбросить.
