я не знаю причин. Неужели он планирует меня вернуть?
Господи…
Как наивно это звучит. Меньше всего я представляю, как он заявляется ко мне с цветами и объясняется, как скучал, как изменится и будет носить меня на руках.
Даже усмехаюсь от такой мысли, а потом слышу хлопок двери. Вижу край джинсы, значит Шолохов уже уходит и стремительно ретируюсь в спальню. Больше мне сталкиваться с ним наедине не хочется.
Спать уже бессмысленно, так что пора собираться. Тянусь к приготовленной одежде, невольно думая о том, что теперь всегда стараюсь одеваться так, как это нравилось ему. Стильно, но не вычурно. Зимой, конечно, так не особо походишь, но джинсы и шелковая бежевая блуза вполне подойдут образу стильной меня.
Телефон на столе жужжит, и я застываю, так и не застегнув блузку.
От страха и предвкушения, что это может звонить Борис, мутит. Ткань бюстгальтера становится тесной и колючей. Я сглатываю и подхожу к телефону, переворачиваю и выдыхаю.
Родители приехали.
Мысли о том, что Борис заделался моим ангелом — хранителем, не оставляют меня по пути в аэропорт. Зачем ему это? Чего он добивается. Бросаю взгляд на телефон, пока на лице сменяется свет и тень от проносящегося мимо уличного освещения.
— Доча, все нормально? — отец глянул на меня через зеркало заднего вида. Они забрали меня ровно до того момента, когда из нашего подъезда вышел Шолохов.
Я была рада, что у меня есть передышка от него до середины января. Не хочется, чтобы он снова начал проявлять внимание и часто у нас появляться.
— Да, пап. Просто волнуюсь.
— Вот и я о том, — влезает мама. — Зря мы это затеяли. Поездка эта… Я понимаю, нам нужно знать, что с Ульяной. Но раз она не связывается с нами, может не хочет?
— Или нет возможности, — качаю я головой. Мы уже столько раз это обсуждали. — У нас не получится нормально жить, не зная, что с ней. К тому же, Александр Маркович будет рядом со мной.
Этого иностранца мы нашли случайно по интернету. У него русские корни и свое сыскное агентство в Лондоне. Ему — то мы и платили за поиск Ульяны, выслав информацию и фотографию сестры. Судя по его фото, он сам был довольно приличным, упитанным мужчиной средних лет с залысиной.
— Жаль я не смогу с ним познакомиться, — сетует отец, уже паркуясь возле Толмачево. — Он не мог приехать сюда?
— Уже хорошо, что он встретит меня в Москве. У него там какие — то дела. Так что не ворчи. Скоро мы этот вопрос решим, и ты сможешь пить свое пиво, рыдая над какой — нибудь передачей, а не потерянной дочерью.
— Тебе не идет сарказм, — усмехается отец и кивает на светящееся в темноте здание. — Пойдем, не хватало еще на рейс опоздать.
После регистрации я прощаюсь с родителями, обещая звонить два раза в день, и иду садиться на самолет. И только там, под шум турбин мне удается на время выкинуть из головы Бориса и мысли о том, что бы он сказал, узнай о моей поездке.
А если уже знает?
Глава 8
Проснувшись от гудения самолета и боли в ушах от снижения, я хмурюсь. Внутри растет тревожное чувство. В мыслях раздрай, и, если честно, очень хочется почистить зубы. Быстро осмотрев себя в маленьком зеркальце, я пытаюсь успокоиться. Но паника растет. Вот ни с чего. Может быть самолет упадет? Или в нас врежется другой самолет из — за ошибки диспетчера?
Бред…
А может быть нас обманывают, и Уля мертва. Вот это реальнее, но я лучше поверю в косяк работника аэропорта. Так спокойнее.
Нет?
Тогда почитаю. Томик Отверженных у меня всегда с собой. И я даже осилила половину с мыслями, смогла бы я сыграть кого — то из персонажей. Смогла бы я показать их боль? Достаточно ли во мне своей, чтобы зритель поверил. Как в Ларису.
Мысли о театре относят меня к образу Шолохова, который перестал быть идеалом режиссера. Несомненно, мы все поддаемся страстям. Но если он готов оставить целый курс на другого педагога, только чтобы удовлетворить свое сексуальное либидо, то он не мастер своего дела. А просто руководитель самодеятельности.
Печально.
Ведь я хотела на него равняться.
За тревожными думами и не заметила, как за окошком раскинулась туманная Москва, словно прикрытая серым порванным одеялом. Буду ли я здесь еще жить? Или мое место в Новосибирске?
В аэропорту почти сразу нахожу взглядом детектива. Он высматривает меня, но не видит. Так что подхожу сама и трогаю его руку.
— Добрый день. Я Нина.
Он сначала странно дергается и быстро осматривает меня с ног до головы. Что — то проговаривает на иностранном языке. Я, к своему стыду, его так и не освоила. Потом вдруг лучезарно улыбается и прижимает меня к себе.
Это, конечно, вежливо, но странно.
— Нина… Какая ты милая и чистая…
— Что?
— Рад, говорю, тебя видеть. Пойдем. Время у нас есть. Перекусим, и ты расскажешь о себе.
Пытаюсь собраться и понять, зачем мне рассказывать о себе. Но иду за ним в ближайшее кафе. Там за несколькими столиками сидят девушки. Разные. Все молодые и симпатичные.
— Девочки, это Нина. Не отвлекайтесь. Успеете познакомиться.
Мне кажется, я попала в комедию положений, потому что этот чудак меньше всего похож на детектива. С ним разговаривали по телефону родители, я только вела переписку. И по ней он мне казался адекватным. Может я просто устала и придираюсь?
— Так вы знаете, где Ульяна?
— Ну конечно, конечно. Видел своими глазами, — улыбается он и тянется к моей руке, но я одергиваю. Меня начинает колотить от паники, но я продолжаю наседать.
— Так… Почему она не звонила?
— Так… неоткуда было.
— Вы ее не могли привезти? — задаю вопрос, о котором раньше не подумала. И в голове очень
