спецификацией! — Спецификация-то была как раз моя, но об этом сейчас умолчим. — Прости меня, а?
Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.
— Ладно, — произнес он через внушительную — воспитательную — паузу. — С этим мы разобрались.
Уфф… Я только собралась встать и удрать из кабинета, изображая всей спиной искреннее раскаяние и готовность загладить свою вину добросовестным ударным трудом, как Артем продолжил:
— А дальше-то что еще приключилось?
Я осела обратно в кресло. Спросила с недоумением:
— В каком смысле «дальше»? Когда — дальше? Ты сейчас вообще о чем?
Черкасов смотрел на меня с выражением: «ну хватит уже придуриваться!» Я смотрела на него с выражением: «нич-чего не понимаю!» Артем откинулся на спинку кресла и, глядя на меня во все глаза, задумчиво подпер пальцами щеку. Спросил недоверчиво:
— Самохина, ты что, реально ничего не помнишь?
— Чего — не помню? — уже с раздражением откликнулась я. — Артем, прекрати говорить со мной загадками! Я не выспалась, коленку разбила и… ну ты уже в курсе! Короче, соображаю я сегодня плохо, так что давай поконкретней!
Странно, что Черкасов упустил классный повод проехаться на тему моего ума какой-нибудь фразочкой типа: «А что, обычно ты соображаешь лучше? Что-то не замечал!». Протянул:
— У-у-у, как всё запущенно! До такой степени напиваешься, что события уже выпадают у тебя из памяти? Самохина, а ты в курсе, что женский алкоголизм неизлечим?
— Да ничей алкоголизм неизлечим! — машинально ответила я. — Бывших алкоголиков попросту не бывает, дай им только шанс…
— По себе знаешь?
Я пробурчала:
— Ну выпила немножко коньяка для согрева после той «опупеи» с Пакетищем, так вроде употребление спиртных напитков в России еще не запрещено… Погоди, а ты-то вообще откуда об этом узнал?
Артем картинно развел руками.
— Откуда! Очень трудно было догадаться, ага, когда ты всю ночь мне названивала и требовала придумать тост для каждой своей следующей рюмки! И чтобы я еще параллельно составлял тебе компанию, не можешь же ты просто чокаться с зеркалом!
— Ну ты и… заврался! — уверенно сказала я. — С чего бы вдруг я тебе звонила?
— Так и мне бы очень хотелось это знать: какого… ты мне сегодня спать не давала?
— И вообще, не настолько уж я была пьяна, чтобы звонить в ночь-полночь кому бы-то ни было! — выпалила я и вдруг вспомнила о бутылке джина, которая с утра — пустая и чистая как стеклышко! — зачем-то чинно стояла в сушке для посуды на па́ру с такой же бутылкой коньяка. Неужели мне вчера не хватило, и я добралась до джина, оставшегося с последнего визита Стаса?! Не знаю, из чего и как производят этот напиток, и даже знать не хочу, но именно с него меня уносит просто на раз-два, уже проверено!
Видимо, на моем лице отразился весь ужас понимания, потому что зорко за мной наблюдавший Артем кивнул:
— Похоже, начинаешь вспоминать?
— Ох! — Я рефлекторно закрыла лицо ладонями: по-детски спряталась «в домике». В голове — полная пустота. Просто абсолютный ноль. Космический. Раздвинув пальцы, осторожно поглядела на Черкасова одним глазом. Спросила с последним остатком надежды: — Артем, а ты точно не врешь? Или просто отыгрываешься за то, что я на тебя вечером наорала?
Черкасов покивал с таким необычным выражением лица — сочувственным — что я окончательно пала духом.
— Не вру. Точно.
Я длинно вздохнула, сжала руки в кулаки. Спросила мужественно:
— И что такого я тебе там наговорила?
— У меня все телефонные разговоры записываются. Хочешь послушать?
— Ну да…
— Точно-точно уверена, что хочешь? — весело вопросил Артем. А чего б ему не веселиться, не он же ночью ругался, пил и чокался по телефону…
Я следила за рукой, потянувшейся к мобильнику, как кролик за удавом, но едва Черкасов нажал на экран, завопила:
— Нет!!
Вздрогнувший Артем аж телефон выронил. Ворча, наклонился, отыскивая его на полу:
— И незачем так орать, теперь оглох на левое ухо… Испугалась того, что можешь услышать?
— Нет, я потом, как-нибудь попозже, — промямлила я. — Сейчас некогда, рабочий день же…
— Ну да, — согласился Артем. — Если слушать всё подряд, там на несколько часов точно наберется! А давай только самые яркие эпизоды продемонстрирую? Некоторые уже сегодня утром по второму разу переслушал. Самые полюбившиеся, а? Или могу выдать сухие выжимки, цитаты, хочешь?
Колеблясь, я глядела в его невинные глаза — в них светилось исключительно участливое любопытство. Знаю-знаю, что он там может «выжать», с его-то натурой-язвой! И ведь еще соврет — недорого возьмет! Буркнула, наконец поднимаясь с кресла:
— Нет уж. Лучше просто сотри всё нафиг, нечего такой дорогой аппарат засорять всякой пьяной ерундой!
— А-а-а, так память к тебе все-таки возвращается! — фальшиво удивился Артем.
Я утомленно вздохнула.
— Ну а что еще может нести по телефону пьяная женщина в двенадцать ночи…
— Последний звонок был полтретьего, — педантично уточнил Артем.
Блин! Оказывается, не одна я сегодня не выспалась.
— …тем более! Не в любви же я тебе признавалась, в самом-то деле!
— Да, слава богу, этого от тебя ни в пьяном, ни в трезвом виде не дождешься! — Черкасов со стуком кинул мобильник на стол. Я пригорюнилась.
— Ну вот честно не знаю, что тебе еще сказать… только снова извиниться?
— Угу, и пообещать исправиться. Да нужны мне были твои извинения! — сухо отозвался ведущий. — Просто больше так не делай. И, Самохина, бросай ты уже пить! Алкашка.
— Брошу, — понуро согласилась я. Сейчас я была готова выслушать определения и куда крепче. Заслужила. Добрела до двери и только тут до меня дошло…
— Погоди, а почему ты просто-напросто не вырубил мобильник сразу, а? Или заблокировал бы от меня вызовы — и спи себе спокойно. Зачем каждый раз трубу брал?
Артем ответил не сразу: или не ожидал вопроса, или эта идея самому только что в голову пришла. Поглядел в монитор, словно ища на экране подсказку, и произнес сухо:
— Ты там то хохотала, то завывала, я и подумал: Самохина или в полном пьяном неадквате, или что-то серьезное приключилось, еще что-нибудь с собой сотворит невзначай…
Я глядела на Черкасова во все глаза.
— Сотворит? Ты что, испугался, что я покончу жизнь самоубийством? С чего вдруг?
— Откуда мне знать? — отозвался он раздраженно. — Может, тебя опять какой-нибудь мужик бросил!
Я вспомнила свои вчерашние мысли: да кто его знает, может, и в самом деле уже… Переспросила машинально:
— Опять? Что значит — «опять»?
И увидела крайне редкую картину — Черкасов покраснел. Но краснеет
