произносит моя собеседница.
– Я лишь имела в виду, что могу поесть своей комнате, разве пленников приглашают на ужин?
– Хозяин дома желает видеть тебя за своим столом. Не стоит его злить своими желаниями или выводами, – холодно одергивает меня Инга. – Одевайся, я подожду тебя в холле. Выглянув из комнаты вижу красный диван, стоящий неподалеку. Рядом книжные полки, со статуэтками, явно дорогими.
– Хорошо, – вздыхаю.
Инга права, злить хозяина нужно. Сосредотачиваюсь на том, какое-то платье выбрать, чтобы НЕ понравиться хозяину дома. В идеале – чтобы ему смотреть на меня было противно. Чёрный цвет больше соответствует моему настроению, но глубокий вырез на спине меня смущает, слишком открыто. Поэтому выбираю кремовое платье, и взглянув на себя в зеркало, говорю себе, что выгляжу немного по-детски, особенно с моими простыми золотистыми балетками. Длина и фасон платья в стиле бэби долл – юбка, чуть расклешенная от талии. Вот и хорошо, увидит во мне девочку, а не женщину… Может это мне поможет? Разбудит сочувствие в монстре? Надежда глупая и слабая, но больше подбодрить мне себя нечем приходится искать надежду где только можно, даже в глупых фантазиях.
"Может он и не хотел тебя, а лишь запугивал", – говорю себе, но тут же одергиваю. Он был возбужден, это безошибочный факт…
Снова думаю о том чьи же это вещи. Они выглядят абсолютно новыми, но при этом этикеток на них нет… Белье тоже село идеально. Жалею, что не задала Инге вопрос про хозяйку вещей. На ужине с чудовищем я конечно вряд ли решусь спросить об этом.
Снова бросаю на себя взгляд в зеркало, пытаясь собрать свои волнистые волосы в пучок, но все шпильки растерялись и мне не справиться с непослушной копной. Собранные волосы придали бы мне немного серьезности, я бы предпочла все же выглядеть как взрослая женщина, которая знает, чего хочет и отвечает за свои поступки. В результате кое-как заплетаю косу.
Мои сборы заняли в общей сложности минут двадцать, но, когда я выглянула из комнаты – Инги не было. Устала меня ждать? Решила согласиться с моими аргументами и покормить меня в комнате? Мне уже было наплевать, желудок сводило от голода. Пока я топталась нерешительно возле двери, в коридоре появилась служанка, которая сообщила мне на турецком, что пришла проводить меня на ужин. Я поблагодарила эту вроде бы милую и простую женщину, попыталась задать пару вопросов, но она отказалась разговаривать со мной, повторяя чтобы за ней следовала. Вдохнув, я подчинилась.
Ужин был накрыт в большой столовой. Для троих стол с яствами был явно великоват, но заставлен полностью.
Чудовище уже сидело во главе стола, и никого больше! Неужели Инга обманула меня? Вытащила сюда и оставила наедине с человеком, видеть которого для меня пытка? И теперь мне придётся принимать пищу с этим человеком? Но мне еда в горло не полезет…
– Проходи, Ясмина, садись, – ледяным тоном произносит Джерт.
– Я не голодна, – пожимаю плечами.
– Ты пришла сюда сказать мне это?
– Нет. Я пришла, потому что у меня не было выбора.
– Сейчас допросов не будет, я позвал тебя поесть.
– Я бы предпочла сделать это…
– В своей комнате, – прерывает и заканчивает за меня фразу Зверь. При этом смотрит на меня таким внимательным и сканирующим взглядом, что хочется немедленно выбежать из этого помещения. – Тебе придется принять пищу в моем присутствии. Здесь.
– Это такая традиция? Все пленники должны есть в вашем присутствии?
– Можно и так сказать, – отвечает спокойно, его не задел мой очередной спонтанный выпад. Почему мне всегда хочется противоречить ему? Ведь это по сути провокация вопреки здравому смыслу.
Появление Инги меня очень радует, потому что между мной и Джертом тягостная пауза. Тяжело выносить повисшее молчание.
Больше за ужином никаких разговоров или допросов не было. Просто еда в полном молчании. Было понятно, что при мне они бы не стали обсуждать никакие свои личные темы. Я терялась в догадках, зачем вообще было меня сажать за свой стол, при том что Джерт не обращал на меня ровно никакого внимания. Он разговаривал с Ингой, скорее всего на немецком языке. Я его не знала, только несколько обрывочных слов. И весь ужин чувствовала глупо и неуютно под тяжелым взглядом Джерта. У меня крутился на языке вопрос, навел ли он справки обо мне и сколько еще должна пробыть тут. Но так и не смогла его произнести, решила позже спросить у Инги.
* * *
Прошло две недели. День тянулся за днём, проходя уныло и скучно, но никто и не думал отпускать меня. Инга была для меня своеобразным буфером между мной и Джертом. Пока она была рядом, я чувствовала себя в безопасности, стоило только ей уехать куда-то даже на пару часов, я тряслась от страха что сейчас снова меня схватят, будут раздевать и допрашивать. Но Джерт даже не смотрел в мою сторону, мы не столкнулись, за первую неделю моего пребывания в особняке, ни разу.
Я осваивалась в его доме поневоле. Нашла кухню, познакомилась с персоналом. Со мной держались настороженно, на вопросы, даже самые невинные – не отвечали, но на отвлеченные темы я беседовала иногда с кухаркой и горничной. Обе были возрастом где-то около сорока лет. Кухарку, полную женщину в национальной одежде и неизменном платке по имени Зейнеп, я расспрашивала про секреты приготовления блюд – против этой темы эта милая женщина не могла устоять. Я спрашивала не потому что хотела что-то выведать или надеялась склонить этих женщин на свою сторону. Нет. Понятно было, что они дорожат работой, к тому же боятся, или глубоко уважают хозяина. И не станут рисковать из-за меня.
Нет, все банально – мне по-настоящему не хватало общения, я с ума сходила от одиночества и тревоги за брата, искала чем отвлечь себя. Первые дни моим развлечением были книги – я обнаружила в доме большую библиотеку, очень уютная и большая комната, где на полках, казалось, можно найти какое угодно произведение, в основном на немецком и русском языках. Но и на турецком попадались…
– Кто собирал эту разношерстную библиотеку? – не могла не полюбопытствовать, когда пила кофе с Ингой. Эта женщина уделяла мне довольно много внимания ежедневно, мы подолгу разговаривали и меня не покидало ощущение, что она продолжает что-то выпытывать у меня, подозревать. Я устала убеждать ее в том, что являюсь совершенно обычной студенткой, теперь вот ставшей сиротой, волнующейся о братике. И ничего больше. Почему они
