место главного редактора. А пока советую найди себе иную собачку-поводыря, у меня дел невпроворот.
Кладу ладонь на его твёрдую грудь и пытаюсь оттолкнуть. Не выходит. Аристарх нависает надо мной подобно ястребу, готовому наброситься на зарвавшегося бельчонка, и я начинаю сомневаться, с этим ли мужчиной я провела незабываемую ночь. Сейчас передо мной стоит совершенно другой человек, такого хочется обходить стороной, и лучше за парочку километров.
— Пусти, — требую тихо, но твёрдо.
— А если не пущу, то что? — спрашивает низким проникновенным голосом, именно таким он говорил со мной в пятницу, и склоняется надо мной ещё ниже.
Поднимаю на него глаза, пытаясь угадать, что он задумал. Но ответить не успеваю. Входная дверь открывается и наше уединение тревожат несколько сотрудников, появившихся в проходе. Я узнаю среди них Кипелова и сдерживаюсь, чтобы не чертыхнуться. Мало же мне сплетен за спиной!
— О-о-о! — тянет он, когда Аристарх наконец отстраняется от меня, и я вдыхаю полной грудью. — А тут, оказывается, занято!
— Уже нет, — отвечаю сухо, не глядя на вошедших. — Мы уже закончили.
— Разве? — невозмутимо уточняет Бакуцкий.
— Да. Если у вас остались вопросы, можем поговорить о них в другой раз.
— Обязательно поговорим, — обещает он, растягивая губы в хищном оскале. — В самое ближайшее время.
Почему-то мне кажется, что это далеко не пустые слова. Выдавливаю вежливую улыбку, не сводя глаз с Аристарха и, рукой показав на Кипелова, перевожу тему:
— Аристарх Маркович, познакомьтесь, это соведущий вечернего выпуска «Всё знать» — Вадим Кипелов. Ваш отдел тесно с ним работает, и я рекомендую остаться на совещании и познакомиться с их передачей подробнее, — говорю это и спешу на выход.
Едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться на бег. Обернувшись напоследок, хочу убедиться, не следует ли за мной Аристарх, и с облегчением выдыхаю. Тот стоит на прежнем месте у длинного стола и буравит меня пронзительным красноречивым взглядом.
— Удачи, — подмигиваю с довольной улыбкой и закрываю за собой дверь, обрывая наш стреляющий искрами зрительный контакт.
Первым делом я бегу к Ренату. В обед у меня запланирована съемка с актером, полюбившемся многим дамам главной ролью в многосерийной мелодраме, и мне нужно уточнить некоторые детали. Звезда со стажем, как мне объяснил Залуев, описывая актёра, и посоветовал не обращать внимания на его королевские замашки. Ну если потребуется, я для него опахало приготовлю, лишь бы не сорвал нам съемки и продемонстрировал навыки своего пилотажа.
— Кристина, я тебя обыскался, — ворчит Ренат, поймав меня в коридоре.
— Я как раз к вам шла, — оправдываюсь. — Сейчас обговорим некоторые детали и я полечу к нашему королю экрана.
— Нет у нас времени на обсуждения. Звонил менеджер Вербова. Нас убедительно просят перенести встречу на десять.
— Как так? — спрашиваю ошарашено, глядя на часы на руке. — Через полчаса?
— Именно, я тебе обзвонился! Где телефон оставила?
Я резво хлопаю по карманам брюк. Чёрт, забыла его в сумочке в кабинете. Сегодня всё идёт наперекосяк, впрочем не впервой. Прорвёмся.
— Значит, я беру оператора и мчусь на вертолётку.
— Отлично. Если что я на связи до двух часов.
— Договорились, — отвечаю уже на ходу и спешу в кабинет за сотовым.
А ровно через двадцать шесть минут мы с Толиком — моим оператором, идём по низко скошенной траве к ожидающему нас Вербову. Неподалёку от него возвышается его личный вертолёт. Погода располагает к полётам, но я всё равно смотрю на железную пчёлку с некоторым недоверием. Летать я боюсь с детства, а актёр мыльных мелодрам вместо опытного пилота, не придаёт мне уверенности.
С заученной улыбкой произношу лестное приветствие, хвалю фильмы, в которых Вербов снимался, ведь я убила полночи чтобы посмотреть парочку из них, и мне без проблем удаётся завоевать расположение актёра. А чем больше доверия ты вызываешь, тем охотнее с тобой поддерживают диалог.
— Вы меня извините, — с обаятельной улыбкой принимается распинаться актёр, пуская в ход свои чары. — У меня дочка от первого брака заболела ветряной оспой, и я решил взять два выходных, чтобы отвезти её к матери. Алиночка только приехала, и тут такая нелепость.
— Дети это святое, — без возражений соглашаюсь с его решением. Ведь я бы сама без колебаний поступила бы так же, если бы заболел мой ребёнок.
Мы уделяем некоторое время подготовке, обговариваем процесс съёмок, а потом взлетаем в небо. Я тараторю без умолку, борясь с трясущимися от страха коленками, и понимаю, что на этот раз в десять минут моего экранного времени, экстремальное развлечение досталось по большей части мне, чем Вербову. Во время остановки мы заходим перекусить в любимое летнее кафе актера, и к трём часам, наконец, возвращаемся на работу.
Я плетусь к лифту, поглаживая ладонями живот, и мечтаю только об одном — упасть на диванчике в студии и сложить лапки кверху. Стресс в перемешку с дикой беготней выматывают сильнее, чем недельная пахота, и вдобавок, я, кажется объелась от нервов.
Захожу в кабинку и вздрагиваю от звонка телефона. Закатываю глаза и обреченно достаю телефон. Кого несёт нелёгкая на этот раз? Увидев на экране номер Марка Геннадьевича, выпрямляюсь по стойке смирно, и буквально чувствую, как у меня открывается второе дыхание.
— Слушаю, — произношу будничным тоном, прижимая смартфон к уху.
— Кристина, вы уже вернулись?
— Да, — усердно киваю, будто он меня мог видеть.
— Отлично! Зайдите ко мне прямо сейчас. Для вас есть работа.
— Хорошо, — нажимаю на кнопку верхнего этажа и поправляюсь перед зеркалом.
Не хочется выглядеть перед шефом загнанной лошадкой. Особенно, когда он рассматривает меня в кандидаты на высокую должность. Это до сих пор не укладывается в моей голове, но испытать судьбу я обязана. А вдруг?
Через пару минут стучу в кабинет директора и после короткого «Войдите», отворяю дверь. Вежливая улыбка, что я предусмотрительно натянула на щёки, медленно исчезает с моего лица, стоит только увидеть, что Марк Геннадьевич всё в той же компании, что и утром. Аристарх стоит у панорамного окна, облокотившись о раму, и смотрит на меня с видом довольного бульдога, которому подарили новый ошейник. Интересно, он за сегодняшний день вообще покидал кабинет отца? Или ему, по большому блату, можно не пахать, как десять негритят, чтобы проявить себя?
— Присаживайтесь,
