всю стену собрали.
Перевернулась на бок, протянула руку и коснулась лепестков. Чем больше я смотрела на цветок, тем сильнее росла во мне уверенность в том, что я нашла свою половинку.
Как только его отделить от истерички? Вот если бы у них были дети, я могла бы напроситься няней. А так…
В голове, как пчелы, зудели назойливые мысли.
Ходить и просить соли? Пусть раз попрошу, второй, а потом Виталя покрутит у виска и купит мне пачку соли. Нет, не подойдет.
Попытаться подружиться с его Настей и зависать с ней на кухне, чай пить, кино обсуждать? Но мне эта Настя в хвост не упиралась. Разное у нас мировосприятие.
Я хотела подружиться с Виталием!
Но какие у нас могут быть общие интересы?
Да и кто нам позволит дружить?
– Варюша, ты дома?
Я подскочила, чуть не опрокинув банку с гортензией.
– Да! Пап, я у себя.
– Подойди, помоги мне разобрать пакеты.
Я закатила глаза. Он опять с полными пакетами! Неисправим. Мы же столько даже не съедаем. У нас кухни еще нет, чтобы расставить все эти банки и пачки…
Но папа – это папа.
Выскочила из своей спальни, хмыкнула, увидев на полу пакеты. Папа при виде меня широко улыбнулся, кивнул неопределенно в сторону и пошел к себе. Пока он закрылся в ванной при своей спальне, я вытаскивала всякие вкусности, промывала овощи и фрукты, упаковывала зелень.
– Малыш, ты сегодня ходила в деканат?
Папка вышел из душа, небрежно завернул на бедрах полотенце, другим вытирая мокрые волосы.
– Ну пап!
Я скривилась. Ненавижу, когда он полуголый ходит по квартире. Подружки постоянно залипали на его фигуре, облизывались и расписывали, как отдали бы ему свою девственность! Хватало ума не ляпнуть при мне, что и замуж за него мечтали выйти.
Ха! Дуры! Нужна ему их девственность! Да и осталась ли она при них? В семье папке хватает меня. О жене и о других детях он при мне никогда даже разговор не заводил.
Подружки не скрывали своего интереса, облизывались, как голодные, увидев лакомую добычу. Только их поведение меня дико смущало.
Папка, конечно, подтянутый, следит за собой, бегает по утрам и даже в тренажерку ходит, но…
Он же мой папа! А если полотенце сползет? Мне куда глаза девать? Ослепнуть на миг? Вновь к психологу ходить, чтобы залечить душевную травму?
Папа повесил маленькое полотенце на шею и весело подмигнул.
– Сейчас оденусь, а ты пока ужин сваргань…
– Что?!
Но возмущалась я уже в удаляющуюся спину.
Он же знает, что готовить я не умею, блин!
С тоской посмотрела на горы продуктов. Достала сковороду и два яйца. Яичницу трудно назвать ужином, но папа сам виноват. Нечего мне поручать то, что я из рук вон плохо делаю.
Ладно… Если представить, что мне надо накормить Виталю, то это сильно воодушевляет. Настроение сразу поднялось, мысленно сделала пометку, что пару раз на кулинарные сайты стоит все же заглянуть.
Правда, пока жарила яйца, я представляла не то, как Виталя уплетает мою божественную яичницу, сидя передо мной за столом в моей кухне. Я воображала, как он входит в кухню в одном полотенце на бедрах, как с его груди стекают капли воды, как он откидывает мокрые волосы и подмигивает мне.
Внутри тут же разлилось тепло и запульсировало. Я закусила губу, чтобы предательски не застонать, и перекрестила бедра.
От этого движения все тело прострелил импульс. Дыхание сбилось, закружилась голова. Сразу на кухне стало душно, захотелось распахнуть окно настежь, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Остудиться.
Ох, черт…
Теперь примерно понимаю, что испытывали подружки при виде моего полуголого папки. Я бы тоже свою девственность прямо сейчас отдала Витале, если бы ее сохранила…
– Варь!
Голос папы выдернул меня от сладостных грез, и в нос ударил запах подгоревшей яичницы. Черт!
– Ой…
Папа выругался и отогнал меня, сразу занял место у плиты.
– Я сам. Минут через пятнадцать позову, – глухо проворчал он, снимая с плиты сгоревший ужин.
Минуту наблюдала, как он, подобно шеф-повару, быстро нарезает овощи для салата, достает из холодильника мясо в маринаде.
С папкой с голоду не помрешь. Чувство безмерной любви к нему накрыло с головой. Блин, какой же он у меня классный. Я поднялась на цыпочки и чмокнула его в побритую щеку.
– Люблю тебя!
– Варька, учись готовить. А то ни одного мужика рядом не удержишь, – проворчал он.
Ворчал, но совсем не обидно, потому что в глазах его плескалось обожание.
Засмеялась:
– Так мы с тобой жить будем! А ты готовишь божественно!
Под папкину ругань я скрылась в спальне и закрыла дверь на ключ. Он не войдет без стука, но я подстраховалась. Не хотела, чтобы папа застал меня за неприличными действиями в мечтах о Витале.
Почему-то мне кажется, что он выбирать будет вовсе не по умению готовить. А уж в другом деле я кое-какие штучки знаю. И путь к сердцу мужчины не всегда лежит через желудок.
Облизала пересохшие губы, прикрыла глаза и запустила пальцы под трусики.
Застонала, почувствовав влажность между ног. Дрожь пробежалась по всему телу, каждая клеточка встрепенулась.
Хочу, хочу… Господи, как я хочу почувствовать его там… Как можно глубже!..
* * *
Пятнадцати минут мне хватило, чтобы кончить дважды.
Я ковырялась в тарелке, не в состоянии собрать себя в одно целое. Папа надоедал вопросами о деканате, выдавал инструкцию на завтра, а я все пропускала мимо ушей.
– Съезжу сам!
Я встрепенулась:
– Куда?
– В университет, Варь. Не думаю, что возникнут проблемы. Но если возникнут – я заплачу.
– Ой, пап, не надо никуда ничего платить, я тебя умоляю! Я сама устроюсь.
– Ну как скажешь… Варя? Ты хорошо себя чувствуешь?
Он сразу же бросил вилку и потянулся рукой, проверять температуру.
Я уклонилась.
– Все нормально. Просто душно.
Папа кивнул.
– Будешь спать – оставь дверь на лоджию открытой. Будет посвежей.
После ужина я оставила папку с его ноутбуком и закрылась в спальне. Поторчала в телефоне. Попыталась заснуть, но ничего не получалось. Я чувствовала себя глубоко несчастной.
Никому до меня не было дела. Папе только бы устроить меня учиться и вовремя кормить. Но разве это жизнь?! Разве, кроме учебы и еды, человеку ничего не нужно?
Я вздохнула, встала с матраса и открыла дверь на лоджию. Но духота, словно желе, наполнила воздух в спальне и не собиралась развеиваться.
Я стянула с себя футболку и подошла к шкафу, чтобы достать топ. Остановилась на изящных линиях своего тела в зеркале.
