господи!
Родители все же благоразумно уходят. Дверь закрывается с громким хлопком. Я прислоняюсь лбом к наличнику и бью в стену кулаком что есть силы, вколачивая в нее свою ярость.
– Эй, па, ты чего?
– Ничего. Вы поели?
– Я за добавкой.
– Вот и правильно. Давай подложу. Уроки сделали?
– Ну, так… Мы старались.
– Учиться нужно хорошо.
– Я знаю. Но в школе ужасная скукотища. И училка настоящая грымза.
И это тоже моя боль. То, что Данька с Ником учатся, где придется. Лиза планировала возить их в гимназию на другой конец города, но если бы я вписался в эту историю, то работать бы мне было некогда. Весь день уходил бы на то, чтобы развозить пацанов по школам и секциям. Пришлось идти на жертвы и отдавать ребят в школу у дома. Черт с ним. В любом случае это лучше, чем обучение в каком-нибудь интернате, где всех детей без разбору отправляют в коррекционный класс. Я утешаю себя этой мыслью, когда чувство вины становится особенно острым. Вот прям как сейчас.
– Грымза? Где ты слово такое услышал? – кривлю губы, типа, улыбаюсь.
– Так Дашка говорит.
– Твоя подружка?
– Фу-у-у, не. Я только с пацанами дружу.
Ну, это пока. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Уроки пацанов проверяю, когда те уже укладываются спать. Тычу вилкой в остывшие пельмени, просматриваю их писанину. Пока ничего сложного. Крючки да палочки. Неудивительно, что они не в восторге. На подготовительных курсах при гимназии программа была гораздо сильней. Башка пухнет. Еще и эта повестка… Я, конечно, сделаю вид, что не получал ее, но… Ч-черт. Все-таки придется идти к адвокату. Чтобы он в который раз попытался ускорить процесс усыновления. Тот буксует, потому как двадцатитрехлетний парень для органов опеки не самый лучший кандидат в приемные отцы.
Раскладываю кухонный диван (единственную комнату занимают мальчики) и открываю фото Лизы в телефоне.
– Я что-нибудь придумаю, – обещаю ей, хотя я врач, ну ладно, почти врач, и не верю в загробную жизнь. Впрочем, это я уже говорил.
Отматываю фотографии далеко-далеко назад. К самому ее первому фото в моем телефоне. Хвала iCloud, у меня все-все сохранилось даже после того, как я обновил модель. Веду пальцем по Лизиным длинным волосам. Мне даже не нужно закрывать глаз, чтобы в оглушающе точных деталях воспроизвести тот день. День нашей первой встречи.
Это было первое сентября, но какого-то черта нам сразу поставили пары. Никакого праздника, в общем, тот день нам не сулил. До сих пор очень хорошо помню наше разочарование по этому поводу. А тогда ничего, расселись, вырядившись в белые халаты и колпаки, которые никто не требовал надевать. Нам, наверное, просто самим по кайфу было нацепить это все барахло, возомнив себя великими эскулапами. Самый смешной колпак был у Шара. Высокий, сантиметров тридцать, и хорошенько так накрахмаленный. Он стоял на голове неприступной башней. И каждый хотел его примерить, сделав обязательную фотку на память. Ржач стоял такой, что в аудитории тряслись стены. Так и кочевал тот колпак с одной дурной головы на другую, пока очередь не дошла до меня. И в этот самый момент, когда я его нахлобучил на голову, дверь в аудиторию распахнулась. Не знаю, как в диком шуме я это услышал и почему вообще обернулся… Но факт, что после отвести взгляд я уже не мог. Так и сидел с челюстью, отъехавшей к крышке парты, глядя на самое прекрасное, что я когда-либо видел. На Лизе была твидовая мини-юбка, белая блузка с пуговичками-жемчужинками и туфли на небольшом каблуке. Ее медовые волосы струились по спине и плечам. А в синих бездонных глазах плескался детский восторг. Несмотря на то, что она казалась старше других девчонок… Да и на деле была старше, да… Поступила-то Лиза по известным причинам не сразу.
Сейчас я могу только догадываться, как по-дурацки выглядел со стороны. А в тот миг мои мысли будто заволокло туманом. Лиза поравнялась с моей партой. Улыбнулась широко и, потрепав по щеке, сказала:
– А что? Тебе идет!
Я как придурок улыбнулся в ответ, приняв ее слова за чистую монету, хотя все вокруг только громче заржали. Игнорируя этих идиотов, я стянул злосчастный колпак размашистым движением ладони и демонстративно уставился вслед поднимающейся на галерку Лизе. Очнулся, лишь когда мой друган Серега ткнул меня в бок локтем:
– Да не пялься ты на неё, как дурак! Не пались. И так, вон, все ржут.
– И черт с ними, – беспечно отмахнулся я, а после опустил подбородок на установленную на пролет выше парту и задумчиво протянул: – Так вот ты какая…
– Кто? – не понял Серый.
– Мать моих будущих детей.
Серый осоловело моргнул. Открыл и закрыл рот. И заржал. Ну и кто из нас придурок, спрашивается?
– Ой, Вакула. Я с тебя не могу!
– А что такое?
– Да ничего. Ты, конечно, у нас первый парень на деревне, но тут, боюсь, в пролете.
– Чего это?
– А того! Боюсь, у тебя есть конкуренты.
– Она с кем-то встречается? – я нахмурил брови, не в силах отвести глаз от Лизы.
– Хуже. У нее есть дети.
– Ты же сейчас шутишь, правда?
– Не-а. Кто-то говорил. Я ж с ней на подготовительные ходил. Ты не в курсе?
– Нет, – отрезаю я, выбираясь из-за парты.
– Постой, бро, ты куда?
– Пойду, познакомлюсь.
– Ты чего, не слышал, что я сказал? – удивляется Серый.
– Слышал. Это ничего не меняет.
– Во дурак! – крутит тот у виска.
Серый, как и многие другие после, поначалу считал, что Лиза мне совершенно не пара. Точнее, он говорил, что трахать такую можно, но заводить серьезные отношения… «Бро, ты че? Тебе восемнадцать лет! А у нее дети!»
А потом он, кажется, громче всех плакал на Лизиных похоронах…
– Привет.
– Привет, Колпак.
– Вообще-то Федор. Можно Фед.
– Лиза.
– Я чего, собственно, пришел…
– Дай угадаю. Хочешь ко мне подкатить?
– Нет. Пригласить на свидание.
– Даже так? – Лиза улыбнулась, отчего на ее щеках появились изумительные ямочки. – Что ж… Боюсь тебя разочаровать. Я занята.
– Встречаешься с другим?
– Аж с
