С моим пальцем внутри нее, я снова медленно массирую ее клитор. Она поворачивает свое лицо к моей шее, закрыв глаза и прижимаясь губами к моей коже.
Я тру немного сильнее, скользя пальцем внутрь и наружу.
Она издает звуки, похожие на те, что издает тот котенок в шкафу — тревожные и отчаянные. Ее руки все еще скованы. Все, что она может сделать, это сдвинуть бедра на полдюйма, крепко сжимая мой палец.
Я чувствую, как нарастает ее оргазм. Вижу, как румянец заливает ее кожу. Слышу, как она задыхается у моей шеи. Вижу, как ее ноги начинают дрожать.
Когда она начинает кончать, она сильно прикусывает мое плечо, ее острые зубы почти разрывают кожу. Она издает крик, лишь частично приглушенный моим плечом.
Ее киска крепко сжимает меня. Мой палец такой влажный, как будто я обмакнул его в масло. Это единственная причина, по которой я все еще могу его двигать. Теперь все ее тело дрожит, а не только ноги.
Наконец она расслабляется с долгим вздохом. Я снова целую ее, ощущая феромоны в ее дыхании.
В этот момент кто-то стучит в дверь.
— Симона? — зовет женский голос.
Я вскакиваю с кровати.
Прежде чем Симона успевает ответить: «Минуточку!», я уже выбегаю через французские двери, переваливаюсь через перила балкона и спрыгиваю на террасу внизу.
Я бегу через территорию, чувствуя запах Симоны на своих пальцах, губах и коже.
5. Симона
Я так влипла.
Когда я впервые поцеловала Данте, это был дикий порыв в конце странного события, которое, как я думала, будет не чем иным, как пузырем во времени — шипучим, и исчезнет навсегда, как только пузырь лопнет.
Конечно, я думала о нем потом. Постоянно, на самом деле. Но я никак не ожидала увидеть его снова.
Потом он ворвался в мою комнату, и все изменилось.
Моя вселенная поменялась местами. Данте стал новой реальностью. А все остальное казалось таким же хрупким, как этот пузырь на ветру.
Он поглотил меня целиком.
Я всю ночь лежала без сна, думая о нем.
Я чувствовала его запах на своих простынях — запах кардамона и пихты, специй и дерева. Клянусь, он оставил вмятину на моем матрасе от своего веса.
Я прижалась лицом к этой вмятине, вспоминая произошедшее.
Его тело поверх моего было ошеломляющим. Его размеры были почти ужасающими. Каждый раз, когда я прикасалась к какой-нибудь части его тела — к плечу, похожему на валун, или к бицепсу размером с мяч для софтбола, — я не могла поверить, насколько толстыми и плотными были его мышцы.
Его щетина была жесткой. Он царапал мне лицо и грудь. Он целовал меня, как животное, проникая языком во все уголки моего рта. Но он был нежен, когда вводил пальцы внутрь меня. Как будто он знал, что никто никогда не делал этого раньше.
И этот оргазм… О боже мой.
Я попыталась повторить это еще два или три раза позже той ночью, когда не могла уснуть. Я уткнулась лицом в подушку, вдыхая его запах, и попыталась точно вспомнить, как он прикасался ко мне. Но моя мягкая маленькая рука была совсем не похожа на его огромную мозолистую руку, каждый из его пальцев толще, чем два или три моих вместе взятых.
Это сводило с ума.
Мне нужно больше его.
Я чувствовала, что умру, если не получу его.
Но я была совершенно бессильна. У меня не было никакой возможности найти его снова.
А сегодня кто-то прислал в дом пятьдесят розовых роз. Карточки не было. На доставке нет имени.
Я знала, что они для меня. Розы были почти того же цвета, что и мое платье, в вечер гала. Я знала, что они от Данте. Я знала, что он придет и найдет меня снова.
Сегодня вечером я должна пойти на ужин для Молодых Послов. Мама спрашивает меня, достаточно ли хорошо я себя чувствую, чтобы идти. Когда она услышала, что я кричу в своей комнате, я сказала ей, что заснула, и мне приснился кошмар. Конечно, она предполагает, что я травмирована своим недолгим похищением.
— Я в порядке, мама, — обещаю я ей. — Я правда хочу пойти.
Она смотрит на меня скептически.
— Ты уверена? — спрашивает она. — Ты выглядишь… нездоровой.
— Я уверена! Пожалуйста, мама. Я ненавижу сидеть дома взаперти.
Она колеблется, затем кивает.
— Хорошо. Машина будет ждать тебя к восьми.
— Спасибо.
Я одеваюсь почти на час раньше. Хотя нет никаких причин так думать, я уверена, что сегодня вечером увижу Данте. Может быть, не раньше, чем после вечеринки — на самом деле, может быть, мне вообще не стоит идти. Возможно, он снова планирует забраться в мою комнату.
Нет, мне нужно идти. Особенно после того, как я подняла такой шум из-за этого с мамой. Я пойду на вечеринку, но надолго не задержусь.
Меня действительно лихорадит, мой мозг скачет, как автомат для игры в пинбол. Трудно сосредоточиться достаточно долго, чтобы одеться.
Этот ужин немного менее формален, чем торжественный. Я собираюсь взять одно из своих красивых вечерних платьев пастельных тонов, но тут злой дух овладевает мной, и вместо этого я беру из шкафа другое платье.
Я никогда раньше не носила его — изумрудно-зеленое, с открытой спиной, с разрезом на бедре. Материал достаточно тонкий, чтобы его можно было скомкать и засунуть в клатч. Я надеваю легкую куртку поверх, чтобы родители не заметили.
Я подвожу глаза немного темнее, чем обычно, и распускаю волосы по плечам. У меня волнистые волосы — темные, с легким оттенком рыжего, если на них падает свет. Мой отец всегда говорит мне, что я лучше всего выгляжу с убранными в прическу волосами, но я подозреваю, что это потому, что я выгляжу немного более дико, когда они распущены.
Правильно. Сегодня вечером я чувствую себя немного дико.
Со мной такое случается не очень часто. На самом деле, я не могу вспомнить ни одной ночи, когда я уходила из дома в бунтарском настроении.
Сегодня меня переполняет энергия. Вечерний воздух освежает мое лицо. Даже выхлопные газы ожидающей машины пахнут резко и возбуждающе.
Меня везет Уилсон. Он очень любезен — я думаю, он чувствует себя виноватым за то, что меня «похитили» в его смену. Даже несмотря на то, что я десятки раз говорила ему, что это не его вина.
Он ведет меня в Притцкеровский павильон в Миллениум-парке. Павильон выглядит как огромный хромированный космический корабль, приземлившийся посреди парка. Это причудливо и футуристично, и, на мой взгляд, довольно красиво.
Поскольку павильон используется для концертов под открытым небом, он включает в себя огромную овальную решетку, протянувшуюся над травой, чтобы создать идеальную акустику для прослушивания на открытом воздухе. Решетка усыпана золотыми огнями, и действительно, она отражает звуки струнного квартета, играющего на сцене.
Открытая лужайка уже заполнена тусовщиками. Молодые Послы — это молодежная организация для молодых людей, заинтересованных в карьере на дипломатической службе. На практике там полно детей дипломатов и политиков, желающих заполнить свои резюме для поступления в колледж.
Я была частью этого в течение пяти лет, сначала во Франции, а теперь здесь. Многие дети посещали международные мероприятия, так что я вижу как минимум дюжину знакомых.
Один из них — Жюль, парень из Стокгольма, чей отец — советник Швейцарии. Как только он видит меня, то подходит ко мне с дополнительным бокалом газированного яблочного сока.
— Bonsoir(фр. Добрый вечер), Симона! — говорит он, протягивая мне напиток. — Приятно видеть тебя здесь.
Я уже знала, что он находится в Чикаго. Мама позаботилась о том, чтобы рассказать мне. Жюль — именно тот парень, с которым мне разрешено встречаться — когда мне вообще разрешено встречаться. Он вежливый, уважительный, из хорошей семьи.
На самом деле он также довольно милый. У него грязно-светлые волосы, зеленые глаза, небольшое количество веснушек и идеальные зубы, которые можно получить только после раннего и дорогостоящего стоматологического вмешательства.
