складкам, не прикасаясь к клитору.
- Кир, перестань, - вырывается из меня мольба, а он на это только злорадно улыбается.
- А ты думаешь, каково мне там было смотреть на все это?
- Пожалуйста, - прошу его жалобно и сама ненавижу себя за это. Низ живота сводит от болезненного желания, если он сейчас не сделает что-нибудь, я сама его изнасилую.
- За твои выкрутасы, я не дам тебе кончить сегодня, - мстительно ухмыляется и одним резким движением разворачивает лицом к стене.
Упорно молчу, даже сумасшедшее дыхание стараюсь сдерживать, чтобы он не догадался раньше времени, что у него ничего не выйдет. Сейчас, чтобы кончить, мне нужно совсем немного.
Кирилл коленом раздвигает мои ноги шире, проводит несколько раз членом по мокрым складочкам, а потом мучительно медленно входит до конца. Полностью выходит и резким толчком снова загоняет в меня член до упора. Я выгибаюсь ему навстречу, потому что терпеть это уже выше моих сил и кончаю. Трясусь от сумасшедшего оргазма и сжимаю его своей пульсацией.
- Ника, мать твою, - шипит Кирилл и с трудом сам успевает выйти. Видимо, не ожидал, что это случится так быстро. Сам виноват, довел меня до предела.
Он разворачивает меня, прижимается своим лбом к моему и тяжело дышит, прикрыв глаза.
- Охренеть, - выдыхает шокировано и целует меня в губы, - что это было, Ника?
Я честно смотрю ему в глаза и невинно улыбаюсь.
- Ты о чем?
- Что за шоу? – выгибает брови показывая, что он в мою честность сейчас вообще не верит. Ну и, пожалуйста, - или подожди. Ты ревнуешь?
- Конечно, нет. Разве здесь есть кто-нибудь, кто хотя бы близко может сравниться со мной?
Кирилл прыскает, а потом и вовсе начинает смеяться в голос.
- Вот уж точно нет, - качает с улыбкой головой, - ты одна здесь такая чокнутая.
У меня мурашки по коже от того, как он это говорит.
- Как я выйду отсюда в таком виде? – первая прихожу в себя и тут же смотрю на одежду Кирилла. Она почти не пострадала, в отличие от моей.
Вспоминаю, что на входе в шкафчике должны быть полотенца и выдыхаю с облегчением. До раздевалки так дойду, а там у меня есть запасная одежда. Тот факт, что нас могут увидеть, выходящими из женской раздевалки вместе, сейчас меня вообще не волнует. Так же, как и тот, что из кармана пиджака Гордеева торчит кружевной кусок ткани. Пусть все смотрят и знают, чей это парень.
Вероника
Уже по знакомым пейзажам за окном, я понимаю, что едем мы в его квартиру. Вот черт. Интересно, если я закричу, «спасите, помогите», когда мы пойдем к подъезду, много народу придет ко мне на помощь? Сдается мне, что нет, еще неотложку вызовут, чтобы в психушку забрали. Раз выбора у меня нет, решаю, что буду молчать. Помнится раньше его мое равнодушие бесило больше всего.
Когда приезжаем на место, Гордеев выходит из машины, обходит ее и открывает мне дверь. Джентльмен недоделанный, блин. Мое молчание и показное равнодушие никак на него не действует.
Заходим в квартиру, и я с порога пытаюсь сразу взять себя в руки, хочу заранее покрыться толстым защитным слоем, чтобы не смотреть, не вспоминать, не чувствовать. Здесь все слишком родное и близкое сердцу, поэтому я наклоняю голову вниз и смотрю в пол. Не уверена, что поможет, хочу еще зажмуриться, но боковым зрением замечаю, что Кирилл подходит ко мне, напрягаюсь и поднимаю на него взгляд. И в этот момент вся моя хрупкая защита разбивается вдребезги, потому что мой взгляд фиксируется на фотографии за его спиной. Нашей с ним фотографии. А еще, есть такие, где я одна, такая красивая и счастливая. Как же я изменилась с тех пор. И не помню уже, когда улыбалась или смеялась искренне. Я обвожу взглядом комнату и не могу поверить глазам, фотографии везде, их так много, что в голове не укладывается, зачем это все ему. Опять игра какая-то, заманить меня к себе, а потом подставить перед Владом?
В горле застревает ком, потому что мне сейчас больно, мне так больно, черт возьми. Он не дает мне ни одного шанса забыть, не исчезает из моей жизни, не оставляет меня в покое. Кирилл все это время стоит и молча смотрит на меня, потом отходит в сторону, вскользь замечаю, как у него там что-то щелкает и через несколько секунд вокруг меня загораются гирлянды. Они везде, на окнах, на потолке, на стенах. Я, широко распахнув глаза, смотрю на это все и больше не могу себя сдерживать, по щекам начинают струиться слезы, а из горла вырывается всхлип, я зажимаю рот ладонью, но это совсем не помогает мне остановиться, наоборот, у меня начинается самая настоящая истерика.
Я медленно сползаю на пол, Кирилл подскакивает ко мне, берет на руки и сажает к себе на колени, начинает укачивать и успокаивать, как маленькую. Я толком не могу разобрать, что он говорит, но несколько раз точно слышу, как он признается мне в любви, целует волосы и гладит их. Мое тело начинает наполняться такой знакомой сладкой истомой, что я не могу ей сопротивляться. И когда Кирилл медленно, как зачарованный, наклоняется к моим губам, я безропотно открываю свои ему навстречу, обнимаю и тянусь к нему так жадно, как путник, блуждающий несколько дней в пустыне, к глотку воды.
Кир скользит горячими губами по моим мокрым щекам, осушая все мои слезы. Его руки прикасаются ко мне сегодня совсем по-другому. Трепетно и нежно. Никакого давления, никакого напора, несмотря на разрывающее нас нетерпение.
Он целует меня, как хрупкую хрустальную статуэтку, медленно и со вкусом, прерывается на горячий шепот прямо в губы и снова целует. Меня переполняет счастьем и эйфорией до такой степени, что я сразу отчетливо понимаю разницу между Кириллом и другими мужчинами. Никогда и ни с кем мне не будет так хорошо и сладко. Так правильно и волнительно.
Кирилл стягивает с моих плеч платье и сразу припадает к груди. Кружит языком вокруг соска, облизывает его и сжимает легонько зубами. Удовольствие струится по венам горячей лавой и стекает прямо между ног.
Он мягко опрокидывает меня на пол и постепенно спускается ниже, лаская языком каждый сантиметр моего тела. Целует живот и внутреннюю поверхности бедер. Скользит языком
