— Открывай! — говорю я, стуча в дверь. — Если не хочешь разбираться с ментами.
— Зачем? — спрашивает младшая Ветрова, ныне Воробьева, просунув нос в щелку между дверью и стеной.
Удивительно, как похожи и непохожи одновременно две сестры.
— Хочу поговорить с ней, — говорю я, пытаясь распахнуть дверь.
Но Ветрова-младшая держит ее и не уступает мне.
— Что такое, Буров? Флэшку потерял?! Нужен новый компромат на нее?
Я оставляю дверь в покое. Это б*** никогда теперь не отлипнет от меня. Но да пох***!
— Мне нужно задать ей пару вопросов. Позови ее!
— Нет! Нет её! Буров, оставь ты нас в покое, а?
Не могу. Просто не могу сделать этого. Должен довести этот гештальт до конца и забыть уже наконец.
— Может ты мне ответишь: какого черта она связалась со мной? Почему не дождалась? Почему кинула, не сказав ничего?
Ни смс, ни письма, ни звонка. Насчёт звонков это конечно круто. Не дозвонилась бы она до меня тогда. Но пару строк бы чиркнула. Нашла бы как передать записку. Мать ее!
— Буров, ты нормальный? — спрашивает Сашка, распахнув дверь. — Это ведь ты бросил ее, расписавшись в тот же день с другой.
Котел внутри меня, в котором кипела усталость, неразрешимость и мука вдруг остановился, перестав бренчать крышкой.
— Что? Не так было хочешь сказать?
— Не так, — отвечаю я, осознав, что теперь точно удивился сказанному. — Я до сих пор не женат.
Единственный раз решил вписаться в это и повторять второй раз не захотел.
— Заходи, — командует Сашка, отступив в сторону. — Расскажешь мне свою версию реальности.
Понятно, что ничего не понятно.
Теперь уже не до соплей в сахаре!
Просто хочется понять, что там случилось и как, пока я метнулся на другой край земли и застрял там.
— Сначала ты.
— А я уже. Ты не приехал в ЗАГС. Катька прождала тебя в нем три часа. Она и Образцов соревновались друг с другом в том, чтобы узнать что с тобой и как. Гости разъехались. Она ещё месяц жила в той квартире. Все верила, что ты не скотина и найдешь силы объясниться с ней.
— Образцов? — спрашиваю я, делая самый глубокий вдох в мире.
Уж кого я не ожидал встретить в этой истории так это друга детства. Точнее не в этой роли. Не после того, как сумел дозвониться ему из участка, обрисовал все и попросил вызвать мне адвоката. Про Катьку тоже не забыл, просил присмотреть и позаботиться о ней, пока я выковыриваюсь из очередного д***.
— Вот ведь п***, — восклицает Сашка, выслушав меня. — Почему ты не рассказал ей ничего?
— Потому что что-то пошло не так.
Александра медленно пережевывает что-то.
— Потому что не знал всего.
Я тянусь за начатым бокалом вина, делаю глоток и ставлю пустую тару на место.
— Потому что, правда, мать ее, была совершенно другой.
Потому что было ещё кое-что, что не дало мне так просто прийти и потребовать свое. Я ведь действительно изменил ей. Не до того, как мы придумали жениться и не во время подготовки к свадьбе, а после, когда оказался в Кейпе.
Технически, мы расстались к тому времени, но только я то не знал об этом, когда ахнул Янку.
Не хочу оправдываться и говорить как сильно это ничего не значило. Значило, раз стало поводом для стыда. Не имело значения раз я упарываюсь по одной и совершенно равнодушен к другой.
— А зачем?..
Сеструха Ветровой качает головой.
— На кой чёрт ты устроил все это? Зачем нужно было делать запись? Зачем нужно было говорить все это? Почему нельзя было...
— Потому что тебя не было там, — выдаю я зло. — Потому что тебе не понять, что чувствовал я, когда она стала хвастать своим безупречным Костиком! С чего мне быть добрым, когда она говорит мне о своем е***?! Я никогда не утверждал противоположного!
Александра смотрит таким знакомым взглядом в котором видится другая сестра с этим ее "аха!"
— Что?
— Тебе стоит поспешить, если и правда не хочешь потерять ее.
— В смысле? Она ведь не...
— Перестань, — перебивает рыжая, проходя в коридор и распахивая шкаф. — Она с завихрениями, как любят говорить обычные люди, но не до такой степени.
Я не понимаю языка намеков и полунамеков.
Но Сашка всего лишь не собирается помогать мне больше, чем нужно. Она не объясняет и не называет адреса. Считает... Она как и Катька пропитана теориями об изнанке мира.
— Тебе стоит знать только то, что она поехала в депо.
Это не вокзал, и не старая ветка метро, это фудмолл. В который я среди прочих вложился когда-то. Не пожалел. Иначе, меня бы не пропустили в столь поздний час.
А что дальше?.. Я продолжаю творить дичь. Иного способа раскрутить Образцова на правду нет. Ему всегда было важно, что о нем подумают другие.
Правда перед этим я звоню все тому же Волкову и прошу его рассказать что-нибудь о своем бывшем товарище. Не за так, конечно же.
— Еще два года в кресле директора теплосети, а дальше он подастся в губернаторы. Это не точно. Может он просто навещал кого-то в ЦИК. Организовал личную доставку.
Смешно. Но может быть и так. В этом, как подсказывает нутро что-то есть. Особенно, если вспомнить, что когда-то мне предлагали занять кресло губернатора Подмосковья. Только от кресла гендира до губернатора, как до Африки пешком.
— Значит справляется.
— Цаплин доволен им, — соглашается Волков.
— Но кто-то же должен был рекомендовать его?
Волков думает, не то клацая, не то щёлкая чем-то.
— Это был не ты?
Мне было как-то не до того, как минимум полгода, а потом ещё дольше. Было не до рекомендаций, не до интриг и не до новых забот. Благо жить есть на что.
— Можешь узнать кто?
— Разумеется.
Я прощаюсь, но Волкову нужно спросить ещё что-то.
— Насчет той институтки, которую ты прислал мне. Серьезно хочешь, чтобы я взял ее на работу?
Дня не прошло, а он уже напрягся.
— Я выполняю обещание, а так-то мне плевать, — говорю я, нисколько не кривя душой. — Решай и смотри сам.
Думаю, что настоящим уроком для нее было бы вышвырнуть на улицу на следующий же день. У нее в конце концов есть всё для того, чтобы добиться чего-то. Но она пожелала лёгкого пути, продав ту, что помогла ей.
Но не о ней речь.
Речь об Образцове, который оказывается той ещё гнидой.
— Просто скажи мне: почему именно она? — спрашиваю я, провожая взглядом Катькину фигурку.
Не я один смотрю на это воплощение женственности в белом платье.
— Сердцу не прикажешь знаешь ли.
— Тогда бы рассказал ей правду и не устраивал цирк или, твоему сердцу подавай рыдающих женщин в белом?
Образцов открывает рот, чтобы ответить, но я то знаю, что это будет пустой трёп ради трёпа. Всегда вижу это на его лице.
— Что у тебя не устраивало в нашей дружбе? — спрашиваю я, удерживая себя от того, чтобы не побежать за ней.
Надо дать ей время прийти в себя. Пусть выпьет вина и потрындит с сестрой. А потом поговорим в третий раз.
— Меня надоело быть в твоей тени, — говорит Костик после некоторого молчания. — Я устал быть другом того самого Бурова.
Даже не знаю, что сказать ему на это. Не извиняться же за себя самого в этом вопросе. Образцов плачется, а я в таких случаях бухаю.
— Знаешь, как меня назвали как-то, когда тебя не было рядом? Подавал! Корчмарь Бурова!
— А меня как-то назвали твоим телохранителем. Но я не побежал говнить тебе, Образцов.
Я выпиваю ещё бокал вина, чтобы избавиться от мерзкого послевкусия.
— А я и не говнил тебе. Ты сам включил благородство и поехал выручать Янку из тюрячки. Хотя, надо было оставить ее там. Чтобы было уроком. Ты и твоя репутация сыграли против тебя. Там тоже не дураки, поняли все и доили тебя с твоими адвокатами, как лоха. Я лишь воспользовался ситуацией и переиначил действительность.
— Придумал всё и за один день? — уточняю я и разумеется не верю в это. — Я узнаю кто стоит за тобой, а ещё лучше не стану делать этого, а заберу то, что есть у тебя сейчас.
