позвонить Лилька, чтобы попросить забрать Аленку из садика. График ее работы не позволяет ездить за дочкой. Мы с женой несколько лет созванивались в один и тот же час, но сегодня время идет, а Лиля так и не набрала мне.
Не выдержав мучительного ожидания, звоню ей сам. Лиля не сразу поднимает трубку, но все же отвечает.
— Забрать Аленку? — спрашиваю, от напряжения сжимая телефон так сильно, что не удивлюсь, если он сломается.
— Нет, — лаконично отвечает жена. — Я как раз иду к Эльвире Леопольдовне в кабинет, чтобы отпроситься.
— Ты теперь каждый день будешь убегать с работы? Думаю, Кирияниха этого не одобрит.
— А что поделать? — передергивает Лилька. — Если я осталась с ребенком без мужа.
— Я не бросал вас и никогда бы этого не сделал. Это ты отдала мне кольцо.
— Как будто ты не знаешь, почему я так поступила, — вздыхает.
Знаю. И проклинаю себя за грязь, которую пришлось пережить Лильке. Но что мне делать? Завязать себя в узел и терпеть?
Я пробовал, но моя суть все равно вырвалась наружу. Наверное, только сдохнуть остается. Но даже этого я не могу сделать, потому что слишком люблю Аленку и Лилю. Я не готов с ними прощаться.
— Я сам заберу дочь из садика. Хоть мы с тобой и в контрах.
— Будет лучше, если за дочерью поеду я.
— Я перестаю тебя узнавать, Лиль. Ты же понимаешь, что отпрашиваться всегда Эльвира тебе не позволит. Ты просто лишишься работы, которую ты всегда любила гораздо больше, чем меня.
В динамике повисает молчание. Мне даже подумалось, что барахлит связь.
— Не в этом дело… — с запозданием говорит Лилька. — После случившегося я не знаю, чего от тебя ожидать, Захар.
Теперь онемел я, переваривая слова жены. На что она намекает?
— Неужели ты думаешь, что я могу как-то навредить Аленке или тебе?! Да, я поступил как блядь, я предатель и вины с себя не снимаю, но я до сих пор остаюсь отцом! Красть дочку или что-то делать в этом роде я точно не стану!
— А есть гарантии?
— Алену я привезу домой в срок, а ты не занимайся хуйней! — сбрасываю звонок.
Мне безразлично, кем окружающие могут меня считать, но намеки от жены, что я могу использовать ребенка в своих целях, задевают до глубины души. Это хуже любого оскорбления. Аленка очень привязана к нам обоим. Без матери ей будет плохо. Разве могу я допустить, чтобы моей дочери было плохо?
Кажется, от обиды у моей любимой жены поехала крыша. Я могу понять Лильку. Мне нет оправданий, но по пути в садик заруливаю в ближайший магазин сотовой связи. Покупаю новый смартфон и сим-карту.
Бросив машину у ворот садика, иду в здание уже знакомым маршрутом. Внутри поднимаюсь по разноцветной лесенке и шагаю прямиком в игровую комнату.
Остановившись в дверях, вижу Аленку.
Дочь сидит в компании своих мелких друзей по интересам и увлеченно чиркает цветными фломастерами по бумаге.
— Захар Олегович! — ахает воспитательница, заметив меня. — Здравствуйте. Знаете, поделка, которую вы мастерили вместе с Аленушкой, сегодня победила в конкурсе.
— Добрый вечер, — сдержанно киваю в ответ. — Я рад.
— О! Папа приехал! — следом пищит Аленка и подскакивает с места. Бежит ко мне, держа в руках листочек. — Это тебе!
— Шедеврально, дочь, — забираю листок с каракулями. — Что здесь?
— Это я еду к тебе на кабриалэтте! — заявляет она.
— А почему машина серая? Ты же у нас дамка козырная, тебе бы подошел более экспрессивный цвет, например, красный или фиолетовый.
— Да она грязная, вот и серая. Дядьки твои помоют, и будет красная.
— Какая ты хитрая.
В раздевалке забираю из шкафчика Аленкины приблуды. Сейчас лето, поэтому долго не задерживаемся. А после, как и обещал, везу ее к матери. Не доезжая до коттеджа, достаю купленный смартфон и передаю его дочери.
— Мне? — спрашивает она удивленно.
Это ее первый телефон. Раньше такой надобности не было. Аленка брала телефон мамы или играла на планшете.
— Да, но маме про него не говори. Я поставил телефон на бесшумный режим, пусть так и остается. Спрячь его в рюкзачок.
— Почему не говорить маме?
— Будет нашим секретом. Мы поиграем с тобой в агентов специального назначения.
— Зачем?
— Так мы сможем разговаривать, даже когда я буду на «работе», милая. Но мама пока знать не должна. Мы ей расскажем позже. Хорошо?
— Ну… ладно, — пожимает она плечами и кладет телефон в рюкзак, прикрыв сверху куклой.
— Умница моя, — поглядываю на Аленку через зеркало заднего вида.
Подъехав к дому, своим ключом открываю ворота и запускаю Алену во двор, но сам остаюсь на месте.
У меня за грудиной щемит от ее наивного взгляда и понимания, что вход в родной дом мне теперь запрещен. Я, как блудливый пес, буду вынужден вернуться в свою конуру.
Дверь дома открывается. На крыльцо выходит Лиля. Все такая же красивая и изящная. Моя любимая девочка, за которую я разорву любого.
— Алена! Иди домой.
— А как же папа? — хватается ручонкой за мою штанину.
— У меня много работы, принцесса, прости, — я поддерживаю легенду жены и, присев на корточки перед Аленкой, обнимаю ее на прощание. — Но ты не забывай про наш секрет. Если будет грустно, то звони, — шепчу ей на ухо и снова встаю. — Я очень тебя люблю. А теперь беги к маме, она по тебе очень соскучилась.
Глава 7
Открываю дверь своей квартиры, и мне в нос сразу же бьет кисло-свекольный запах.
Посмотрев под ноги, вижу возле порога кроссовки Иры. Не уехала, значит. Хотя я ей сказал. Вхожу, захлопываю дверь.
Ира меня встречает.
Удивленно приподнимаю бровь, видя на ней какой-то парадно-показной кухонный фартук.
— Уже вернулся? — улыбнувшись, спрашивает она.
— Да, а почему ты до сих пор тут?
— У тебя же трудные времена, Захар! Я посчитала нужным тебя поддержать, — подходит ко мне и крепко берет за руку. — Не стой столбом. Сейчас будем ужинать!
Ирина ведет меня в кухню, где на столе в тарелке налитый почти до краев меня ждет… борщ. На блюдце очищенные дольки чеснока и нарезанный хлеб.
Мне от одного только вида этого варева хочется блевать.
Мы с братом, как и Ира, росли без родителей, воспитываясь бабкой, которая все детство кормила нас одним борщом, будто что-то другое готовить не умела. Обожрался его до тошноты.
— Я ненавижу борщ, — говорю, имея одно лишь желание — открыть форточку и проветрить квартиру. — Убери.
— Но ведь путь к сердцу мужчины лежит через желудок? — иронизирует. — А борщ так вообще классика.
— Я не просил
