Удобно устроилась на кровати, и сама не заметила, как уснула…
Разбудил меня звонок в дверь. Я ошалело подскочила, ахнула, вспомнив про доставку. Махнуа рукой на стянувшую лицо маску и понеслась открывать. Уверена, курьеры и не такое видали, что им мое зеленое лицо и видавший виды халат!
Распахнула дверь и застыла, хлопая глазами. На лестничной площадке, засунув руки в карманы и с интересом рассматривая мое лицо, стоял Макс Воронов.
14
— Фигасе! А тебе идет, Адеева. Можно сказать, украшает…
Пискнув от ужаса, я толкнула дверь обратно.
— Куда?! — Макс подставил ногу в щель, не давая двери закрыться. — Лада! Прекрати бегать от меня. Пока не поговорим, я никуда не уйду.
— Уходи, Воронов! — заверещала я, чувствуя, как засохшая маска начала кусками отваливаться от кожи.
Да что же я такая невезучая, а? Ну почему у других получается красиво встретиться с бывшими, а у меня вот это всё?!
Я навалилась на дверь, пытаясь захлопнуть. Заорала:
— Сейчас в полицию позвоню!
— Звони! — рявкнул этот взломщик и толкнул дверь со своей стороны.
— Уй-ю-ю! — взвыла я, получив удар по подбородку и немного по губе.
Схватилась за лицо, уверенная, что теперь еще и без зубов осталась. Отскочила от двери, врезалась спиной в стену и сползла по ней на пол. Снова зарыдала, на этот раз от боли и жгучей жалости к себе.
— Лада?! Ладушка, где больно?! — передо мной появилось перепуганное лицо Макса. В следующий миг он подхватил меня на руки и куда-то понес.
— Девочка, маленькая моя. Прости. Это я сделал тебе больно?
— Ты, Воронов! Ты все время делаешь мне больно! — проревела я и уткнулась зеленой физиономией ему в плечо.
— Сейчас я тебя полечу, моя хорошая, — пробормотал он и спустил меня на пол. — Давай смоем твою красоту неземную, и я посмотрю, что с лицом.
Оказывается, он принес меня в ванную. Открыл воду, наклонил мою голову над раковиной и начал умывать.
Я дернулась:
— Сама! А ты выйди отсюда!
Всхлипывая и шмыгая носом, принялась ожесточенно соскребать с кожи засохшую маску. Если я переживу этот день, то просто вычеркну его из своей жизни!
Будет у меня двадцать седьмое декабря, а потом сразу двадцать девятое. И никаких двадцать восьмых! И дочерям своим завещаю вымарать этот день из календаря. И внучкам! Если, конечно, они у меня будут когда-нибудь…
Я умывалась, а Макс упорно топтался рядом, хотя я несколько раз взлаивала, чтобы он убирался из ванной. Из квартиры тоже чтобы убрался. Из жизни моей, в конце концов!
— Ну все, Лада, хватит! — в какой-то момент Макс решительно закрыл кран. Снял с батареи полотенце и принялся осторожно вытирать мое лицо. — Все, все, моя хорошая. Уже чистенькая, красивенькая. Давай, иди ко мне на ручки…
Отбросил полотенце, подхватил меня и вынес из ванной.
— Где твоя комната?
— Не надо в комнату! — переполошилась я. Нечего ему там делать! У меня там лифчик на кресле валяется. И постиранные трусы я вчера не успела в шкаф убрать.
— Тогда пошли на кухню, — покладисто согласился Воронов. С силой прижал меня к груди. Зарылся лицом в волосы, длинно втянул воздух. Что-то пробормотал и понес на кухню, безошибочно угадав направление.
Через двадцать минут, почти успокоившись, я сидела на табуретке с залитой йодом губой и чашкой в руках.
Помаленечку отхлебывала горячий чай с медом и смотрела, как Воронов разбирает пакет с заказом, который, наконец, доставил курьер.
— Ты решила напиться, Оладушек? — Макс внимательно изучал этикетку на бутылке. — По какому поводу?
— Не твое дело, — огрызнулась сварливо. — Вообще, уматывай отсюда! Скоро квартирная хозяйка с работы вернется и выгонит тебя поганой метлой — она терпеть не может мужиков. Особенно таких как ты.
— А какой я? — Воронов покосился на меня, даже не подумав испугаться.
— Наглый.
— Всего-то?
— Бессовестный.
— Ерунда.
— Подлый.
— Еще больше ерунда…
Макс, наконец, оставил бутылку. Шагнул ко мне, забрал из рук чашку и сдернул меня со стула.
Подхватил под попу, в два шага донес до подоконника. Усадил на него, широко раздвинул мне колени и вклинился между них.
— Ты что творишь! — ахнула я, когда полы старенького халата разъехались, по самое немогу обнажая ноги и демонстрируя полное отсутствие нижнего белья. Схватилась за подол, потянула, пытаясь хоть как-то прикрыть бедра.
— Не дергайся. Не собираюсь я к тебе приставать, — Макс поймал мои руки и завел себе за шею. — Обними меня…
Положил ладони мне на спину и крепко-крепко прижал к меня груди. Зажмурился, прошептал — Просто посиди так, моя маленькая. Знала бы ты, как я соскучился!
Уткнулся носом в мои волосы и задышал, будто хотел собрать весь их запах.
— Макс…
— Тш-ш, просто помолчи…
15
— Тш-ш, просто помолчи…
Ладони Макса лежали на моей спине. Большие и теплые, согревающие даже через толстую ткань халата. Возвращали к нашей сладко-горькой любви. Которую и забыть невозможно, оказывается. И помнить сил нет…
Раньше мы часто вот так обнимались — Макс сажал меня на широкий подоконник на кухне своей квартиры и вставал между моих коленей. Плотно прижимал к груди и утыкался губами в мою макушку. Дышал моим запахом и смотрел в окно.
На крыши соседних домов, на виднеющийся над ними кусочек купола Исаакия. На хмурое Питерское небо и самодовольных ворон, кружащих над нашим двором-колодцем.
Никаких попыток соблазнить, раскрутить на секс в этом не было. Макс просто замирал, и держа меня у сердца, растворялся в красоте любимого города.
Я прижималась к нему и хотела плакать от счастья. Потому что он сделал меня причастной к этому таинству, бывшему лично его…
— Я любил тебя, Лада, — прозвучало над макушкой. — Никого, кроме тебя не видел. В тот день с утра мне неожиданно пришлось отправиться в Москву — у отца горел контракт, а он накануне вечером загремел в больницу.
Мама позвонила мне в три утра. Рассказала, что отца экстренно прооперировали, но перед этим он успел ей сказать про проблему с контрактом. Я был в курсе дела, поэтому сел в машину и рванул в Москву.
Хотел тебе оттуда позвонить, но так закрутился, что сразу не получилось, а потом у меня тупо разрядился телефон. Пока порешали все вопросы с партнерами, пока купил зарядное, был почти вечер.
Подключил телефон, а там от тебя сообщение, что уходишь…
Широкие ладони вдавились мне в спину, дыхание в волосах потяжелело.
— Лад, почему ты даже «прощай» мне не сказала?
— Я сказала. В своем сообщении написала, — я опять заревела — интересно, вычерпаю я сегодня до дна свое озеро слез? Или на будущее хоть немного останется?
— Я не могла, Макс. Когда увидела тебя в постели с другой. Услышала ваши стоны… У меня словно сердце остановилось и ничего живого в душе не стало. Я не смогла остаться там, тем более разборки с тобой устраивать.
Макс отодвинулся. Обнял мое лицо ладонями, и провел большими пальцами по щекам, стирая с них мокрые дорожки. Потом наклонился и начал собирать соленую влагу губами.
— Это был не я, — прошептал между поцелуями
— Макс, но я ведь видела… Девушка называла тебя по имени… И твоя татуировка — я ее ни с какой другой бы не перепутала!
— Так ты меня по имени и татухе идентифицировала? Лиц этих любовников, я так понимаю, не видела? — Макс невесело засмеялся.
Я сглотнула вдруг выросший в горле ком, сначала покивала головой, соглашаясь, потом помотала отрицательно.
— Лиц не видела. Но татушка — она у тебя уникальная.
— Нет, Оладушек, не уникальная. Точно такая же есть у еще одного человека. Догадайся, у кого?
Не в состоянии ни о чем думать, я уткнулась лицом в водолазку Макса. Обняла за крепкую шею и подумала, что, кажется, так и не разлюбила его. А еще, что я непроходимая дура…
— Лад, я с этим разберусь — ключ от этой квартиры был еще у одного человека. А раз так, то это его рук дело.
