class="p1">Каана. Отныне только так, и никак иначе.
А Альпарслан уже в прошлом.
Выслушав меня, Руслан встаёт и открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем берет стопку документов на подпись и уходит, не сказав ни слова и даже не посмотрев на меня.
Наверняка его задели мои слова. Но я не могу по-другому. Так будет правильнее. Просто он этого ещё не понимает.
Дальше работа идет медленнее, чем обычно. Я то и дело возвращаюсь к разговору с Русланом. Прокручиваю все в голове и рвано выдыхаю. Мне не хотелось так жестоко поступать с ним… Будь он мне безразличен, все было бы иначе.
Я хочу уберечь его чувства. Хочу быть честна с ним. Потому что ложь — путь в никуда. Она не сделает его счастливее… Только потреплет нервы и оставит шрамы на сердце.
Я не могу этого допустить.
Закончив наконец со всеми делами, я спускаюсь на лифте на первый этаж. Прощаюсь со всеми и иду к выходу. Оглядываюсь по сторонам, но своего водителя так и не вижу. Хмурюсь, стискиваю пальцы до побелевших костяшек и делаю шаг вперёд.
Именно в этот момент недалеко слышу до боли знакомый голос, который выворачивает внутренности наизнанку. Со всего размаху вонзает в мое сердце острые иглы. Потому что я все еще помню, как адски больно мне было после встречи с этим человеком. Как даже дома я… мучилась и не могла спать. Ревела в подушку.
Давид…
Слишком сильно тогда ударили их слова. Этого не забыть. Никогда.
— Дарина! — Словно вспышка из прошлого. — Дарина, остановись!
Я застываю столбом. Ноги будто прирастают к земле. Я на миг прикрываю глаза, чтобы уже в следующее мгновение встретиться с встревоженным и виноватым взглядом некогда родного человека.
— Ты… — цежу я сквозь зубы.
— Дарина, нам срочно нужно поговорить, — продолжает брат, а я начинаю трястись от злости…
От негодования. От бессилия. От воспоминаний, что вновь окутывают меня, заставляя проходить через тот ужас снова и снова. Ну нет! Они не смогут причинить мне большей боли, чем тогда! Их для меня больше нет. И никогда не будет!
Семья вычеркнула меня из своей жизни тогда, когда я очень в них нуждалась. В их тепле, заботе… Они отвергли меня, выбрав сторону прекрасного зятя… А теперь что?
К чему этот затравленный взгляд, направленный на меня? Зачем Давид пришел сюда? Для чего?! Все кончено. Все закончилось еще полтора года назад. Когда они собственноручно отказались от родного им человека.
От меня.
Я никогда не прощу им этого.
— Нам не о чем говорить, Давид, — холодно произношу я. — Больше не появляйся на моем пути.
Даже удивляюсь насколько спокойно говорю, словно удав. Хотя в душе поднимается буря, грозящая снести все на своем пути.
— Но, сестрёнка…
Он подается вперед, и я рефлекторно отступаю.
— Сестрёнка? — Я насмешливо выгибаю бровь. — Вы же от меня отказались. Или напомнить? Кто говорил: ты мне больше не сестра, м? Не ты ли, Давид?! Не вы ли с отцом меня обзывали бог знает кем!
— Я… — Он сглатывает и вдруг опускает глаза.
Но я не желаю с ними разговаривать. Даже дышать одним воздухом тошно. Потому что, как оказалось… Боль от удара в спину зависит не от глубины раны. А чаще всего — от того, в чьей руке был этот нож…
В руках родных. Тех, кому я безоговорочно верила. Тех, кого безумного любила и не думала, что в один день они смогут так просто отвернуться от меня, предварительно облив грязью.
Обида, жгучая боль и несправедливость за те события смешиваются в эмоциональный коктейль. Я едва могу стоять напротив брата. Слишком мало прошло времени. Ничто не забыто. Не стерто.
— Ты, кажется, ошибся, Давид, — сухо говорю я. — Вы мне — никто. С тех самых пор, когда публично меня оскорбили. Когда выбрали Альпарслана, а не меня. Не стали разбираться. Вышвырнули из своей жизни. Теперь я поступаю так же. По-моему, честно. Не так ли?
— Дарина, мы не знали, в чем дело! — кричит он, впиваясь в меня покрасневшими глазами. Такими родными и такими далекими сейчас. — Надо поговорить! Пожалуйста!
Давид пытается до меня дотронуться, но я дергаю плечом, потому что мне неприятно его общество.
— Поздно, — заключаю я. Видя, как подъезжает водитель и останавливается в паре шагов от меня, направляюсь к автомобилю. Открыв дверь, я сажусь в салон и тут же захлопываю ее перед носом брата.
— Дарина! Стой! Прошу тебя… Выслушай!
Он начинает стучать в окно и что-то кричит, но я закрываю уши руками, чтобы ничего не слышать.
Крепко зажмуриваюсь, едва сдерживая себя. Втыкаю ногти в ладонь и начинаю судорожно дышать, словно у меня отобрали вмиг весь воздух.
Та сцена возле офиса, именно в этом месте, где мы говорили сейчас, все еще стоит перед глазами…
Мне было слишком больно. Так больно, как никогда. Больше не желаю их видеть. Они вычеркнули меня из своей жизни. Я никогда и ни за что их не прощу! Просто слишком поздно для этого. Ничего уже не вернуть. Ничего…
Наверное…
Злость уходит на второй план, а вместо нее появляется обида, горечь и… сожаление, которое растекается по всей грудной клетке.
Мне отчего-то хочется вернуться и напомнить брату слова, что они с отцом говорили в мой адрес буквально полтора года назад. Что сотворили со мной… Но я понимаю, что это бесполезно. Как и бессмысленно терзать себя сомнениями. Лишний раз трепать себе нервы, думая о близких когда-то людях. Все равно достучаться при любом раскладе не получится, как тогда, в прошлом. Ведь я пыталась дать понять, что они ошибаются. Но у меня не было ни малейшего шанса на объяснения. И я смирилась.
Да и мысли о них… О бывшем муже, брате или же о любом из членов моей семьи, будь это отец или мать… Каждое воспоминание о них высасывает из меня энергию. А встретившись с ними лицом к лицу, я в этом окончательно убеждаюсь. Нельзя нам видеться. Меня до сих пор колотит, а бешеный стук сердца невозможно унять, я будто пробежала марафон.
Зачем же Давид пришел? Что он хотел мне сказать? Эти вопросы терзают меня без остановки. На какое-то мгновение мне даже кажется, что зря я тогда не выслушала Альпарслана. Когда он так упорно хотел со мной поговорить и что-то рассказать. Но я тогда бежала от него, как от огня. Точно так же, как и сейчас. Ведь все, что привело к
