в душ засунула. Стояла там под упругими горячими струями воды и рыдала. Просто не могла остановиться. Да и не хотела. Зачем? Зачем мне вообще брать себя в руки, приводить себя в порядок, идти завтракать, есть, жить? Зачем? Для чего?
Выбралась из душа, натянула на себя белый махровый халат, намотала на голову полотенце. Вымыла волосы так, просто водой. На шампунь и маску не было сил. Да и зачем… Высушила тоже кое-как и в узел завязала на затылке даже особо не расчесывая.
Посмотрела на себя в зеркало. Опухшая, страшная развалина. Старая, словно на десяток лет старше себя теперешней. Ну и пусть. Я Вове не нужна ни такой, ни прежней, красивой и ухоженной.
— У-у-у, подруга, ты бы укладку сделала, накрасилась. Я ж тебе всю косметику занесла, — сказала Нина при виде меня.
— Не могу, Нин.
— Ладно, садись, — она указала на стул и я опустилась на него. Или точнее рухнула.
Нина тем временем открыла пластиковый одноразовый контейнер и выложила из него в тарелку пару тостов. Авокадо, соленая рыба…
— Я не хочу есть…
— А ты через не хочу, Лен, — скомандовала она. — И вот, латте твой любимый. Но на банановом, у меня же обычного нет.
Сама села напротив и стала выжидательно смотреть на меня. Вздохнув, я заставила себя начать есть. Машинально откусывала, жевала и глотала. И кофе пила, не ощущая вкуса.
— Вот, видишь. Не померла же, — сказала девушка, когда я закончила есть.
— Спасибо.
— Наздоровье. Ну что, ты подумала, что будешь делать дальше?
Я пожала плечами. Думать сил не было. И желания.
— У тебя деньги какие-то есть?
Я снова пожала плечами.
Хмыкнув, девушка вышла из кухни, а через минуту вернулась и положила передо мной несколько тысячных купюр.
— Вот, как сможешь, вернешь. Не торопись.
Я тупо смотрела на деньги. Не соображала ничего.
— Лен, у меня через час маникюр. Тебе куда такси вызвать?
Такси?
— Что тебя так удивило? Ты думала, я тебя здесь жить оставлю? Хотела бы, но не могу, извини. Роме это не понравится, да и… Ну, Лен, ты уже не маленькая девочка. Давай-ка бери себя в руки и сама-сама-сама.
Я вообще ничего не думала и ни на что не надеялась. Но, почему-то это “сама-сама” Нины окончательно добило меня, вызвав ощущение, что меня снова бросили. Но я не подала вида. Просто назвала ей адрес своей матери, ведь больше идти мне было некуда.
Маму я о своем приезде не предупреждала. Не хотелось снова рыдать в такси. Телефон то и дело оживал. На него приходили сообщения с поздравлениями с Днем рождения, на него постоянно звонили… Я не трогала его, не отвечала. Звук выключила и все. Нина об этом дне забыла. А Вова меня как раз накануне бросил.
Мысли хаотично и несвязно кружились в голове. Слезы то и дело наворачивались на глаза, но я сдерживалась. Поплачу у мамы…
И вот мы заехали на мою родную улицу. Она поменялась мало. И двор тоже. И дом. В котором я провела двадцать три года своей жизни, в котором выросла и из которого Вова забрал меня невестой, будущей женой, обещая долго, счастливо и навсегда. Жаль, навсегда, его навсегда оказалось не таким долгим, как я думала.
Таксист достал мои чемоданы из багажника и уехал. Их три. Как я их, черт возьми, затащу?
— Девушка, давайте я вам помогу, — услышала рядом с собой голос. — О, Леночка? Ты что ли?
Дядя Саша. Сосед напротив. Добродушный, веселый, круглолицый с неизменными кустистыми усами.
— Да, дядь Саш. Здравствуйте!
— Погостить к матери приехала? Ой, какая умница, а мои-то и позвонить забывают, — сказал он, подхватывая мои чемоданы.
Я лишь хмыкнула. Снова подкатившие слезы помешали что-то развернутое соврать, да и дяде Саше это особо и не надо было.
— Как живешь, расскажи? — или надо.
— Все хорошо, дядь Саш. А вы как?
— Да я-то что? Преподаю вот все еще. На пенсию отпускать не хотят, да я и сам туда не стремлюсь. Куда ж я без студентов-то своих? Без молодежи…
Лифт, нужный этаж. Там уже мама в распахнутой двери квартиры ждала. Одетая в банный халат и с тюрбаном из полотенца на голове. Такая же, как я ее все детство помнила.
— Леночка… Что случилось? — ахнула она, после того как, поздоровавшись с соседом, завела меня в квартиру и закрыла дверь.
— Мам, меня Вова бросил. У него другая, у них все серьезно, — сказать это получилось спокойно, но вот потом из глаз хлынул самый настоящий водопад слез.
Мамино “ох”, потом кухня. Светлая, небольшая, уютная. Старая кофейная турка на плите. Мама отказывалась ее менять и, тем более, отказывалась чтоб я ей кофемашину купила. Говорила, что только в этой турке кофе получается “живым”, а кофемашина — это для ленивых. В любом случае, ее кофе и правда был особенным. Чем-то из детства. Вдыхая его запах было легко воскресить в памяти наши семейные завтраки. Мама, папа, Алина, я… Родители еще молодые, а мы — маленькие. Как же мы были счастливы тогда. Жизнь казалась сказочной, будущее волшебным и безоблачным, а в душе жила вера в чудеса. Мир был сияющим и удивительным. А сейчас…
— Давай-ка, выпей, — остро пахнущие капли.
— Гадость какая, — выдавила я, скривившись от резкого вкуса.
Закрыла лицо руками.
— Как же так, Лена? У вас же все хорошо было? — тем временем озвучила мои мысли мама.
— Да не знаю! Я не замечала ничего, — простонала я.
— Как такое можно не замечать? Ты же женщина! — воскликнула мама.
— Не знаю! Он работал много… Он всегда много работает, — сформулировать ответ было все сложнее.
— Кто она? Ты ее знаешь?
— Не сказал, — я качнула головой.
— Лен, может ты напрасно ушла, а?
— Это не я ушла, это он меня выгнал. Сказал собирать вещи и времени до утра, — говорить это вслух, как ножом ковыряться в ране.
— Ну, сказал и сказал. Мало ли мужик сгоряча сказать может. Ты слишком легко сдалась, Лена. Так нельзя. За свое счастье нужно бороться. А Вова такой мужик… Богатый, красивый. Где ты себе еще такого найдешь, объясни мне. Тем более тридцатка тебе, чай не девочка уже, извини.
За счастье нужно бороться… Эта мысль как солнечный лучик, пробившийся сквозь грозовые тучи в моей голове.
— Конечно, козлина он. Ты ему все, а он так взял и налево. Ну, ничего бывает. Мужики — они такие. Папа твой был исключением, да. А остальные… Но вот, попомни мои слова, они
