Как Мерзляевы вообще до подобного додумались?
Как… как они могли меня уволить?!
И почему Арнольд до сих пор не спустился и не нашел меня?
Когда Марьян пришел, я уже успела замерзнуть на парковке. Пошел легкий снежок. Нога разболелась, поэтому я села прямо на бампер своего «Порше» и обхватила себя руками.
Суббота вышел из здания в куртке нараспашку, с двумя сумками на плечах и мотоциклетным шлемом в руке. Подойдя, протянул пальто и поставил одну из сумок на багажник.
– Геля, ну и почему ты не села в машину? Простынешь.
– Не спрашивай, – ответила парню убитым голосом. – И я – Лина, забыл? Мы же договаривались.
Я взяла пальто, сползла с багажника и надела его на себя. Руки дрожали и на Марика было стыдно смотреть.
– Это на работе ты директор с понтами, Ветрова, а здесь девчонка, которую я знаю сто лет. И не шмыгай носом. Садись в машину и расскажи по-человечески, что произошло.
Вспоминать не хотелось. Еще не хватало разреветься.
– Значит, ты уже в курсе, что меня уволили?
Марик печально кивнул.
– Да. Регина наверху рвет и мечет – все затаились, как мыши. Такими темпами к вечеру пол-агентства разнесет. Уже свою секретаршу до слез довела – рыдают на пару с Аллочкой. Сказала, что ты провалила контракт с корейцами и продала информацию «Империал-Куб»…
– Ложь! – вырвалось протестующее, но совершенно жалкое.
– Знаю. А еще предупредила, что если кто-то при ней посмеет упомянуть твое имя и сохранит с тобой контакты – то может сразу прощаться с рабочим местом.
Я достала из сумочки брелок от машины и замерла с ним в руке, не в силах ничего сделать. Новость шокировала больше самого увольнения.
Мой красивый зáмок успеха не просто треснул, он оказался песочным и рассыпался прямо на глазах.
Скоро даже моего имени не останется, не то что дороги назад.
– Прости, Марьян, – бессильно выдохнула. – Я не ожидала такого от Регины. Навредить вам с девочками не было в моем новогоднем списке желаний.
Марик отобрал у меня брелок и открыл «Порше» сам. Оставив дверь открытой, обошел автомобиль и засунул внутрь мою сумку. Сев на пассажирское сидение, уставился на меня сочувствующим взглядом.
– Ну, ты расскажешь, что произошло в конференц-зале, Геля? Садись, а то скоро вся «Галактика» будет на нас таращиться из окон.
Я села. Хлопнула дверью. И рассказала.
Не всё. О претензиях Мерзляевой касательно «проваленных выходных с господином Сонгом» упомянула скупо. Неудобно было говорить о таком парню, но кое о чем Суббота и сам догадался.
Мы помолчали.
– Хочешь верь, а хочешь нет, Ангелина, но все к лучшему, – неожиданно сказал Марик. – Кто-то должен был разорвать порочный круг «Ты и Мерзляевы», пока они тебя в себе не растворили. Так почему бы это не сделать корейцам? – Он посмотрел на меня. – Ты серьезно думаешь, что жизнь кончена?
Я не думала. Я знала.
– Типа того, – ответила. – Регина смешает мою репутацию с грязью, если я хоть где-нибудь появлюсь. А ты?
– Ну, очевидно, что будет сложно найти новую работу. Мне здесь нравилось.
Я моргнула на Марика. И да, сквозь слезы.
– Суббота, ты же не вздумал уволиться из-за меня? – пробормотала. – Не надо!
– Конечно, нет! – фыркнул парень. Подняв руку, он положил пальцы на шлем и посмотрел в окно перед собой. – Из-за тебя даже не подумал бы! А вот из-за условий – да. – Он вдруг стал очень серьезным и очень сердитым. – Я Мерзляевой не ее Омежка, чтобы за меня решали, с кем мне общаться!
Я боялась об этом спросить, но конечно же, поняла, как только увидела у Марьяна в руке мотоциклетный шлем и вторую сумку, что он тоже ушел из агентства.
– Мы что-нибудь придумаем, Суббота. Обещаю! – пообещала другу, совсем не чувствуя в этом уверенности.
Вот той уверенности, которую услышала от него в ответ:
– Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Ветрова. Только не вешай нос!
***
С Мариком распрощались на парковке и, договорившись созвониться, отправились по домам.
Время было еще дневное, я ощущала себя морально раздавленной, и машину на шоссе вела отвратительно. Ползла по улицам города улиткой, не обращая внимания на сигналящих со всех сторон водителей.
Доехав до парка, собралась повернуть к дому… но неожиданно для себя остановилась, увидев внизу парковых ступеней знакомый кофейный киоск.
Мне вдруг еще раз захотелось проверить свою удачу.
И кофе захотелось выпить – горячего и горького, как обида на душе.
А еще – пореветь у кого-нибудь на плече по-настоящему. И чтобы по голове погладили, и слова сказали те, которым веришь.
Я вздохнула.
Но не у Женьки же на плече реветь. У нее нельзя. Это я для нее опора в жизни. И мать, и отец, и…
В горле внезапно встал колючий ком, и чтобы не дать ему меня задушить, я вышла из машины и хлопнула дверью. Вдохнула полной грудью, впуская в легкие остужающий воздух наступившей зимы.
Снег – первый, легкий, едва заметный – продолжал идти, пролетая перед глазами белыми паутинками. Невесомые снежинки спускались на землю и, падая на щеки, таяли.
Я застегнула пальто, сунула руки в карманы, и пошла, прихрамывая, к кофейному киоску. На прическу плюнула. Действие лекарства ослабевало, лодыжка ныла все сильнее, но в трех минутах от дома я могла позволить себе быть слабой.
К черту! Я даже пореветь могла себе здесь позволить, как когда-то! Просто забылось всё, а сейчас вот вспомнилось.
Возле знакомого киоска стояли две молоденькие девушки и флиртовали с продавцом. Или наоборот. Парень вручил им по стаканчику латте, и девчонки, смеясь, назначили ему свидание на этом же месте завтра. После чего довольные своей смелостью упорхнули.
Эх, беспечная юность. Поцелуи под снегом, взгляды глаза в глаза и ожидание чуда. Жаль, что у меня ничего похожего не было. И флиртовать так легко с парнями не получалось. Один только раз улыбнулась понравившемуся парню… и навсегда урок жизни запомнила.
– Добрый день! Что закажете?.. Ой, это снова вы? – обрадовался продавец, когда я нарисовалась перед его окошком – хмурая и взлохмаченная. Широко улыбнулся, словно увидел добрую знакомую, а не сердитую клиентку, которая с утра испортила ему настроение. – Американо, как всегда?
Я напряглась, ожидая подвоха.
– А вы уверены, что у вас кофе не закончился? – спросила подозрительно.
– Уверен. Сразу после вас привезли двойной запас!
– И аппарат работает без проблем?
– Как часы! Сам не знаю, что с ним случилось утром. Так что вам сделать? Могу чай, могу какао. Даже колу подогреть, если захотите!
Нет, он все-таки юморист.
– Тройной эспрессо и хот-дог, – решительно выдохнула, пока не передумала. – Да, дайте мне хот-дог, пожалуйста!
– Удачи подмешать? – продолжал улыбаться парень. – А то вы сегодня очень грустная.
– Лучше бы виски, но у тебя его все равно нет…
Я расплатилась, забрала заказ и отошла по аллейке к одинокой скамейке. Сев на ее край, стала есть свой хот-дог.
По сторонам не смотрела, предавалась печали и грустным мыслям, поэтому не заметила, когда рядом со мной на скамейке кто-то появился…
Нет, не кто-то. Уже знакомая мне старушка-дворник. А точнее, менеджер по клинингу, виртуозно владеющая метлой.
Усевшись на другой край скамейки и закинув ногу на ногу, старушка курила, держа в одной руке сигарету в мундштуке, а другой рукой гладила крупного черного кота. Того самого, желтоглазого, нагло стащившего у меня на этой аллейке завтрак.
Мне вдруг показалось, что кот подмигнул мне, и я вздрогнула. Чуть кусок сосиски изо рта не выронила!
Господи, почудится же чертовщина среди бела дня!
Отвернувшись, с силой зажмурилась, прогоняя из глаз непрошенные слезы. Что-то я совсем раскисла.
В стаканчике еще оставался кофе, а в руке – хот-дог. Я отпила горький эспрессо и откусила кусок от булочки. В этом парке каждый мог сидеть там, где ему нравилось, и я не собирался менять эти правила.
