Совсем недавно у нас был не самый простой разговор на повышенных тонах, я даже дал ему по лицу, но он не затаил на меня злобы, даже пытается шутить и поднять мне настроение. Наверное, именно поэтому мы и дружим. Характер у меня сложный, и только такой человек, как Дима, смог сойтись со мной в долголетней дружбе.
— Смотри меньше дурацких фильмов, Дим. Ксения не могла сговориться с Кариной. У нее характер… не такой. Натура. Гордая он, — вздыхаю. — Чистая. Идеалистка. Мечтательница… Творческий человек. Она и любит искреннее…
«И ненавидит от всей души…» — добавляю про себя мысленно.
Сейчас я бы все на свете отдал, чтобы посмотреть, как работает Ксения. Она оцифровывает портреты, может нарисовать в любом стиле. Мне нравилось смотреть, как она, прикусив губу, делает наброски стилусом, работая над очередным заказом. У нее есть свой стиль, узнаваемый среди десятков других специалистов в той же области. Работает на заказ, но не изменяет себе. Фото, отрисованные ею, преображаются так, словно она подсвечивает все самое лучшее в каждом из людей.
— А что еще можно предположить? Карина бы сама игнорировать не стала твои звонки. Она только ради этого и живет, хлебосольная…
Дима опять намекает на то, как рада была бы Карина, если бы я развелся с Ксюшей.
— Тебе заняться нечем? Только и делаешь, что ковыряешься в моей личной жизни. Посмотри мой доклад.
— Уже смотрел.
— Еще раз проверь и сделай себе пометки… Мы здесь работаем, — напоминаю без всякой надобности.
Мне просто нужно чем-то занять себя.
Еще раз звоню Ксюше — ничего.
Набираю номер Карины — отвечает.
Ирония судьбы… Я бы хотел, чтобы было наоборот.
Выхожу из общей комнаты, направляясь в свою спальню.
— Какого хрена ты творишь? — спрашиваю. — Мы расставили все точки над i давным-давно. Как бы ты ни хотела, с тех пор ничего не поменялось! Ничего!
— Иль… Илюш, постой! — голос Карины дрожит.
Морщусь! Сколько раз говорил ей: не называй меня Илюша! Все без толку!
— Я в больнице с Давиком…
Голос некрасиво дрожит и прерывается истеричными рыданиями.
— Что случилось?
Тру переносицу. Давид — с самого детства больной ребенок, у него много проблем со здоровьем. Мой кошелек регулярно пустеет на его содержание и лечение.
— Кардиовертер-дефибриллятор Давика, похоже, требует замены. Ему стало плохо. Пока нас осматривали, Давику было страшно, Илья. Он все время плакал и звал тебя… Звал своего папу.
Глава 10
Глава 10
Она
Я выписываюсь из больницы на день раньше назначенного срока. Очень просила врачей, умоляла.
Операция прошла успешно, я могу передвигаться пока с костылями. Но врач заверяет меня, что швы снимут через недели две, а при соблюдении всех рекомендаций и своевременной, сбалансированной разработке движений в голеностопном суставе, я уже через два-два с половиной месяца смогу ходить полной опорой, без помощи костылей или трости.
Прогнозы более, чем радужные. Заверяю доктора, что спешить никуда не буду, стану выполнять все рекомендации. Все, что угодно, лишь бы меня выписали пораньше!
Забирать меня приезжает лучшая подруга, Алина. Она только на днях вернулась из отдыха, ездили всей семьей в Турцию. Сетует, что поправилась, ругает приставучих турков, в общем, делает все, чтобы отвлечь меня от дурных мыслей.
Я выписалась раньше, потому что не хотела, чтобы родня узнала о нашем расставании с Ильей. Разумеется, они потом все узнают, но сейчас я не хочу, чтобы меня жалели и уговаривали, что все наладится, чтобы просили не рубить с плеча. Я пока не готова говорить о своем разбитом сердце целой толпе заботливо настроенных родственников.
Но Алине я могу открыться…
Я так рада, что она приехала!
***
— А теперь колись, что стряслось? — спрашивает она. — И почему ты теперь живешь на старой квартире отца? С мужем поссорилась?
— Хуже. Я подаю на развод. Потому что у Ильи есть другая. С ребенком, — отвечаю глухим голосом и рассказываю Алине все-все, с самого начала.
Не планировала реветь, но уже через пять минут после начала нашего разговора я трясусь от слез, меня колотит. Алина тоже плачет, обнимает меня, гладит по волосам.
Я даже не подозревала, что у меня остались слезы, и что сердце все еще готово оплакивать любовь к лжецу…
***
— Поверить не могу! Это не фикция? Хотелось бы мне спросить, это точно то, чем кажется? — спрашивает Алина, хозяйничая на моей кухне.
Полки в холодильнике и в шкафу были девственно чисты, пока Алина не заказала доставку продуктов. Честно говоря, у меня нет пока ни сил, ни желания заморачиваться с готовкой. Я бы довольствовалась большой пиццей и легла смотреть телек, но Алина говорит:
— Хочу домашненького… Уже не могу питаться едой из кафешек.
— Так в Турции вкусно.
— Но дома вкуснее, — заявляет упрямо. — Я скучала по пюре с котлетой. Будешь?
— Готовь, что угодно, — разрешаю ей.
Надо возвращаться к своей жизни, задумчиво листаю начатые работы. Всех заказчиков я предупредила, что сроки выполнения заказа увеличатся из-з травмы. Сейчас подумываю вернуться к заказам, просто не могу решить, с какого начать, за что взяться первым. Мысли пока напоминают вареный кисель, и вдохновение погребено где-то на дне под слоем этого киселя.
— Говоришь, она постарше тебя… — задумчиво произносит Алина. — Примерно его возраста?
— Ей точно больше тридцати.
— Дурак твой Илья. На старушку полез, — смеется подруга. — Хотя я читала, что женщины после тридцати становятся раскованными в постели и все такое…
— Вот только не надо делать меня крайней. У нас все отлично в постели. По крайней мере, я так считала.
— Может, у него пристрастия особенные? Ммм… Допустим, любит пожестче или что-то такое гадкое…
— Фу! Хочешь сказать, что Илья — извращенец?
— Он себе на уме, очень скрытный. Вполне возможно, у него есть грязные пристрастия, о которых ты не в курсе.
Невольно я начинаю смеяться и, скомкав полотенце, кидаю в Алину.
— И ребенок туда же?
— Увлекся? — предполагает подруга. — Ммм… Еще, может быть, она его на пузо поймала, залетела специально. О, корпоратив! Тоже вариант… Карина на него работает? Если да, то все возможно… Переспала с пьяненьким, залетела, а потом схватила его за яички и прижала шантажом…
Понимаю, что Алина старается меня развеселить. Она даже сжаты кулаком демонстрирует, как именно Карина взяла за яйца Илью и держит, не отпуская.
— В твоих теориях есть один большой недостаток.
— Какой же? — интересуется подруга, разминая толкушкой картофель.
— Ты всюду допускаешь, будто Илья меня любит, бережет… От грязи или разочарования. Словом, версии у тебя, словно он меня любит и всего разочек оступился, о чем сожалеет.
— Да, и что? Что не так?
— Вот только он меня не любит. Всегда был холоден…
— Ага, он у тебя как рыба замороженная. Но… рыба красивая, если честно. Не знаю, Ксюш, не знаю… Я бы поборолась!
— За лжеца?!
— Хотя бы поговори с ним. Вот что ты от него бегаешь? От себя не убежишь… Ты все еще любишь его.
— Нет.
— Тогда зачем рисуешь? — усмехается подруга.
К собственному неудовольствию понимаю, что подруга права. Пока мы болтаем, я начала отрисовывать портрет Ильи на основе его фотографии.
С досадой откладываю планшет в сторону, разозлившись на саму себя. Как бы я хотела разлюбить этого негодяя по щелчку пальцев.
Пока Алина заканчивает с готовкой, пролистываю сообщения на телефоне. Взгляд упорно находит чат с Ильей. Сколько он всего написал мне за эти дни, до того, как я заблокировала его, разумеется…
Потом мы садимся обедать, Алина никак не может успокоиться, задает вопросы.
— Как зовут эту мымру? А сына… Где Илья ее встретил?
— Я ничего не знаю, Алин. Не спрашивала.
— Хоть покажи ее, что ли?
