Хирург промолчал.
И только после окончания операции, он признался:
— Знаете, я вам не поверил. И только когда вам обрили голову, и я увидел абсолютно голый череп без единого шрама от подтяжек…
Он развел руками.
— Это просто фантастика!
Короче говоря, сейчас Селене дают лет сорок-сорок пять. Когда ей было сорок, то окружающие считали, что общаются с соплячкой двадцатилетнего возраста. И так бывает.
И вот как-то раз Селена познакомилась на улице с мужчиной лет сорока. То есть со своим ровесником.
— Ты себе не представляешь! — описывала она мне мужчину. — Красавец, умница, одет, как картинка! В общем, мечта киргиза…
Я внимала.
— Вообще-то, на улицах я знакомиться не люблю. Но такого мужика пропустить — это себя не уважать! Ладно, познакомились мы, сходили в ресторан, потом он меня привозит к дому. На «Волге» привозит! Учти, это восемьдесят четвертый год, а не нынешний разгул демократии!
Селена отпила глоток вина и продолжила:
— Ну, короче говоря, приглашаю я его домой. Дальше…
Она помолчала и деликатно завершила:
— Дальше — занавес.
— Понятно.
— Утром просыпаемся, я его спрашиваю: не хочешь ли ты, милый, позавтракать? Он отвечает: «С удовольствием!» Иду на кухню. Начинаю делать яичницу. И вдруг…
Селена сделала паузу.
— Вдруг слышу: хлопнула входная дверь. Бегу в спальню — и что?
— Что? — спросила я с интересом.
— Пусто! Сбежал мой драгоценный, только я его и видела. И представляешь, Элька…
Селена снова немного помолчала.
— На тумбочке возле кровати лежат пятьсот рублей…
— Ни фига себе! — сказала я.
— Ты хоть понимаешь, что я почувствовала?!
— Господи! Конечно, понимаю!
— Нет, ты не понимаешь! — упорствовала Селена. — Он меня принял за проститутку! Я ему рассказала, что работаю в Министерстве культуры, а он меня принял за проститутку! Как тебе это нравится?
Я промолчала. Как я ни была пьяна, но все же помнила, что в те времена многие женщины интеллигентных профессий подрабатывали подобным образом.
— Ты понимаешь!
Селена приложила руку к груди и закатила глаза:
— Он меня просто убил! Первый раз в жизни познакомилась с мужиком на улице, влюбилась в него с первого взгляда, а он меня посчитал проституткой!
— Да, это неприятно, — согласилась я.
— Иду в ванную, — продолжала Селена свою горестную повесть, — залезаю под душ. Слезы бегут ручьем, на душе такая обида! И вдруг я думаю: «Ну, хорошо. Если двадцатилетняя девочка в «Интуристе» получает за ночь триста рублей…»
— Проститутки так много получали? — изумилась я.
— Ну, естественно! Их тогда мало было, на всех желающих не хватало! Так вот, если девочка получает триста рублей за ночь, а я в свои сорок отхватила пятьсот, значит, я еще не вышла в тираж! Логично?
— Логично, — сказала я.
— Ты понимаешь? В мои-то сорок лет! И потом, я как представила, сколько долгов я смогу отдать с этой суммы! И сколько мне еще останется!
Селена закатила глаза и прижала руки к груди.
— В общем, — завершила она сурово. — Я думаю, что мужик был потрясный. Умный, галантный и хорошо воспитанный. И не вздумай меня переубеждать!
— Не буду! — пообещала я, изрядно окосев.
— Не надо! — требовала Селена. — Не получится! Классный был мужик. И точка!
Вот и скажите мне: вы на такой оптимизм способны? Я нет!
Я медленно поднималась по лестнице. Позвонила в дверь, но мне никто не ответил. Отсюда следует дедуктивный метод, что Лена уже ушла. И хорошо, что так.
Я достала ключи, открыла замки и ввалилась в коридор. Господи, до чего же дома хорошо!
Я вылезла из босоножек и прошлась по квартире. Не знаю, помыла ли Лена окна, но занавески в кухне и гостиной она успела постирать. Занавески были еще чуть влажными, хотя их явно гладили утюгом, и издавали слабый аромат хорошего стирального порошка.
Я посмотрела на часы.
Половина четвертого.
Господи, как мне убить еще половину дня?
Я свалилась на диван, подложила руку под щеку и уснула. Незаметно так уснула. Просто провалилась.
Днем спать я не люблю. Честно говоря, у меня и возможностей особых для дневного сна не было. Но, когда я случайно засыпала после часу дня, сны, которые меня тревожили, приятными назвать было трудно.
Вот и сейчас меня посетили какие-то шизофренические видения.
Мне снилось, что я иду с мамой по скверику, расположенному недалеко от нашего дома. Во сне мне было лет пять-шесть, не больше. Не знаю почему, но я совершенно отчетливо вспомнила свое любимое платье того времени. Смешная ткань, изображавшая сшитые лоскутки, юбочка, доходившая почти до щиколоток, поясок, завязывающийся сзади бантиком… В этом платье я походила на куклу, и все взрослые с улыбкой оглядывались мне вслед. И мне это нравилось.
Так вот, мама держала меня за руку. Чудесный летний день, теплое ласковое солнце, которое в детстве светит по-особенному, яркая зелень и цветы вокруг.
— Хочешь мороженое? — спросила меня мама.
— Хочу! — ответила я.
Мы остановились возле киоска «Воды-Соки», и полная добродушная продавщица через минуту вручила мне хрустящий вафельный стаканчик с белой горкой жирного пломбира.
— Что нужно сказать? — строго напомнила мама.
— Спасибо! — сказала я.
— Ешь на здоровье, моя хорошая, — ответила продавщица.
Тут мое внимание привлек ярко-красный мячик, выкатившийся откуда-то сбоку. Я огляделась и поискала взглядом его хозяина.
Пусто.
Я подошла к мячику, хотела поддеть его ногой, но мячик вдруг дернулся и откатился немного дальше.
Я снова подошла к нему, уже заинтересованная сверх всякой меры. Мяч вел себя как живое существо. При моем приближении он снова сделал обманчивое движение в сторону, обвел меня вокруг пальца и укатился в кусты.
Я быстренько побежала за ним. Мороженое шлепнулось на асфальт, но оно уже перестало меня интересовать.
Я преодолела колючий кустарник, огляделась и ничего не увидела.
Зеленая клумба, коричневый куст… Никакого мяча!
Разочарованная, я вылезла обратно и при этом умудрилась порвать свое любимое платье.
Поискала глазами маму и увидела, что она уходит из скверика.
Мама шла не одна. Ее крепко держала за руку девочка, одетая в точно такое же платье, как и у меня. На голове у девочки трепыхался белый бантик. Этот бант мама всегда повязывала мне перед выходом из дому.
— Мама! — закричала я.
Но мама не обернулась. Она шла вперед, изредка наклоняясь к девочке, и поправляла на ней то платье, то бантик.
Я испугалась по-настоящему. Неужели мама не видит, что держит за руку не меня, а чужую девочку?
