– Я знаю, – с улыбкой отозвалась Делл. – Если бы ты имела дело только с женщинами, тебе не пришлось бы делать аборт.
– Я хотела того ребенка, Делл.
Делл протянула руку и погладила ее по волосам.
– Я знаю, что ты его хотела. Помнишь, как ты плакала в моих объятиях в тот вечер?
Воспоминание почти стерлось, но оно было.
– Я не могла... – запинаясь, объясняла Тесс. – Из-за матери.
– Успокойся, – шепнула Делл и поцеловала ее в волосы. – Ты тогда поступила правильно.
– Но какая же я лесбиянка, если я хотела родить ребенка? Если я хотела воспитать Дженни?
– Мы подарили друг другу свою любовь, но это не означает, что ты лесбиянка. Это только означает, что ты женщина, готовая дарить и принимать любовь. Между прочим, пенис не имеет никакого отношения к желанию женщины быть матерью.
– Твой муж знал?
– Что я предпочитаю женщин? Нет. Но ведь тогда я сама этого не знала. Секс не играл большой роли в нашей с ним жизни. Не знаю, что было причиной: он, я или просто мы не подходили друг другу. Ну а ты? Сколько у тебя было любовников? Сколько мужчин?
Тесс повернулась спиной к Делл. Разве могла она признаться ей, что Джорджино был единственным мужчиной, удостоившим ее любви, и что он был таким же нежным, как Делл, нежным... как женщина. Разве могла она сказать Делл, что два года назад ее племянник Джо сделал попытку заняться с ней любовью. Она не могла сказать об этом Делл, потому что отвергла Джо. Она не могла ничего сказать Делл, потому что других мужчин попросту не было.
– Было несколько, – сказала Тесс вместо этого. – Достаточно.
– И тебе нравилось? Я имею в виду секс.
Тесс смотрела на неоштукатуренную стену мастерской, на серый цемент между кирпичами.
– Нравилось. Но я знала, что это ненадолго.
– Почему? Потому что мать убедила тебя, что ты не можешь понравиться ни одному мужчине?
Тесс проглотила слезы.
Делл положила ей руку на грудь и принялась медленно гладить; сосок затвердел в ответ на ласку.
– По-моему, ты слишком долго ждала настоящей любви.
Страх в душе Тесс растаял, а вместо него родилась жажда, тоска по любви.
– Да, – согласилась она, – я слишком долго ждала.
– Разве можно стыдиться желания любить? – упрекнула Делл. – Разве стыдно, когда кто-то тебя любит?
– Я хочу быть счастливой, Делл. Я всегда хотела быть счастливой.
Делл склонилась к Тесс и провела губами по ее груди.
– Никто не может сделать тебя счастливой, Тесс, если ты не счастлива сама. Если ты этого не поймешь, навсегда останешься одинокой.
Тесс протянула руку и распустила длинную и толстую косу Делл. Она расчесывала косу пальцами, удивляясь, что губы Делл на ее груди наполняют ее жаром.
– Я попробую быть счастливой, Делл, попробую. А ты будешь любить меня сейчас? Пока я еще несчастна?
– Только если ты позволишь мне обнять тебя, – ответила Делл. – И держать в объятиях долго-долго.
Ушел старый год, пришел новый, и Тесс обнаружила, что все меньше времени проводит в мастерской и все больше в объятиях Делл. Тесс уверяла Делл, что много работает, но в действительности она все время проводила в мечтах. Часами лежала она в старомодной ванне на львиных ножках, прислушиваясь к новым ощущениям в своем теле, разглядывая его и находя в нем новую красоту, радуясь желаниям, которые оно пробуждало в Делл. Она лежала в густой пене и ликовала, что теперь у нее не только прелестное личико, но и тело, которого хотели, жаждали, добивались. Пока у Тесс хватало денег, чтобы не беспокоиться о заработке. Работа подождет, решила она, а сейчас надо наслаждаться удивительным ощущением своей уникальности.
Только когда в конце января Тесс получила письмо от Чарли, она вдруг вспомнила, что подруга не поздравила ее с Рождеством. Тесс вскрыла конверт в надежде найти в нем фотографию очаровательной маленькой девочки. Но фотографии Дженни в конверте не было, а только короткое, написанное от руки письмо:
«Дорогая Тесс, прости, что не прислала рождественскую открытку, но у меня не было такой возможности».
Тесс села на диван. Записка не походила на письмо организованной, разумной Чарли.
«У меня плохие новости».
Тесс прижала руку к сердцу. Неужели Дженни?
«Третьего декабря у меня случился выкидыш. Можешь себе представить, в каком я глубоком отчаянии. Питер тоже. Во всяком случае, мы хотим сделать еще одну попытку весной. Доктор считает, что мы не должны сдаваться».
Тесс с облегчением вздохнула. С Дженни ничего не случилось. А у Чарли был всего-навсего выкидыш. Она попыталась представить себе отчаяние Чарли и внезапно вспомнила все. Вспомнила свое отчаяние после аборта, вспомнила свою боль, когда поняла, что Дженни ей не достанется. По идее она должна была бы испытывать к Чарли жалость, сочувствие. Но почему-то чувствовала низкую, подлую радость. Наконец-то Чарли, которая обладала всеми благами жизни, начала сознавать, что судьба не всегда справедлива.
Тесс вернулась к письму.
«Я хочу попросить тебя об одолжении, – писала Чарли. – В связи с печальными событиями мы с Питером готовы воспользоваться твоим предложением и отправить Дженни к тебе на лето».
Тесс перечитывала последнюю строку, и ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди.
«Отправить Дженни к тебе на лето». Это ей не приснилось, это случилось наяву.
– Да! – во все горло крикнула Тесс и подбросила письмо кверху. Гровер примчался из кухни и прыгнул к ней на колени. Она чесала ему голову и целовала в нос.
– Дженни приедет! – кричала она. – Слышишь, Гровер, Дженни возвращается домой!
– Ты должна рассказать Чарли о нас, – сказала Делл, когда они вечером шли по Мейн-стрит, возвращаясь из рыбного ресторана.
– Ты с ума сошла, – испугалась Тесс и закутала голову шерстяным шарфом, чтобы спастись от мелкого холодного дождя, бисером сверкавшего в свете уличных фонарей.
– Нет, я серьезно, – отозвалась Делл и вдруг остановилась и нырнула в магазин иностранных сувениров.
Тесс посмотрела ей вслед. Не может быть, чтобы она говорила серьезно. Через стекло Тесс видела Делл, неторопливо перебиравшую мохеровые шарфы, как если бы Тесс не ждала ее на улице и у них не было этого разговора. «Нет, это несерьезно», – повторила себе Тесс. Она улыбнулась и поправила теплые варежки. Что за ерунду предлагает Делл.
Тесс открыла дверь и вошла в магазин.
– Ужасная погода, – приветствовал ее худощавый молодой человек за прилавком.
– Да, прохватывает до костей, – согласилась Тесс и направилась к Делл.
– Ты шутишь, – шепнула она ей. – Скажи мне, что ты шутишь.
Делл выбрала серую с черным вязаную шаль и потрогала ее на ощупь, определяя мягкость. Она поднесла ее к лицу; шаль прекрасно сочеталась с цветом ее волос.
