— Я опять убегу, — с вызовом произнес Кип.
Алекс прижала его к себе. Ее глаза наполнились слезами.
— Мы оба так много пережили. По крайней мере позвольте ему остаться до утра.
— Мне очень жаль, мисс Кордей. Но у меня приказ. Если хотите, я позволю ему переодеться. — Он указал на рваную, грязную одежду Кипа. — То есть если у вас найдется что-нибудь подходящее для него.
Алекс решительно обняла брата за плечи и повела его в ванную.
— Давай-ка выкупаем тебя, Кип.
Через несколько минут оттуда раздался крик Алекс:
— Боже мой! Мэтт!
Услышав этот истерический вопль, Мэтт и детектив бросились в ванную. Алекс стояла, держа в руках рубашку Кипа, и с ужасом смотрела на спину брата. От плеча до талии тянулся длинный, тонкий, багровый рубец.
— Я не могу вам позволить забрать его. Я не могу снова вынести разлуки с ним.
Алекс металась по гостиной. Кип молча стоял в дверях одетый в одну из футболок сестры и в ее джинсы. Врач отеля наложил антисептическую мазь на рваный, вспухший рубец.
— У вас нет права голоса в этом вопросе, мисс Кордей. Суд назначит адвоката, представляющего права мальчика.
— Они могут назначить хоть сто адвокатов. Я только знаю, что Кип — мой брат. Вы видели, что они с ним сделали.
— Мы слышали версию мальчика. Мы еще не слышали, что скажут об этом ваши дядя с тетей.
— Вы считаете, что Кип лжет?
— Я только хочу сказать, что мальчик может сказать все что угодно, чтобы остаться с сестрой, чья жизнь кажется ему такой роскошной.
— Кипа не роскошь привлекает. Я единственная могу дать ему любовь и защиту, в которых он нуждается. И я не собираюсь снова отпускать его.
— Суд позаботится…
— Прекратите. — Она прижала ладони к ушам и в отчаянии отвернулась. — Перестаньте убеждать меня, что о нас позаботятся другие. Всю жизнь я это слышала. Но я знаю правду: только мы сами можем позаботиться о себе.
Мэтт видел, что долгие часы напряжения начали сказываться. И Александра, и ее брат были на грани истерики.
— Почему Кип не может переночевать здесь, детектив Поттс? — спросил он.
— Потому что у меня приказ. — Полицейский крепко взял мальчика за руку и повел его к двери.
Алекс старалась не заплакать на глазах у младшего брата. Ей необходимо было быть сильной за них обоих.
— Что с ним будет?
— Его показания рассмотрят, и судья назначит слушание, чтобы определить, что для мальчика лучше.
— Где он будет сегодня спать? — спросила Алекс сквозь слезы.
— В приюте для подростков. Социальный служащий свяжется с вами завтра, мисс Кордей, и даст всю необходимую информацию.
Когда детектив с Кипом вышли из комнаты, Алекс оперлась на руку Мэтта, чтобы не упасть. Ее сердце колотилось так, словно она только что взбежала по лестнице, а в ушах звенело. Мэтт обнял ее и прижал к себе. Он чувствовал, как ее бьет дрожь, как она старается сдержать готовые прорваться рыдания.
— Пойдем, Алекс. Я хочу, чтобы ты поспала.
Она подняла на него глаза:
— Как я могу спать, когда Кипа только что увели?
— Сделай это ради Кипа, — говорил Мэтт, ведя ее в спальню. — Тебе надо поспать, чтобы ты смогла утром ясно соображать.
— Ох, Мэтт. Мне кажется, я не смогу вынести новой разлуки с ним. После всего, что он пережил, как они могут быть такими жестокими и отнять его у меня?
— Они его не отнимут, Александра, — пообещал Мэтт и поцеловал ее. — Я обещаю тебе, не отнимут. Мы будем бороться. И победим.
Мы. Она цеплялась за это успокоительное слово. Мэтт здесь, с ней. И он только что дал ей обещание. У нее вырвался долгий, медленный вздох, затем она опустилась на край кровати.
— Как мы будем бороться?
— В суде. — Мэтт поднял край одеяла и помог ей лечь.
— Но я подписала документ…
— Который тебя заставили подписать обманом, — мрачно возразил он. Устало потер затылок и подошел к окну. Ее довели до крайности. Теперь ей пора начать сражаться.
Он поднял телефонную трубку.
— Кому ты звонишь, Мэтт?
— Другу. Пора попросить кое-кого об одолжении.
Притихшая толпа в зале суда напряженно ловила каждое слово во время допроса Алекс.
— Вы хотите, чтобы суд поверил, что вы подписали этот документ, не читая?
— Дядя намеренно дал мне понять, что обе бумаги — это два экземпляра одного и того же документа, назначающего его исполнителем завещания бабушки. У меня не было причин думать, что он лжет.
— Почему вы так долго ждали, прежде чем выразить желание стать опекуном вашего брата?
— Дядя сказал мне, что мне должен исполниться двадцать один год, чтобы получить опекунство. Если бы я знала, что по закону этот возраст должен быть всего восемнадцать лет…
— Вы никогда не сомневались в словах дяди?
— В то время я не думала, что должна в них сомневаться.
— Итак, вы считали вашего дядю разумным человеком, с добрыми намерениями?
— Сначала — да.
— Ваш ответ — «да», мисс Кордей?
Алекс ответила утвердительно.
— Возможно ли, мисс Кордей, что вы считали удобным не принимать во внимание нужды одиннадцатилетнего ребенка, пока делали собственную карьеру?
— Это неправда. Я хотела, чтобы Кип жил со мной. Но тогда я не могла его обеспечить или послать в школу…
— Тогда? Может быть, вы сможете помочь суду получить представление о своей нынешней жизни. Скажите, мисс Кордей, вы когда-нибудь проводите на одном месте больше одной или двух недель?
Алекс глотнула, стараясь сосредоточиться. Ее внимание привлек Кип, сидящий между социальным работником и адвокатом, назначенным судом. Она не видела его, и ей не разрешали навещать его с тех пор, как его увели из ее номера. Его обследовала целая толпа психиатров, психологов и педиатров, которые дали показания о том, что мальчик становится то угрюмым, то ранимым, то застенчивым, то отрешенным, то дружелюбным, то мрачным. Каждый называл противоречивые причины его поведения, но никто не хотел возлагать вину на его нынешних опекунов.
Она встретила упорный, немигающий взгляд Кипа и попыталась улыбнуться, но слишком нервничала. Алекс снова перевела взгляд на адвоката:
— Я провожу на одном месте столько времени, сколько требует контракт. Это может быть неделя, это может быть месяц и больше.
Она обвела взглядом море лиц. Джейсон Тремонт, выпускник юридического колледжа Гарвардского университета и старый друг Мэтта был нанят, чтобы представлять ее интересы. Он требовал закрытого процесса, поскольку дело касалось подростка. Но так как его требование не удовлетворили, зал суда был переполнен журналистами и любопытными до отказа.
